Инклюз

ИНКЛЮЗ

Александр и Юлия Королько

___

A CIP record for this book is available from

the Library of Congress Cataloging-in-Publication Data

under the title of “Cello and Blue Wine“

ISBN: 978-0-578-28032-5

___

© 2022 Oleksandr Korolko and Julia Korolko:

TXu 2-335-697

TXu 2-236-665.

All rights reserved.

ПРОЛОГ

Реверсия

___

Пожилая женщина открыла глаза и увидела над собой подвешенные декорации и включенные сценические софиты. Скрип иглы граммофона все еще царапал по кругу, делая подвальный домашний театр еще более опустелым.

Женщина привстала на локти и окинула взглядом помещение. Напротив нее, в кресле первого ряда, сидела большая кукла в черном. На плечи куклы было наброшено одеяло с изображениями индейских геометрических орнаментов. Столь удачно она сидела, что казалось именно этого пробуждения женщины и ждала, уставившись точно в местоположение хозяйки дома.

Пожилая женщина встала и прошла к граммофону, чтоб наконец оборвать этот царапающий звук. Еще некоторое время в ушах оставался стоять тонкий звон. Горло ее пересохло и немного першило. Она попробовала откашляться, но все засвербило, начиная ото рта, носа и до самих легких. Теперь женщина ощутила головокружение и привкус гари. Дым от Калифорнийских лесных пожаров уже несколько дней напоминал о себе покашливаниями и припухлостью век.

Это случилось с ней впервые. Сколько она спала прямо на твердой сцене, в платье, не скинув даже туфли? Женщина медленно направилась к лестнице наверх, откуда в подвальное помещение попадал дневной свет. Обернувшись на сцену домашнего кукольного театра, в задумчивости она остановилась, затем погасила свет.

01. Двоемирие

___

Конец! Все было только сном.

Нет света в будущем моем.

Где счастье, где очарованье?

Дрожу под ветром злой зимы,

Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,

Ушли любовь, надежд сиянье…

О, если б и воспоминанье!

Джордж Гордон Байрон

___

Упругим нажатием большого пальца на металлический флажок, щелкнув, открылось ружье. Два наклоненных вниз ствола сверкнули отверстиями. Пальцы женской руки неспешно вставили один за другим патроны, и ружье закрылось, издав характерный щелчок.

Поравнявшись с лакированными туфлями, дуло ружья медленно двигалось над деревянным полом, словно хищный зверь, преследующий свою жертву. Следом, чуть слышно, переступали женские туфли. Достигнув ниспадающего с кровати покрывала, ружье стало плавно подниматься, пока не раздался оглушительный выстрел. Вспышка света вырвалась из-под каркаса. Плотная ткань раздулась, горячий воздух коснулся ног, обутых в туфли. По комнате разнесся писк перепуганных крыс и шорох множества лап. Через секунду одна из серых проказниц выскочила из-под покрывала, но сразу же шмыгнула обратно. Видимо, она искала другой путь отхода, поскольку вся компания ринулась к ближайшей дыре в плинтусе. Уже через пару секунд наступила тишина. Лишь где-то вдалеке можно было уловить лёгкое шуршание. Ружье вновь открылось и два блестящих патрона заняли свое положение в стволе. Из-под кровати тихо выползало облако белого дыма. Горьковатый запах пороха быстро окутал всю комнату.

Молодой музыкант Оскар очень медленно ехал по улице, стараясь не пропустить нужный адрес. К каждому дому вела полукруглая дорога. В Сан-Франциско, откуда он приехал, для строительства частных подъездных путей, как правило, используют серый бетон. Он быстро покрывается пятнами, трескается, теряет первоначальную красоту и перестает гармонировать с роскошными домами. Но здесь была уложена брусчатка из светлого натурального камня. Это дополняло внешний вид каждой постройки, и район казался еще более респектабельным. Дворы отличались друг от друга лишь ландшафтным дизайном. Их владельцы предпочитали не равномерные зеленые газоны, а фигурно подстриженные кусты и пышные цветочные клумбы, среди которых томились одинокие статуи.

Улица была тупиковой. Любой приезжий упирался в дом с круговым подъездом, в центре которого стояла невысокая раскидистая пальма. Она была такой пышной, что напоминала праздничный салют. Широкая тень ложилась на довольно большой участок цветочного газона.

Музыкант остановился. Капот его легкового автомобиля поравнялся с почтовым ящиком. Убедившись, что на ящике цифры совпадают с теми, что напечатаны на бумажке, лежащей на пассажирском сиденье, он начал с любопытством осматриваться.

На первый взгляд, дом казался необъяснимо странным, но молодой человек не сразу понял причину. Сначала он не находил отличий от соседних коттеджей: желтые стены, черепичная красная крыша, два этажа. Но окна других сияли чистотой, приветствуя гостей и прохожих. Создавалась иллюзия спокойствия. Будто их хозяева добились успеха, состоялись в жизни, достигли поставленных целей и теперь день ото дня наслаждаются уютом. Дом, в который приехал Оскар, был как будто слеп и недружелюбен из-за задернутых темных штор.

Раздался отдаленный выстрел. Молодой человек подался вперед к лобовому стеклу.

– Стреляли, что ли? – чуть слышно спросил он самого себя.

У него почти не оставалось сомнений – звук шел именно из нужного ему дома, а не из соседних. На улице не было ни одного человека. День выдался томительно-знойным, учитывая довольно высокую влажность местности.

Оскар выключил зажигание, и стало совсем тихо: шумный кондиционер перестал гонять воздух. Еще немного посидев, он, наконец, вышел из автомобиля. В доме, у которого музыкант припарковал автомобиль была грязная крыша, заросшие газоны. Но, несмотря на это, передний двор производил приятное впечатление. На нем особо выделялись выложенные из гальки широкие дорожки и кусты сирени вдоль большой террасы. Синим, пурпурным и фиолетовым ковром расстилались нежные фиалки. Названий большинства растений, которые были высажены отдельными островками, музыкант не знал. Подойдя ближе, он разглядел паутину, которая то тут, то там связывала растения, и стало понятно, что по этим тропинкам давно не ходили.

За домом виднелись живописные горы, чуть голубоватые, будто сошедшие с полотен Ренуара. Их высокие, почти до неба, хребты были окутаны серебряной туманной пылью. С одной стороны дома виднелся холм с виноградниками, с другой – было возвышение, на вершине которого – большое старое дерево, чуть подрагивающее от прозрачных, колышущихся волн раскаленного воздуха. Солнце близилось к зениту. В жаркий полдень это большое дерево укрывало от беспощадных солнечных лучей почти всю верхушку холма.

По небу грузно пролетала одинокая птица. Оскар стоял на обжигающем асфальте и чувствовал, с каким трудом дается ему каждый вдох. В густом горячем воздухе томно благоухали цветы, но не приносили той радости, которую можно испытывать, например, в прохладном саду.

Палящее солнце так нагрело металл автомобиля, что, открывая багажник, Оскар отдёрнул руку. Не пробыв и минуты на жаре его рубашка под пиджаком тотчас же стала влажной. Он с трудом достал огромный футляр и поставил его на ребро, рядом с машиной. Затем поселдовали футляры поменьше, продолговатые чехлы, папки и штативы. Через минуту на асфальте громоздилось столько вещей, что было непонятно, как они поместились в багажнике и салоне малолитражки. С трудом перенеся вещи к входной двери дома, молодой человек почувствовал, как очередная капля пота уверенно пробежала по виску. Он стал искать по карманам платок, чтобы вытереть лицо и произвести должное впечатление на хозяев дома.

Женщина достала из шкатулки ожерелье с большим сапфиром. Его грани мгновенно поймали небольшой луч света, пробивающийся через закрытые шторами окна, и заискрились. Казалось, сапфир преобразовывал прохладу и свежесть темной коробочки в холодные синие искры. Застегнув украшение на шее, она вдохнула полной грудью с какой-то радостной эйфорией. Выдох последовал несколькими секундами позже, как если бы человек уловил отдаленное воспоминание и попытался задержать его внутри себя.

Достав сапфировую сережку того же оттенка, она поднесла ее к глазам. Можно было запросто спутать их с минералом: цвета, размеры и глубина совпадали. Женщина смотрела себе в глаза в отражении зеркала и несколько раз подносила к линии взгляда драгоценность. Эта забава, казалось, достигала легкой рефлексии. Затем неспешным движением она надела сережку, аккуратно поправив после этого волосы над ухом. Лёгкая удовлетворённая улыбка появилась на лице женщины, но очень скоро сменилась на строгий взор. Размытые, отдаленные образы, которые давно казались растворившимися в истории, пронеслись в ее голове. Вторую сережку она уже не рассматривала с прежним азартом. Машинально достав ее из шкатулки и вертя в пальцах, женщина испытывающе всматривалась в своё отражение.

Легко ли описать зрелую женщину, тронутую преклонными годами, но сохранившую поистине нежные черты лица? Существуют ли точные слова, способные передать образ не подвластной времени тонкой фигуры и сглаженные, чуть замедленные возрастом движения? Сколько времени приходится такой женщине провести у зеркала, изучая изменения в своем теле и морщинки на лице, пока она не примирится с неизбежным переходом в пожилой возраст?

Женщина сохранила моложавый вид, несмотря на то, что волос уже коснулась седина. Всматриваясь в ее лицо, невольно приходило в голову, что женщина мастерски подрисовывала свои глаза, добавляя им резкости и контраста. Природа наградила женщину длинными ресницами, и она вовсе не прибегала к хитростям макияжа. При том, что кожа ее оставалась нежной, губы налитыми, а тонкий нос идеально ровным, ее нельзя было назвать абсолютной красавицей. От таких женщин, как правило, не теряют голову в одночасье. Они завораживают при более тесном знакомстве, постепенно проявляя свои благородные черты. Кое-что сильнее физической красоты манит в объятия таких дам. Это и обаяние, и несколько ленивый, бархатный голос, и, возможно даже, проступающая во взгляде страсть.

Во входную дверь позвонили. С лица женщины сошло выражение покоя. Сознание сразу же вернулось к действительности. Руки довольно быстрым привычным движением надели вторую сережку. Вопросительный взгляд застыл на лице женщины. В уме перебирались варианты возможных непрошеных гостей. Ноги скользнули в стоящие чуть впереди лакированные туфли. Она прошла к окну и отодвинула штору. На параллельной парковке, рядом с ее почтовым ящиком, стояла непримечательная легковая машина. Внутри никого не было.

Отточенным движением женский палец нажал на металлический флажок. Щелкнув, открылось ружье. Два заряженных патрона блестели своими капсюлями. Ружье закрылось, издав привычный щелчок готовности. Взяв за верхнюю часть ствола, женщина поставила оружие в глубокую нишу стены, заслонённую вазоном в человеческий рост.

За стеклянной входной дверью можно было разглядеть мужской силуэт. Дверь приоткрылась на длинну защитной цепочки. Молодой человек стоял среди множества разложенных перед дверью вещей. Он поднял самый большой футляр с намерением наконец-то войти и с приветливой улыбкой подался ближе.