Эмеслам

Та отрицательно качнула головой.

— Это значит то же самое, что и «гарем».

Это, несмотря на все пережитое, поразило Валерию.

— Гарем? Но п-почему?… Почему именно я? — прошептала она.

— Тебя захотел сардар, вот почему.

— Сардар?… Кто такой сардар? Скажите мне! — взмолилась Валерия.

— Сардар — это титул нашего господина. Больше тебе знать не надо, — отрезала месламитка.

В комнату вернулась служанка, в руках она держала серебряный поднос. На нем стояла фарфоровая пиала удивительно тонкой работы и такой же заварочный чайник. Поставив поднос на столик, служанка наполнила пиалу темным, сильнопахнущим напитком и протянула Валерии. Та инстинктивно отшатнулась назад, отвергая предложенный напиток.

— Тебе придется это выпить, — бескомпромиссно заявила Гульнара-гашан. — Этот чай успокоит тебя, поможет расслабиться.

— Я не хочу!

— Тогда нам придется успокоить тебя по-другому. Поставим тебе укол, — пожала плечами пожилая женщина. — Сделаем инъекцию между пальцев твоей ноги, так, чтобы не осталось следов. Мой господин не любит, когда на теле его «эре» есть какие-то повреждения. Но лучше выпей чай, в знак доброй воли. Или ты еще не поняла, что со мной тебе не следует спорить? Если ты постараешься заслужить мое одобрение, я постараюсь облегчить твою участь — но если будешь упрямиться как глупая ослица, я сделаю все, чтобы твое пребывание в серале оказалось как можно более мучительным… Кроме того, не забывай о судьбе своего несчастного супруга…

Валерия молниеносно вскинула взгляд на нее, охваченная тревогой:

— Артур? Вы знаете, где он? Что с ним?..

— Пей свой чай! — вместо ответа произнесла Гульнара-гашан.

Валерия приняла из рук служанки пиалу и пригубила её. Вкус у напитка был крепкий и пряной, горячая жидкость быстро достигла желудка и разлилась внутри Валерии приятной теплотой. Губы месламитки дрогнули в одобрительной улыбке:

— Вот и умница, Лера-эре. Не нужно противится мне! Потому что я твоя единственная покровительница в этих стенах. Тебе надо дорожить моим добрым к тебе отношением, а не злить меня, — пожилая женщина вновь примолкла и глубоко затянулась дымом. — Что до твоего мужа, то он был похищен вместе с тобой. И теперь его судьба в руках нашего сардара…

Зеленоглазая женщина едва не выронила пиалу из рук.

— О чем вы говорите?!

— Я говорю о том, что от того, насколько хорошо ты послужишь моему господину в постели и как сильно ты сможешь ему понравиться, зависит и твоя жизнь и жизнь твоего мужа. Если как следует ублажишь господина, то он сохранит жизнь и твоему мужу и тебе. И, когда ты наскучишь сардару, то он отпустит вас на свободу, позволит покинуть Эмеслам. Да ты ты не переживай, Лера-эре! Поверь мне, наскучишь ты ему быстро — ты слишком стара для него… Кстати, сколько тебе лет?

Валерия, оглушенная услышанным, не сразу смогла заставить себя ответить:

— Мне… Мне двадцать восемь, — горло пересохло и голос едва слушался её.

Гульнара-гашан издала презрительный смешок:

— Твой срок годности уже лет десять, как истек!

Валерия почувствовала, как чай начал одурманивающе действовать на нее: голова стала легкой, а по телу разлился приятный жар, снимающий напряжение с мышц. Стресс от похищения не исчез полностью, но притупился, как бы отодвинувшись на задний план. Наверное, напиток содержал в себе наркотическое вещество. Разум женщины, доселе парализованный страхом, сейчас стал оживать, возвращая ей способность связно мыслить:

«Надо убедить их в том, что я смирилась и на все согласна… Надо выиграть время и… И возможно я придумаю что-нибудь! Но как мне пережить это всё? Как взять себя под контроль, как остаться спокойной? Как сохранить разум в этом безумии?»

Зеленоглазая женщина допила остатки чая и поставила пиалу на поднос.

— Могу я повидать мужа? — она умоляюще посмотрела на месламитку.

Гульнара-гашан отрицательно покачала головой:

— Когда ты увидишь мужа зависит не от меня, а от сардара.

Валерия, не в силах сдержать эмоций, уронила лицо на ладони и всхлипнула.

— Не плачь, Лера-эре, если будешь продолжать в том же духе, то быстро воссоединишься со своим супругом, — заметила с издевкой пожилая месламитка, нисколько не тронутая её горем. — После того, как сардар велит казнить тебя и твоего мужа, я прослежу, чтобы вас похоронили рядом с друг другом.

Сжав руки в кулаки, Валерия призвала на помощь всю свою волю:

— Простите меня… Я не должна плакать… — пробормотала она, торопливым движением вытирая слезы. — Простите меня, Гульнара-гашан!

Ухмыльнувшись, месламитка отложила курительную трубку на стол.

— Хм, вижу, ты не такая уж дура. Это хорошо! И запомни крепко — не смей плакать при сардаре! Он женских слез не любит и может прогневиться на тебя, — проговорила она наставительно. — Сейчас тебя отмоют и приведут в надлежащий вид: прическа, макияж, маникюр и все остальное. Господин прибудет вечером и ты должна быть готова.

Она щелкнула пальцами и служанки подошли к Валерии.

— Отправляйся с ними и во всем им подчиняйся, — повелела Гульнара-гашан. — И если думаешь устроить побег или драку, то знай: я обо всем доложу господину и в назидание тебе порекомендую отрезать от твоего драгоценного мужа кусок мяса. Так что веди себя благоразумно, Лера-эре.

Той ничего не оставалось делать, как подняться с дивана и вновь оказаться в руках мужеподобных надзирательниц.

— И пусть на её спине, на месте ожога, они что-нибудь нарисуют хной. Надо же как-то скрыть, что она порченная! — прибавила напоследок Гульнара-гашан.