Эмеслам

Валерия промолчала, растерявшись. Почему массажистка заговорила с ней? Может это какая-то ловушка?

— У тебя такой красивый цвет волос, он настоящий, да? — продолжила говорить девушка.

В ее голосе звучало дружелюбие и Валерия рискнула ответить:

— Да, настоящий…

Она почувствовала, как массажистка коснулась рыжих прядей.

— Некоторые девушки, которых бог не наделил нужными достоинствами, специально красят волосы и надевают зеленые линзы, чтобы угодить господину, — послышался печальный вздох. — Я бы тоже покрасила волосы, если б это помогло мне привлечь взгляд господина. Но я недостаточно красивая.

Услышанное заставило Валерию поднять глаза на неё.

— А другие девушки здесь… — прошептала она. — Они находятся тут по доброй воле?

Массажистку ее вопрос, похоже, не смутил и не рассердил.

— Почти все. Они приезжают из разных стран и живут в серале пока не отработают контракт, а потом возвращаются на родину. Но иногда появляются и такие, как ты… — она снова погладила Валерию по волосам, словно была ими загипнотизирована.

— И что случается с такими, как я? Потом их отпускают на свободу? — скорее пискнула, чем произнесла Валерия.

Она одновременно жаждала услышать правду и, вместе с тем, страшно боялась услышать подтверждение угроз, сыпавшихся из уст Гюльнары-гашан как из рога изобилия. А массажистка взирала на нее все тем же спокойным, даже благожелательным взглядом, нисколько не раздражаясь на её взволнованные расспросы.

— Если они хорошо служат нашему господину, им разрешают уехать… Были такие, кому так и не позволили вернуться домой, — сказала девушка и, словно это могло как-то утешить, повторила: — Не бойся. Ты красивая. Ты понравишься нашему господину.

Онемевшая Валерия уронила голову на руки, пряча свой взгляд. Она не знала, что больше её пугало: похищение и грядущее изнасилование или то спокойствие, с которым дворцовые служительницы рассуждают об убийствах женщин, которым не повезло понравиться господину. Это казалось Валерии какой-то особо извращенной формой жестокости! Или эта массажистка просто слабоумная и поэтому не может осознать суть происходящих в этом месте преступлений?..

Больше никто из них не нарушал тишины, пока массаж не подошел к концу.

— Ну вот я и закончила, — объявила массажистка, отступив от Валерии. — Тебе понравилось?

Наверное, надо поблагодарить её, решила Валерия.

— Мне очень понравилось, спасибо, — произнесла она, садясь на теплом камне. — Ты настоящая искусница.

— Что значит — «искусница»? — удивилась массажистка, как видно, этого слова не было в ее словаре русского языка.

— Это значит, что у тебя очень хорошо получается делать массаж, — пояснила Валерия.

Её похвала явно польстила девушке, та широко улыбнулась.

— Гульнара-гашан тоже хвалит меня, — похвасталась она и, явно желая сделать Валерии приятно, представилась: — Можешь звать меня Нилуфэр.

— А я — Лера… — пленница запнулась, вспомнив, как к ней обратилась Гульнара-гашан. — То есть, Лера-эрэ. Ведь так надо говорить?

— Да, так. Все девушки в серале носят приставку «эрэ», даже если добровольно приехали сюда. Так принято! А ты говори мне «Нилуфэр-энэ», поняла? «Энэ» — это «прислужница», «работница» на нашем языке, — отозвалась Нилуфэр, складывая баночки и бутыльки с маслами обратно в корзинку. — А теперь вставай, нам надо пройти в кейфе, чтобы заняться твоей спиной.

Под «кейфе» подразумевалась комната отдыха, в которой стояли низкие диванчики.

— Я скажу, чтобы тебе сварили кофе. После хамама принято пить кофе, — сказала Нилуфэр и, выглянув за дверь, обратилась к дежурившим там служанкам на месламитском языке.

Валерия, кутаясь в тонкую, приятную на ощупь, простыню, опустилась на диванчик. Молча она наблюдала за действиями Нилуфэр, которая выуживала из той же корзиночки принадлежности, необходимые для нанесения хны на тело: лимонная кислота в флаконе, какие-то скрабы, лосьоны, спреи и предметы гигиены. По просьбе Нилуфэр она, обнажив спину, легла на живот, подложив под себя подушку.

Некоторое время Нилуфэр примерялась к шраму, прикидывая, как наносить рисунок — рубцы от ожога находились чуть ниже лопаток Валерии, в аккурат на линии позвоночника и занимали площадь примерно 10 квадратных сантиметров. Затем, предварительно обработав кожу антисептиком, принялась за дело: зажав пальцами небольшой тюбик с хной она легчайшими движениями, похожими на прикосновение птичьих крыльев, начала рисовать.

Служанка принесла кофе в кейфе.

Прямо перед Валерией на диванные подушки поставили серебряное блюдце, на котором красовалась небольшая чаша из фарфора, заключенная в подставку из серебра. Напиток в чаше был удивительно темным и маслянистым и источал такой крепкий аромат, что даже щекотал ноздри. Пахло, кажется, мускатным орехом, апельсиновой цедрой и еще какими-то пряностями.

— Попробуй. Очень вкусно, — подбодрила Нилуфэр, не отрываясь от рисования.

Осторожно взявшись за серебряную ручку, Валерия сделала маленький глоток. Кофе был горячим, но не обжигающим — именно той температуры, чтобы наиболее полно передать вкус кофейных зерен и специй. Вкус кофе оказался для Валерии неожиданно терпким и острым, но не отталкивающим, а напротив, будоражащим и приятным. После хамама и массажа порция кофе была весьма кстати — бодрящий напиток развеял томную негу, невольно сковавшую тело и разум Валерии.

— Полюбуйся, какая красота! Теперь твое тело идеально. — сказала Нилуфэр, подставив небольшое зеркало так, чтобы зеленоглазая женщина смогла увидеть отражение своей спины. Теперь вместо рубцов на спине Валерии красовался узор из хны в виде экзотического цветка. — Как же я все-таки завидую тебе! Сегодня ты проведешь с господином ночь!

Валерия вновь задалась вопросом, что руководит этой девушкой: крайний цинизм или потрясающая наивность? Нилуфэр не походила на циничного человека, каким предстала перед Валерией Гюльнара-гашан — значит, это все-таки наивность на грани слабоумия! Нилуфэр и вправду почитает за высшее счастье оказаться в постели с господином, даже если сей акт сопровождается угрозой жизни!

В кейфе вошла одна из надзирательниц и перекинулась с Нилоуфэр несколькими фразами на меламитском языке. После чего девушка принялась поспешно собирать свои вещи в корзинку. Валерия испуганно переводила взор с Нилуфэр на служанку в униформе — ей не хотелось опять оказаться во власти этих грубых женщин. Только сейчас Валерия осознала, что мягкое обращение Нилуфэр притупило у нее чувство страха и беспомощности, терзавшие её до этого. Мысль, что сейчас Нилуфэр уйдет, а её саму потащат куда-то, вогнала Валерию в новый приступ паники.

Массажистка заметила ее расширившиеся от испуга глаза.

— Не бойся. Сейчас они отведут тебя в кабинет визажиста, — обратилась она к Валерии. — Ступай с ними и делай, как они говорят.

Деваться некуда, пришлось той встать с дивана и направиться на выход.

Похоже, что в этом дворце было все, чтобы местные женщины, не выходя за пределы дворцовых стен, могли иметь доступ ко всем достижениям индустрии красоты! В кабинете визажиста Валерии еще раз помыли голову, после чего мастер по визажу занялась ее прической, а затем макияжем. Когда визажист закончила свою работу, то в кабинете появилась Гюльнара-гашан. Едва та вошла в кабинет, как служанки-надзирательницы и визажист вытянулись перед ней по струнке. Царственным жестом хозяйка гарема приказала Валерии встать с кресла и подойти к ней.

— Над тобой хорошо поработали… И шрамов не видно, — одобрительно заметила она, осмотрев свою пленницу со всех сторон. — Остался последний штрих: надо красиво тебя нарядить.

По её знаку в кабинет вкатили вешалку с несколькими платьями, упакованными в футляры.

Валерия стояла неподвижно, опасаясь проронить хоть слово, пока Гюльнара-гашан выбирала платье из полдюжины представленных. Наконец, она решила остановиться на платье нежнейшего оливкового оттенка. Когда наряд извлекли из футляра, оказалось, что это роскошное одеяние, украшенное золотой вышивкой и даже драгоценными камнями. Оно выглядело таким ослепительно великолепным, что Валерия не могла представить себе суммы, в которую обошлось это платье его владельцу.

— Нижнее белье! — хлопнула в ладони Гюльнара-гашан.

На её выбор представили несколько комплектов нижнего белья. Оно тоже явно было класса «люкс» — в таких трусиках и лифчиках на подиум выходят ангелы «Victoria's Secret» — подобное белье Валерия никогда не могла себе позволить! Пожилая женщина выбрала комплект в тон платью и протянула его Валерии. Та беспрекословно натянула на себя нижнее белье, хотя внутри нее, как снежный ком, снова росло чувство безысходности и отчаяния.

— Теперь платье! — распорядилась хозяйка гарема.

Служанки с величайшей осторожностью взяли шелковое платье кончиками пальцев и поднесли к Валерии. Оно надевалось так же, как и какой-нибудь китайский халат, и застегивалось внахлест на несколько изящных крючков по бокам. Платье весило, по меньшей мере, килограмм пять и ощутимо давило своим весом на плечи. Дополнительной тяжестью на шею Валерии лег коллар — украшение из золота и изумрудов, похожее на ошейник.

«Ошейник и есть! А я как несчастная собака на цепи!» — подумала Валерия с бессильным гневом.

— Туфли! — опять раздался голос Гюльнары-гашан.

Обувь, предложенная на выбор, вся выглядела экзотичной: это были женские туфли в восточном стиле, украшенные орнаментом и вышивкой, некоторые из них походили на шлепанцы, некоторые на бабуши, некоторые на сказочные туфельки с загнутыми вверх носками. Именно туфельки сказочного вида оказались в итоге на ногах Валерии.

— Подойди и взгляни на себя, Лера-эрэ! — предложила Гюльнара-гашан ей.

Валерия оказалась перед большим зеркалом, в котором она могла видеть свое отражение от макушки до кончиков туфель. Зеленоглазая женщина не смогла узнать себя в отражении — так сильно она видоизменилась! Из зеркала на нее смотрела какая-то красавица, чьи глаза на восточный манер густо подведены, а губы ярко накрашены. Рыжие волосы огненными волнами спускались по плечам на спину, завораживающе контрастируя с оливковым цветом платья. Само платье было таким длинным, что его подол, расшитый золотыми нитями, полностью скрывал даже кончики туфель. Валерия сама себе напоминала диковинную картинку из какой-нибудь книжки со сказками о восточных принцессах.

— Тебе нравится, что ты видишь, а? Если ты будешь благоразумной, то, может так статься, что это платье ты заберешь с собой, когда сардар отпустит тебя, — проговорила Гюльнара-гашан многозначительно. — Наш господин щедр с теми, кто стремится угодить ему.

Валерия опустила взгляд в пол и промолчала. Что она могла сказать на это? Что обещанные сокровища совершенно ничего для нее не значат? И что она сама бы отдала все, что у нее есть, за возможность спастись самой и спасти мужа?

— Наш господин уже прибыл во дворец. Сейчас ему подали ужин, — прибавила пожилая женщина. — Он велел привести тебя к нему, Лера-эрэ.

Хоть Валерия и пыталась скрыть свои эмоции, она все равно заметно вздрогнула.