Дочери Ламашту

Глава 9

Чтобы сейчас не говорила Генри, а разницу между проявлением голода и влюбленностью я знала хорошо. Другое дело , что я уже давно смирилась с первым и не испытываю второго. Или же вот теперь, встретив"продавца дисков" что-то путаюс чувством любви. Мои чувства к Мише были по-детски не зрелыми , но они были настоящими и тогда я не путала их ни чем.Но больше я никого не любила. Той всепоглощающей любви, объединяющей стук двух сердец в одно, единое великим таинством священного брака, когда божественная воля сводит людей, чтобы зародилась новая жизнь или эпоха как знать, я не испытала. Что я чувствую сейчас? Страсть, нежность или нечто большее. Откуда мне знать, если кроме как с Голодом мне сравнивать - то и не с чем.

- Богиня Ламашту! - дошло до меня, наконец. - Так Ты любила женщин, но вынуждена была заниматься сексом с мужчинами? Так действует на Тебя Голод!?

Она кивнула.

- И как?- я не могла подобрать подходящих слов , чтобы задать ей нужный вопрос , так чтобы он прозвучал объемнее и точнее. Пожалуй, я и сама не знала , что вообще хочу об этом узнать. Как это, заниматься сексом с мужчинами, предпочитая женщин? А чем собственно ее чувства отличаются от того, что творит с нами голод , что испытываем мы все. Мы также предаемся сексуальным утехам с теми, кто порой нам даже отвратителен. Так в чем же разница? Вряд ли чары лилиту помогают ей в любви и шансов встретить свою любовь у нее больше, чем у других представительниц ЛГБТ, а вот удержать любовь намного меньше. Только ведь и у нас их ровно столько же.

Она снова лишь пожала плечами. По ее, вдруг , слишком задумчивому для пьяного человека взгляда я поняла, что мы затронули сейчас очень болезненную тему, вгоняющую ее в пучину давно отвергнутых воспоминаний. В неосознанном порыве я сделала все , что смогла в тот момент: - протянула руки и обняла ее за шею, стремясь утешить. Она послушно склонила голову мне на плечо, но продолжала смотреть куда-то в сторону, перед ее мысленным взором проносились события давних лет.

- Романы с женщинами у меня были. А секс, знаешь, гораздо проще , когда волна голода смывает все сомнения и ты не знаешь точно хочешь ли Ты быть с этим человеком всерьез ил хочешь этого потому, что эндорфины струятся по венам. Лилиту легко отвергают все то, что может возникнуть после хорошего секса,любые эмоции потому, что у них нет будущего.

- Вовсе нет. - попыталась я возразить - Нам всем трудно это делать. Впрочем ,многие привыкают относиться к этому проще.

- А мне всегда было больно! Я знала, что то, что происходит между мной и моей девушкой, это точно не голод. Это настоящее чувство. Но сохранить его мы все равно не сможем. И, когда такое случалось, когда мои подруги заставали меня в объятиях мужчин , они оказывались обманутыми и униженными вдвойне.

- Ты сейчас говоришь о конкретном случае или вообще?

Генри глубоко вздохнула.

- Она меня любила. Я ее кажется тоже. Во всяком случае, больше чем других до нее и после.

Догадываясь , что сейчас Генри просто необходимо выговориться . я заставила себя затаить дыхание, боясь спугнуть ее желание исповедаться. Не так уж сильно мы сблизились, чтобы я дорожила ее чувствами . Я не могла бы даже быть уверенной , что на проболтаюсь о ее тайне своим друзьям. Я могла быть вовсе не тем человеком , которому стоит довериться, но именно я оказалась рядом в тот момент . когда скопившейся за годы боли пришло время излиться потоком запоздалых сожалений.Я же могла только все это принять.

- Мы обе были так молоды. Процесс сближения между нами оказался настолько волнителен, что каждый раз, когда я ловила ее взгляд или искала в ее словах намеки, меня одолевали сомнения: действительно ли она имеет в виду то, что я слышу или же мне это только кажется. Мы балансировали на грани "да" и " нет" очень долго. Ты не представляешь сколько эмоций я пережила , вспоминая бессонными ночами почти ни о чем, он незначительных деталях , улыбке или взгляда, случайном прикосновении. А какие невероятные фантазии обуревали меня тогда, какие воздушные замки и предались впервые взаимной любви - это было наивысшим для нас наслаждением. Нам все время было мало. Мы хотели снова и снова касаться друг друга и каждое из этих прикосновений , даже самое целомудренноедарило нестерпимое блаженство.

Слушая ее рассказ я понимала, что ничего подобного я никогда не испытывала и почти завидовала ей. Затаив дыхание я все ждала, когда она произнесет те слова, которые я хочу услышать ,и она произнесла их:

- Голод в сравнении с этим – Ничто!

Она подняла на меня глаза, которые старалась спрятать до этого. Они были преисполнены болью, смесью страдания, сожалений и неизбежности. Непролитые слезы она пыталась смахнуть, моргнув пару раз, но поток соленой влаги, стремящейся к очищению уже невозможно повернуть вспять если горе рвется наружу из переполненного источника .

– Но. Только голода счастье взаимной любви не отменяет. Девушкам скрыть влюбленность под маской обычной дружбы не сложно. Никто не воспринимал нас как пару, и вскоре я свободно входила в ее дом как закадычная подруга. Был у моей Возлюбленной брат. Старший.

Догадываясь, какое направление приобретает русло ее откровения, я подобралась и прикусила язык, чтобы даже случайно не задать вопрос на который ей будет трудно и болезненно отвечать.

- Они были так не похожи. Она, знаешь, такая вся «белая и пушистая», как ангелочек. Как же она стеснялась некоторых вещей, которые мы исполняли в постели, и с таким упоением предавалась любым новым экспериментам. Впрочем, не в этом дело.

Ну а братец у нее был, что называется «быдловатый». Уличный пацанчик разглагольствующий о «понятиях» и «мачистости». При этом он еще оказался весьма трусливым и подлым типчиком.

- То есть! – прервала я ее монолог – Типичная «жертва» лилиту . Как любит Голод?

Она усмехнулась сквозь слезы.

- Абсолютно. И для него не было в жизни ничего святого. Но, что удивительно! Дети разного возраста и пола в семье редко сосуществуют мирно, чаще всего брат и сестра ненавидят друг друга. А здесь была такая идиллия, что аж зубы сводило.Пожалуй ,она единственная на всем белом свете верила, что ее брат хороший.

- Ты ревновала? – спросила я ,тут же обругав себя за бестактность.

- Вовсе нет. Поначалу я даже внимания на него не обращала. Ну , есть у нее брат и что? Мы были так влюблены. Казалось никто не может нас разлучить во веки вечные.

- А потом?

- А потом я вдохнула всеми легкими его «запах» и как это часто бывает, пробудившийся голод смыл на своем пути и неприязнь к мужскому полу, и великое чувство к его сестре. Осталась только жажда охоты. Женским вниманием парень был не избалован, и в постель я затащила его в короткие сроки. Когда моя любимая застала нас друг на друге, веришь , нет, мы даже не остановились. Представь себе, мы «трахались» еще часа три, как голодные дикие звери, после того как она вся в слезах . хлопнув дверью, выбежала из дома.

Я неловко попыталась обнять Генри, чтобы поддержать ее в этот момент. когда тяжкие воспоминания проливались из нее отчаянной тирадой. Она уже не пыталась даже вытирать льющиеся слезы. Но от моих объятий она отстранилась. Тогда я схватила со стола бутылку и разлила по бокалам остатки вина. Под действием эмоций алкоголь начинал выветриваться, и Генри просто необходимо было сейчас хоть что-то выпить.

- Что было потом? – подтолкнула я ее к продолжению рассказа, протянув бокал с вином. Руки ее дрожали.

- Что? А то не знаешь? Глубокое отвращение к парню, который прилип ко мне как банный лист.О! Он ни перед кем еще так не унижался в своей жизни. Бесконечное отвращение к себе самой. Позвонить возлюбленной и поговорить у меня не хватило духу.

Генри подняла бокал высоко над головой:

- Давай! Не чокаясь! – и осушила его одним глотком. Я так и застыла с поднятым бокалом, боясь даже спрашивать, что же было дальше. Она продолжила говорить сама.

- Через неделю… - она вновь опустила голову . пряча глаза – она вскрыла себе вены.

Возможно, я никогда не была в достаточной степени отзывчивым и располагающим к откровениям, человеком. Может быть даже не производила впечатление , что могу понять и поддержать советом или подбодрить душевными словами. В моей жизни людей, открывающих мне свою душу можно было бы пересчитать по пальцам одной руки. До двух! Сабрина была мне самым близким человеком на свете, но мы до сих пор толком не знали ,что объединяет нас такой тесной дружбой. Безусловно, место в Культе и общий бизнес нас сближали. Но прибавьте сюда еще и схожие судьбы, схожие устремления и желание оставаться человеком , хотя бы на ту сотую долю что еще оставалась в нас. Иван! Это отдельная история. Я знала о нем так много , но при этом у меня всегда оставалось ощущение, что кое-что от меня ускользает. Сам он ускользает от меня куда-то , словно в длинном очень эмоциональном монологе не произносит последние два слова. Сабрина любила говорить о себе и много. Ей было присуще тщеславие. Но она была сильной и никогда не жаловалась. Иван же напротив буквально заставлял тянуть из себя клещами каждое слово. По итогу , я не привыкла быть для кого-то «жилеткой». Просто в этом не возникало необходимости.

Почему Генри решила выбрать сейчас меня, чтобы окунуть в глубину своей души ,трудно сказать. Может быть виной всему изобилие дорого алкоголя и длительное пребывание на одной территории. Или же вся та боль, что скопилась в ней за годы терзаний, сомнений и самобичевания давно искала выход.

Что я могла сказать ей, как утешить? Что ее случай не так уж уникален? Все мы оставляем после себя разбитые сердца, искалеченные души и незаживающие раны. На то мы и демоны. Мы сеем зло. Порожденные похотью., мы погибель для тех, кто принимает восхитительную обертку за настоящее блаженство и райский вкус. Лилиту дарует наслаждение плоти. Но плату берут энергией и силой. А душу наполнить мы не в состоянии. Ламашту когда-то называли демоном Пустынного ветра. Мы, ее дочери тоже несем в себе этот ветер. Горячий и сильный. Но это лишь воздух. Он улетает , ничего не оставляя взамен, кроме горстки песка. У многих из нас своя «смертельная коллекция»: - сошедшие с ума от страсти мужчины . принявшие красоту и сексуальность лилиту за идеал, незрелые души, ушедшие из жизни мальчики, не сумевшие справиться с тем, что ни одна из нас не будет принадлежать кому-то всецело, только Культу и Великой Матери. Среди нас есть такие, что считают их слабаками, которым не хватило духу пережить встречу с демоницей, но есть и такие как мы, я и Генри, кто заполняет сосуд своей души, или что там у нас вместо нее, чувством вины. Мы – убийцы! Мы убиваем соблазном, но ни одна из нас не в силах изменить собственную природу.

Что же я могла ответить своей сестре? Ничего. Только оплакивать вместе с нею пострадавшую от нас и нашей сути жертву. Я не смогу сказать ей, что все будет хорошо. Потому. Что так не будет. Я не могу посоветовать ей подождать ,пока все это ни забудется как страшный сон потому, что такие воспоминания остаются с нами на всю жизнь и как ты не гони прочь от себя яркие образы, они оседают на дно души под слоем новых впечатлений . Но они вернуться вновь, нахлынув потоком, ломающим выстроенную для них плотину. Не все можно забыть, не все отпустить, не со всем справиться, что бы там не говорили психотерапевты.