Инклюз

– Дорогая, далеко не убегай! Праздничный торт почти готов.

Девочка выбежала на кукурузное поле, и шелест продолговатых бледно-зеленых листьев перекрыл шум от дороги. Она прекрасно знала кратчайший путь, к тому же дорожка была протоптана ею самой. В рядах высоких стеблей чувствовалась свежесть. Роса еще пряталась между высоких стволов и, порой, взгляд бегущей девочки на мгновение фиксировался на бриллиантовых каплях. Кузнечики только поспевали отпрыгивать от несущегося вперед ребенка.

Миновав поле, у подножья горы девочка перешла на шаг. После бега дыхание выровнялось, и ее наивные кристальные глаза увлажнились, стали более контрастными. Волосы под шляпкой немного растрепались и беспорядочно лежали на плечах, некоторые локоны прилипли к загорелому лицу.

Дерево окружали высокие кусты и сорняки. На одном из них любили собираться божьи коровки. Как обычно это бывало, она притянула ветку к руке, и несколько насекомых, не задумываясь, переползли к ней на ладонь. С ними девочка прошла к дереву, где у самого ствола был сооружен маленький памятник щенку. На доске паяльником было выгравировано: “Плуто”. На выцветшей фотографии все еще можно было разглядеть милую мордашку щенка. Девочка присела к памятнику. Из-за высокой травы выглядывала только ее макушка. Она аккуратно разложила под фотографией принесенные цветы и несколько куриных косточек из корзины.

Божьи коровки рассредоточились по всему рукаву платья и уже ползли к ниспадающим на плечи локонам. Девочка то и дело поглядывала на фотографию. С небольшими паузами она произнесла:

– Мама готовит тортик. Я завтра принесу тебе кусочек. Может, даже с праздничной свечкой… Папа узнал, что я ношу тебе еду и пообещал, что это будет наш маленький секрет…

Два жука встретились, обогнув ладошку с внешней стороны. Девочка поднесла их к глазам и внимательно рассматривала. Они словно общались между собой, направив свои усики друг к другу. В надежде услышать хоть какие-то звуки, она поднесла их к уху. Было интересно, что можно делать и о чем говорить стоя вплотную лицом к лицу. “Они так долго ползали по руке, возможно, интересуются, где правильная дорога?..” – подсказало ей воображение. Выпрямившись и высоко подняв руку, девочка заметила, как один за другим ее новые маленькие друзья взмыли в воздух. Это вызвало звонкий детский смех. Вскоре летящие точки пропали из виду. Стоя в полный рост, девочка всматривалась в дальние горизонты красивых пейзажей.

Живописный вид родного края вдруг показался девочке как никогда привлекательным. Вдали между небом и землей виднелся совершенно размытый пепельно-сизый горизонт. Девочка знала, что если ехать в ту сторону, можно попасть в Сан-Франциско, пропахший выхлопными газами всех его машин. Потому отдаленная дымка как раз и представлялась ей теми выбросами, о которых много говорили в последнее время в школе и по телевизору. Вдохнув полной грудью, она ощущала, что кристальный горный воздух в их краях, напротив, продлевает жизнь и укрепляет здоровье. Родная Калистога показалась раем на земле, из которого она никогда не уедет. В тот день малышка решила, что встретит старость именно здесь. Куда только взгляда хватало, тянулись хребты гор. Они дышали в такт ей самой, а цветущая лаванда окутала все вокруг своим магическим ароматом. Её одолела истома от любви к родному краю.

Еще немного она рассматривала пейзажи Калистоги, разделяемой рекой Напой. Нашла свою школу, городскую часовню. Та будто поприветствовала девочку заливистым звоном колоколов. Растроганная чувством любви к родной земле, девочка вновь присела в высокой траве у могилки любимого щенка. По земле к памятнику с фотографией тянулся прямой строй бегущих муравьев. Скорее всего, они проложили широкий маршрут к разнообразным вкусностям, которые девочка регулярно приносила.

– Плуто, ты получаешь мои приветы через папу? – с сомнением в голосе спросила девочка. – Когда я вырасту, то тоже научусь летать на дельтаплане.

Она заметила, что по ее плечу все еще ползает очередная божья коровка. Девочка положила на пути ее следования палец, и насекомое, ни на миг не сбавляя темп, вскарабкалось на него. Наконец, через несколько секунд маленький красный жучок остановился, расправил легкие прозрачные крылья и улетел ввысь. Девочка вновь заговорила со щенком, провожая взглядом божью коровку:

– Плуто, ты тоже иногда передавай мне приветы через папу.

Девочке понадобилось немало времени, чтобы понять, что в этих “приветах на небо” было что-то наивное. Обратного отклика не было, девочку стала одолевать грусть. Она продолжала носить своему другу еду и цветы, но теперь это больше напоминало механические ритуальные действия, она не верила, что поддерживает щенка и все еще остается его другом.

Однажды, она увидела у обочины другого мертвого щенка. Взлохмаченного, в неестественной позе. Тёмный рой мух, встревоженных проезжавшим автомобилем, делал зрелище еще более неприятным. В воздухе висел отвратительный запах. Девочка убеждала себя: с Плуто ничего подобного случиться не может, не зря она бережно спрятала его в коробку, не зря были все почести и ритуалы.

Тем не менее, в ней поселились сомнения. Она по-прежнему ходила на холм, но уже больше по привычке, с гораздо меньшим энтузиазмом. Со временем чувства притуплялись оттого, что общение было односторонним, а её послания оставались без ответа.

Девочка росла, а вместе с ней росли сорняки вокруг могилы Плуто.

Она медленно шла по направлению к дому. Кое-где на пути ей попадались цветы, она срывала их и добавляла в мамин букет. Она нюхала каждый бутон перед тем, как положить его к другим. Аромат темных фиалок смешивался с тонким запахом ирисов, они дополняли друг друга. Девочка знала, что это были мамины любимые цветы. Она вдохнула полными ноздрями сильный и пряный запах дикой гвоздики, такой резкий, что ее пришлось отложить во второй букет, где уже были ветки полыни, лаванды, синих колокольчиков и других неведомых ей цветов. Домой она обычно возвращалась в каком-то травянисто-земляном дурмане ароматов.

Вдруг ее внимание от цветов отвлек незнакомый мальчик. Он был еще далеко, катил перед собой мопед по грунтовой дороге.

Её шаг почти превратился в бег, настолько любопытна была девочке загадочная фигура. Она взяла чуть в сторону, и пошла вдоль другого высокого ряда кукурузы. Туда, где по ее расчетам, их пути с незнакомцем пересекутся. Она вынырнула из кукурузных зарослей. Их взгляды встретились. Поравнявшись, они пошли вместе, словно давно знали друг друга.

– Привет! – поздоровалась девочка.

– Привет, – запыхавшись, ответил мальчик и сразу же почувствовал, как пыль заскрипела у него на зубах.

– И часто мопед у тебя так?

– Раньше он у меня никогда не ломался. Наверное, это из-за жары…

Детские следы оставались на пыльной дороге по обе стороны ровных полосок от колес мопеда. Девочка шла легко, порой для забавы перепрыгивая попадавшиеся под ногами камушки. Мальчик шел грузно, согнувшись под тяжестью мопеда, едва волоча уставшие ноги. Казалось, мопед утяжелялся с каждым шагом, к тому же дорога пошла немного в гору. Мальчику было тяжело, но он украдкой рассматривал спутницу. Та боковым зрением видела, как сверкали его глаза, и это казалось ей забавным.Незнакомцу лицо ровесницы сразу показалось не сильно привлекательным – обычная девочка. И всё-таки, он не мог окончательно утвердиться в своём выводе. Что-то необъяснимое заставляло его внимательнее рассматривать идущую на полшага впереди. Он подметил ясность ее больших глаз, но не мог определить, что такого завораживающего было в них. Когда она что-то говорила, смотря очень ровным проницательным взглядом, она словно угадывала его мысли. Мимика была простой и непосредственной. Шляпка на голове создавала забавный образ маленькой аристократки. Лишь интенсивный загар говорил о том, что она много времени проводит на солнце.

Дети этого возраста, как правило, тщательно не анализируют внешность собеседника. Потому и мальчик не придавал значения конкретным фактам: глаза серо-зеленые, губы тонкие, но верхняя губа немного пухлее нижней, изящно изогнутые брови и худые гибкие плечи. Он воспринимал ее образ в целом, и она все больше казалась ему интересной.

Мальчик остановился для передышки и вытер пот со лба. Он чувствовал, какой горячей была пульсирующая кровь. Мочки ушей горели, губы были сухими. Он не хотел показывать, как отвратительно себя чувствовал, поэтому указал рукой вперед и чуть вверх на тусклую луну.

– Я раньше думал, что луна бывает на небе только ночью.

– Странно, – девочка тоже остановилась и взялась обеими руками за ручку корзины, – я тоже так думала.

Мальчик пошатнулся, как пьяный, и принялся вновь толкать перед собой тяжелый мопед. Девочка порхала, как бабочка, и время от времени придумывала все новые способы перепрыгнуть или обойти попадавшиеся на дороге камни.

Ни о чем серьезном они не говорили, бросали друг другу короткие, незатейливые фразы. Ни о чём не спрашивали, обменивались сию-минутными наблюдениями. С большим усилием мальчику удалось втащить мопед на холм. С его вершины открывался живописный вид на все селение. Девочка остановилась рядом.

– Я попробую завести с горки, – сказал мальчик. – Если получится – могу тебя подвезти.

– Спасибо, не надо. Я живу в том крайнем доме, – девочка показала рукой направление.

Мальчик со всей силы разбежался и запрыгнул на сиденье, крепко держась за руль. Несколько раз он переключался на первую передачу, и тогда мопед резко притормаживал, недовольно фыркая. Все это не было похоже на удачный старт двигателя. Оказавшись внизу, мальчик безутешно дожидался свою новую знакомую. Она спускалась весело, все происходящее забавляло ее. Парень показался ей совсем измученным. Скулы его казались еще более худыми, чем когда она встретила его двадцать минут назад. Глаза неподвижно и безысходно смотрели под ноги.

У дома девочки были натянуты бельевые веревки, и мама развешивала белые простыни. Ее темный силуэт был будто нарисован на одной из них. Ветер иногда колыхал ткань, и тогда показывалась часть ее лица.

Отец с гитарой сидел в кресле на террасе. Он любил выйти в свободное время с каким-нибудь инструментом, зацепиться взглядом за случайный предмет и музицировать. Он часто исполнял целые произведения на любимой шестиструнной, но сегодня просто перебирал пальцами какой-то произвольный набор аккордов.

Когда отец оставался в доме один, часто доставал виолончель и подолгу водил смычком, отрабатывая легатные пассажи. На улицу в такие моменты он не выходил. И правда, долго и терпеливо слушать его репетиции было тяжело. Раз за разом ритм сбивался, и композиция начинала проигрываться сначала. Тем не менее, при гостях он вполне сносно исполнял приятные мелодии, как на виолончели, так и на скрипке.

Это был миловидный, располагающий к себе человек. Лицо его казалось добрым, губы крупными. Улыбка редко сходила с его лица. Брови были посажены далеко друг от друга, и между ними блестела светлая широкая переносица, она придавала облику добродушие и даже детскую наивность. Мальчику этот мужчина напомнил сангвиника на картинке из школьного учебника. Именно тот, кто сел на окрашенную лавку и не мог удержаться от смеха, осознав свою глупость. Тем не менее, четко очерченные скулы говорили о его внутренней силе и решительности.