Инклюз

– Обязательно заедем, Брайан, – сказала девушка. – Нам с мамой надо купить себе шляпки, чтобы хоть немного соответствовать уровню твоей бабушки. Она у тебя такая милая. Я помню ее невероятную коллекцию головных уборов.

– Это точно. Только не затягивайте со шляпками, а то, чувствую, скорее она к вам прибежит на помощь. – Брайан сам улыбнулся, но никто не поддержал его шутку. Он окинул изучающим взглядом обеих собеседниц, что несколько их смутило. – Когда я приехал из непредвиденно затяжной поездки, мне так захотелось посетить любимые места. И бабушка составила мне компанию. Она наполнила всю машину шляпками и шарфиками.

– Когда у твоего внука такая блестящая форма и медали на груди, любая бабушка достанет свои лучшие наряды, – вдруг прокомментировала пожилая женщина.

Девушка странно смотрела на мать. В этом взгляде читалось нечто похожее на укор. Чтобы скрыть от гостя замешательство, она спешно перевела тему:

– Куда ты ездил?

– Мы с бабушкой сразу отправились в мою школу. Директриса, наша соседка и по совместительству друг семьи, до сих пор занимает свой пост. После того, как меня показали бабушкиным друзьям, я прошелся по коридорам, заглянул в свой класс. Они там до сих пор красят стены в те же цвета. Запах остался прежним. – Брайан выдержал некоторую паузу, подыскивая нужные слова. – Там я почему-то ощутил, что часть жизни бесповоротно прошла. И частей этих не так уж много в жизни человека.

Оскар ослабил давление смычка, и музыка стала совсем тихой, почти прозрачной. В ней уже не преобладал минор или мажор. Она словно прыгала по интервалам пентатоники, порой течение звуков становилось более мелодичным, грустным, возможно, даже ностальгическим. Мелодия, которая живет в каждом человеке от рождения и звучит лишь изредка, когда человек поддается воспоминаниям.

– Куда бы я ни шел, – продолжал Брайан, – все напоминало мне, что место, где я вырос, нисколько не изменилось. Неизменно нависают над городом горы. Все так же течёт река вдоль главной дороги. Автомобили другие, могут встречаться незнакомые люди. А я безвозвратно изменился и относительно скоро сойду с дистанции, возможно, оставив здесь похожих на себя детей. Бабушка сказала, что жители нашего города перекрашивают дома из одного цвета в другой и, пройдя круг на палитре основных цветов, возвращаются к тому оттенку, который помнят с детства. – На какое-то время Брайан задумался, посмотрев на холм с деревом за окном. – Мне было тяжело расти без родителей, я мечтал навсегда уехать из этого провинциального городка. Навсегда забыть о сиротской доле, о неприятных событиях и жестоких дразнилках других детей. Мне хотелось никогда больше не бывать здесь и не испытывать этой духоты. Прошли годы, и я вдруг понял, что люблю это место. Эта земля помнит меня, и я чувствую прилив бодрости, когда стою на ней. В доме по соседству недавно умерла женщина, сейчас там заколочены окна. Мы с бабушкой сходили на могилку, и мне очень захотелось столько всего высказать вслух. Всё то прекрасное и доброе, что я знал о ней, глядя на её фотографию на памятнике.

Парень в военной форме замолчал, но тишина смутила его, и он продолжил:

– У меня был товарищ по службе – набожный парень. Все норовил затеять со мной разговор о религии, но я никак не поддавался. Оказалось, мы почти земляки, он из Сакраменто. Это нас сильно сближало. Он приглашал меня к себе после службы, а я его – к нам в Калистогу. Иногда я представлял, как показываю ему свой городишко, вожу по разным улицам или как мы идем с ним по Сан-Франциско. Случилось так, что он не вернулся с Ближнего Востока. И те места, в которые я планировал съездить с ним, вдруг приобрели какой-то особый смысл. Что вы думаете? Проходя мимо костела, я в первый раз решил зайти. Сел на скамейку, как садятся другие люди, и словно отупел. Не знал, зачем я там, что мне дальше делать. Где-то неподалёку пели молитвы, которые я не понимаю, и все сливалось в неразборчивый гул. Рассматривая людей, рассматривая фрески и расписные стекла я вдруг понимял, что кроме того друга, бабушки и вашей семьи у меня больше никого родного и нет. В том холодном храме меня охватила такая горячая любовь к вам с бабушкой, что я едва не снял мундир. Я сам себя ощутил холодным храмом, в котором есть лишь несколько прихожан, которые ждут чуда. С одной стороны, я не мог дождаться момента, чтобы навестить вас, а с другой стороны – хотел прийти в чувства и предупредить о своем визите заранее, но, как видите, позвонил лишь за час.

Брайан вдруг улыбнулся во весь рот и стремительно сел к собеседницам, извиняясь за свои многословные откровения. Он смотрел то на одну, то на другую женщину, ожидая от них отклика на его улыбку. Молодая девушка растаяла и, слегка склонив голову на плечо, застенчиво улыбнулась Брайану. Он тотчас же нагнулся к ней и тихим голосом продолжил:

– Знаешь, мне часто приходилось прыгать с парашютом. Чего только не наслушаешься от сослуживцев, когда оказываешься в воздухе. Орут всякую похабщину, а я, как только оказываюсь в открытом небе, во всё горло передаю привет твоему Плуто.

– И что, он тебе отвечает? – слегка насмешливо спросила девушка.

– Конечно! Потому я и здесь. Накопился целый список.

– Как интересно. Ну, зачитывай, – сказав это, девушка рассмеялась, но потом попыталась себя остановить, прикрыв ладонью рот. Что-то заставляло ее подавлять в себе излишнюю расположенность к Брайану. Она сама не знала причину, но теперь он выбрал правильную тему и пошутил удачно.

Брайан не растерялся и продолжил импровизировать. Он достал из нагрудного кармана паспорт и принялся из него зачитывать.

– Плуто теперь просит называть его проще – буквой “Пэ”, потому что у тебя теперь на него нет столько времени, как в детстве.

Девушка опять засмеялась и добавила:

– Ты, наверное, один такой, кто навеки остался ребенком.

– Ну, знаешь ли. То, что мы делаем почти каждый день, совсем не назовешь детским занятием. Многие так и не возвращаются из этих командировок.

Брайан сделал вид, что вновь вычитывает пункты в своем паспорте, но потом перевёл взгляд на девушку. В его голосе можно было уловить тот звонкий детский тембр при новой, невероятной глубине. В те давние годы она даже не могла представить юного почтальона таким мужественным и взрослым.

– Пэ просит, чтоб ты передала ему свою новую фотографию через меня, – продолжил зачитывать Брайан, – потому что ты наверняка уже совсем изменилась и стала еще прекрасней.

Теперь девушка не рассмеялась, а покраснела.

– Также Плуто говорит, что подглядывает в пролетающие самолеты, но ни в одном иллюминаторе не встречал добрее и лучше девушки, чем ты.

– Известное дело! – громко поддержала шутку она. – Но Брайан, этот пункт слишком сентиментален.

– Плуто – щенок еще... Что тут скажешь? – разводя руками, согласился он.

– Почему ты выбрал именно эту опасную профессию? – спросила девушка.

– Опасная она для слабых, неуверенных, – ответил Брайан.

Он резко встал из-за стола, немного напряг мышцы, завел руку назад и принял позу греческого атлета, мироновского дискобола. Потом стал раскручиваться вокруг своей оси, постепенно выпрямляясь и отводя руку все дальше, в конце он сымитировал бросок диска. После этого замер, делая вид, что следит за тем, куда полетел брошенный предмет.

– Я же двужильный. По мне так она даже слишком безопасна, эта профессия, – шутя, сказал Брайан и сразу же стал серьезнее. – Теперь, когда мне присвоены наградные надбавки, я все больше присматриваюсь к оседлой работе инструктора. Думаю, начальство одобрит. Хочется спокойной обыденной жизни, чтоб перьями обрастать. Опасностей на моем веку уже было достаточно.

– Тебе бы жениться, Брайан, – констатировала неуверенным голосом мать девушки. Она чувствовала строгий взгляд дочери на себе, но так и не решилась посмотреть в ответ.

Брайан как будто только сейчас заметил круассаны. Ему понадобилась вся длина руки, чтобы дотянутся и взять один из них. Откусив половину французской булочки, озадаченный, он с полным ртом, по-свойски, принялся расхаживать по гостиной. Видимо, он думал, как лучше всего ответить на столь прямое замечание. Остановившись у зеркала, он стал рассматривать в отражении спину молодой девушки. Затем громко проглотил кусок круассана.

– С моим аппетитом, боюсь, у вас не останется запасов, – наконец, ответил он и развернулся к присутствующим дамам. – Кстати, Плуто по-прежнему считает, что вы делаете лучшие сэндвичи в мире.

Сказав это, он начал сосредоточенно жевать.

– Надо же выключить духовку, – вдруг спохватилась мама девушки и прошла на кухню. Уже оттуда она продолжила отвечать Брайану. – Для тебя, Брайан, нам ничего не жалко. – Застучали противни, то и дело включался кран с водой. – После твоего звонка я за час успела испечь сразу два торта, зная твой аппетит. Никогда еще не крутилась на кухне в таком темпе. Хочу, чтоб ты передал один из них своей бабушке.

– Спасибо большое. Ей будет очень приятно, – садясь обратно за стол, крикнул в ответ Брайан.

Девушка и парень не могли оторвать друг от друга взгляда. Казалось, что за столом идет молчаливая беседа, когда собеседники задают друг другу вопросы одними только глазами.

Музыка стала громче, теперь она напоминала темпераментный фокстрот. Оскар все еще был в комнате, несмотря на то, что его никто не замечал.

– А я думал у тебя уже полон дом детей. Не вышла еще замуж? – тихо спросил Брайан.

– Еще нет. Хочется мир повидать.

– Одно другому не мешает. Все эти страны стояли на своих местах веками и еще постоят, подождут тебя, – он хотел еще что-то добавить, но не сразу нашелся.

Брайан потер подбородок. Ему не сиделось на месте, и он снова встал. Невпопад, удаляясь от девушки к портретам на стене, он зажмурился, и чуть заметно его веки дважды дрогнули. Видимо, он все-таки научился маскировать непредсказуемые сокращения мышц. Одной только новости, что девушка еще не замужем, хватило, чтобы встревожить его чувства. Немного пройдя в сторону детской железной дороги, он остановился и пристально ее рассматривал. Ему, несомненно, было очень приятно, что эта игрушка, когда-то подаренная им самим, до сих пор стоит в доме на видном месте, совсем не запылённая. Видимо иногда ее включают, и тогда вагоны тихо ездят по кругу, добавляя дому своеобразного уюта.

– Путешествовать можно и в пожилом возрасте, – продолжил Брайан, – а вот детей в пожилом возрасте уже не заведешь.

– Брайан, почему бы нам не поговорить о чем-нибудь другом? – девушка вертела в руках крошечную стеклянную божью коровку.

Брайан не спорил, хотя и огорчился, что его подруга не хочет говорить о семье. Он подошел к портрету на стене и стал рассматривать счастливые лица.

– Знаешь, столько времени прошло уже, думаю я могу спросить… Помню, какой хорошей семьей вы были. Как твоя мать пережила смерть отца? Ужасно, наверное?

– Она каждый день благодарит Бога, что боль разлуки выпала ей, а не ему. Он ее так любил, что не пережил бы такого удара.