Сага о Северных островах

— Клянусь именем Хунора, моего бога, что никому-никому не скажу, — с серьезным видом сказала она. — Могу кровью поклясться еще.

— Не нужно.

Мать тем временем выпроводила рабынь, а сама подошла поближе, села на лавку возле стены с Фольмундом на руках.

… Все сторбашевцы не единожды спрашивали, почему у меня такое странное имя. Это чужое имя, иноземное. Старое имя я называть не стану, ибо оно уже не принадлежит мне, но родился я на Северных островах, вырос тут, а как получил вторую руну, захотел поглядеть на другие земли. Любопытен был с детства. Руны, сила, слава меня мало занимали, зато я всегда любил слушать висы и сказы об иных морях и островах. Потому пошел в хирдманы.

Поначалу мы ходили здесь, а потом отправились в Бриттланд. Хёвдинг покрутился-покрутился, но делать там низкорунным нечего, а с пустыми руками он возвращаться не хотел. Потому распустил хирд, осел на земле, купил рабов. Я же пошел искать свою долю. Долго мыкался то там, то здесь, пока не прибился к торговцу. Помогал ему с товаром, присматривал за рабами и даже выучил их язык из любопытства, чтобы послушать бриттские былины и песни.

Прожил я в Бриттланде пять зим.

А потом торговец решил, что может получить больше серебра, торгуя с Валландом, что на юге от Бриттланда. Я отправился с ним. А когда увидел первый же город в Валланде, захотел остаться там подольше, настолько диковинна та земля.

Там я увидел каменные дома, да не как местные землянки, а огромные, в десять ростов, домины с толстыми стенами, с окнами, со рвами и мостами. Воины там не на кораблях, а на лошадях скачут, и воины эти в железе с головы до ног. Рек там не так много, потому на конях проще и быстрее добираться. Но больше всего я поразился темплям, это дома их бога. В каждом городе есть такой темпль и не один. Всегда высокий, с узкой крышей, уходящей в небо, а наверху огромный глаз, выкованный из железа, в который вставлена хитрая цветная слюда. Когда через слюду проходит солнечный свет, город окрашивается разными цветами. Красота!

А внутри еще лучше! Богатое убранство, золотые и серебряные чаши, на шеях жрецов цепи с рукой кованной. Песни поют в тех темплях, которые сразу к богу уносят.

Зашел я и пропал. Захотел узнать, о чем те песни и о чем толкуют жрецы с руками на шее. Ушел от торговца и остался жить в Валланде. Перебивался кое-как да учил валландскую речь. А потом и вовсе захотел стать жрецом их бога. Разрешили мне валландцы, дали имя Эмануэль, что означает «человек бога», и рассказали всё о своей вере.

Валландский бог ревнив, он не терпит других богов. Потому я отрекся от Фомрира и стал молиться только ему.

Там я и узнал, что в Валланд давно приходят солнечные жрецы, только раньше их выгоняли или просто запрещали говорить о боге-Солнце, а потом убивать стали, не глядя, рунный жрец или безрунный. И опять мне любопытно стало, отчего так. Узнал я, что на юго-западе Валланда раньше была богатая земля под названием Иберика. Несколько зим там гостили солнечные жрецы, говорили о Солнце, о запрете на руны, о звездах своих. А потом туда приплыли десятки кораблей с сарапскими воинами и сарапскими скакунами. И хоть на груди у воинов было солнце, но и рунами они были не обделены: все хускарлы да хельты, несколько сторхельтов. За один год захватили всю Иберику и сказали, что теперь эти земли принадлежат Набианору, их главному жрецу.

После этого валлы и решили убивать всех солнечных жрецов, не пускать ни одного из них.

Говорят, бог-солнце наделяет своих почитателей особым колдовством. Мол, жрецы не одними лишь словами заманивают людей, но и заставляют их поверить во всё, что говорят солнечные люди. И пусть бы безрунные верили, так ведь даже конунг иберийский в последний год перед захватом заставил всю свою дружину забыть родных богов и водить круги перед лицом.

Потому я и сказал Эрлингу не пускать никого из солнечных жрецов. Но если уж они до Сторбаша добрались, значит, и вокруг конунга нашего их тоже полным-полно.

— Это верно! — подтвердил Альрик. — Позапрошлой зимой конунг за свой стол немало иноземцев позвал, был там и солнечный жрец.

— Нехорошо это! Но Рагнвальду очень сильный жрец Мамира служит. Он с любым колдовством справится.

— Ворон не справился, — сказал я. — Бриттландский конунг точно заколдован был. Поздно я Гачая зарубил. Раньше надо было.

— Ворон тоже силен, да уж слишком он горд и нелюдим. Чаще с богами говорит, чем с людьми. Поди, сказал один раз Харальду про солнечных жрецов и всё. А потом уж поздно было. А ведь редкий у него дар — вперед заглядывать может.

— Погодь-ка, — перебил я Эмануэля, — а как же ты Мамиру служить начал? Ты же чужого бога жрецом стал!

— Прожил я там еще несколько зим, проводил ритуалы, говорил о боге, а потом встретил людей, которые молились тому же богу, но иначе. Они мне рассказали, о чем Беленос, это их… как это сказать по-нордски… вестник бога. О чем вестник их бога говорил с одноглазой тварью, и как эти слова переврали жрецы с рукой на шее. А главное, что я понял: ни один валландский жрец не слышит своего бога. А как можно молиться богу, если не знаешь, отвечает тебе бог или нет? Да и не все жрецы, даже из тех, кто носил золотую руку, искренне верили и почитали своего бога. Многие врали и себе, и людям. И как только я это понял, так сразу снял медную руку с себя, вернулся в Бриттланд. Тогда я и встретил Ворона. Ворон сказал, что меня ждет тяжкая судьба, так как замаран я чужими словами и думами. Еще сказал, что недаром меня тянуло к знаниям, и что Мамир даст мне всё, о чем мне мечталось. Взамен мне всего лишь нужно отрубить себе часть пальцев. Так и я сделал.

— И что, дал тебе Мамир обещанное? — затаив дыхание, спросил Энок.

Эмануэль улыбнулся.

— Он дал намного больше!