Другая империя

В Германии вернулись к власти реваншисты и в союзе с близкими им по риторике националистами переориентировали общественное мнение на исторические и внешнеполитические причины кризисов. Они упоминали несправедливость итогов Великой войны, но основной упор делали на риторику возвращения бывших австрийских земель с немецким населением в составе Чехословении - от Судетской области до Вены и Штирии, а то и возрождения Великой Австрии, в союзе с Германией. Все ожидали войны именно с чехами, особенно из-за политической турбулентности в Австрославии (Чехословенохорватии) после недавней смерти Николая I (как короля ЧехоСловении-Хорватии)/II(как императора экс-российского). Франция и Великобритания создала Новую Антанту - союз с Чехословенией против Германии, считая, что это будет эффективнее и дешевле, чем с Россией, разошедшейся с союзниками по вопросу контрибуций, а также уплаты русских долгов Франции, занятой внутренними делами, "подавляющей" поляков и прочие меньшинства. Аналогично САСШ мечтали Make America great again, подразумевая объединение отколовшихся штатов, возвращение Аляски и гегемонии в Карибском бассейне.

Вдобавок сохранялась интрига по контролю над нефтяной империей Романовых

Россия сохраняла тесные связи с Болгарией, заинтересованной в совместном контроле над проливами. В то же время Россия пыталась бороться с Британией и Францией за влияние на Чехословению, Хорватию и Сербию идеологически на основах панславянства, а фактически пытаясь включить их в свою сферу влияния, но последние предпочитали деньги и технологии и не связывали себя союзами с Россией, опасаясь поглощения. К тому же в Чехословении/АвстроСлавии сформировалась критическая м мощная оппозиция, включающая не только русоскептичных чехов, но и промонархических выходцев из России, как прониколаевских сторонников, так и просто бывших офицеров императорской армии, не принявших социалистический дрейф государства. При этом Британия опять же была не против ослабления Германией всех держав на континенте.

Дело шло к новой мировой войне, противостоянию блоков, переделу в пользу государств Пакта колоний или независимости колоний, риск которой увеличился, когда немцы изобрели ядерное оружие и новые средства его доставки. Франции и Россия только предстояло разработать адекватный ответ, выправив баланс сил. Великобритания после восстаний превратила Индию в доминион с широкими правами, но все равно теряла там влияние в пользу САСШ, как мощнейшей экономики мира, и Японии, активно действовавшей под лозунгом "Азия для азиатов".

Глава 1.5 Олег Константинович

ОК являл собой совокупность контрастов, как в убеждениях, так и в судьбе.

Родился 15 (27) ноября 1892 года в Санкт-Петербурге в Мраморном дворце. Отец - великий князь Константин Константинович, известный также как поэт "К.Р". Мать - Елизавета Августа Мария Агнесса, вторая дочь Морица Саксен-Альтенбургского (в России - великая княгиня Елизавета Маврикиевна). В семье было девять детей, князь Олег был пятым ребёнком (четвёртым сыном).

В детстве воспитывался дома, в возрасте девяти лет завёл записную книжку, первая запись в которой выглядела так:

"Я большой и потому имею мужество. Я тут отмечаю, сколько грехов я сделал за весь день... Отмечаю тут неправду точками, а когда нет неправды, отмечаю крестиками."

Записи в книжке велись в течение примерно двух лет. В книге "Князь Олег", выпущенной вскоре после его гибели, говорится, что кроме указанных символических значков, никаких записей, однако, в этой книжке нет, но, судя по количеству точек, можно думать, что Князь Олег внимательно следил за собой и, вероятно, сурово оценивал свои маленькие детские провинности.

Уже во время учёбы, в 1908 совершил вместе с родственниками поездку по Волге, во время которой посетил Владимир, а в нём Успенский собор, в котором во время взятия города монгольскими войсками в 1238 погибла семья великого князя Юрия Всеволодовича. Сопровождавший путешественников В. Т. Георгиевский вспоминал о том, как князь Олег в одиночестве (остальные члены семьи в это время осматривали ризницу) молился перед гробницей погибших княгинь:

В 1903 году князь Олег выдержал вступительный экзамен в Полоцкий кадетский корпус и был зачислен в списки его кадетов, однако реально получал образование вместе с братьями в домашней обстановке. Преподаватели считали его "крайне чутким, восприимчивым, любознательным и работоспособным учеником", любимыми предметами князя были русская литература, история, отечествоведение, рисование и музыка. В 1910 году сдал экзамены за курс кадетского корпуса. По воспоминаниям его преподавателя истории П. Г. Васенко, ещё зимой 1908-1909 у князя "окончательно определился глубокий интерес к гуманитарным наукам" и "созрело желание поступить в высшее учебное заведение".

10 мая 1910 года он был официально зачислен в Александровский лицей, став первым членом императорской фамилии, получавшим в нём образование (впрочем, по состоянию здоровья он учился дома, а в лицее лишь сдавал экзамены) и поступившим до военной службы в высшее гражданское учебное заведение. Профессор Б. В. Никольский так вспоминал о нём:

Он готовился к экзамену с таким настроением, точно говел, а на экзамен шёл как на исповедь. Но чем труднее была работа, тем более радовал его успех, и после каждого удачного экзамена, счастливый побеждённою трудностью, он загорался решением преодолеть ещё большую.

В 1913 году окончил лицей с серебряной медалью (его выпускное сочинение на тему: "Феофан Прокопович как юрист" было удостоено Пушкинской медали).

Летом 1910 посетил Константинополь, Болгарию, Сербию, Черногорию, Германию, в 1911 - Францию, Испанию, Португалию.

В 1910 году, под впечатлением посещения Константинополя, князь Олег написал следующее стихотворение:

Остатки грозной Византии,

Постройки древних христиан,

Где пали гордые витии,

Где мудрый жил Юстиниан -

Вы здесь, свидетели былого,

Стоите в грозной тишине

И точно хмуритесь сурово

На дряхлой греческой стене...

Воспряньте, греки и славяне!

Святыню вырвем у врагов,

И пусть царьградские христиане,

Разбив языческих богов,

Поднимут Крест Святой Софии,

И слава древней Византии

Да устрашит еретиков.

Фрагмент стихотворения князя Олега (1911 год) :

Гроза прошла ... а вместе с ней печаль,

И сладко на душе. Гляжу я смело вдаль,

И вновь зовёт к себе отчизна дорогая,

Отчизна бедная, несчастная, святая.

Готов забыть я всё: страданье, горе, слёзы

И страсти гадкие, любовь и дружбу, грёзы

И самого себя. Себя ли?.. да, себя,

О, Русь, страдалица святая, для Тебя.

Некоторые считали, что у молодого князя есть мистические склонности. Во всяком случае он с интересом общался с Сандро, хотя и со скептицизмом относился к масонству и всякому столоверчению.

Критически он относился и к сложившемуся положению их семьи в иерархии дома Романовых и вообще форме правления Российской империи. Да, он был православным верующим и монархистом, но тем критичнее относился к наблюдаемым им самим изнутри событиям и поведению элит.

Относительная бедность их семьи толкала к фрондерству и оппозиционным настроениям, хотя не привело в стан кадетов или даже революционеров.

Но все изменилось, когда с одной стороны у детей Николая II обнаружили гемофилию, что снизило вероятность его дочерей найти именитых мужей, а с другой - Аликс обратила внимание на Романовых дальнего родства, способных стать мужьями ее дочкам. ОК стало суждено стать мужем Татьяны. Он, конечно, сперва сопротивлялся навязанному договорному браку, да еще и на девице с наследственным заболеванием, но познакомившись ближе, был очарован ее душевными качествами, помимо христианского сочувствия к избегаемой светом девушке. Свержение ее отца только сблизило молодых людей, так как сняло обвинения в корыстных матримониальных планах. Одновременно он подружился с Дмитрием Павловичем и 2 будущие пары проводили вместе время.

После эмиграции Николая с семьей, зятья также переехали в Голландию, а после большой европейской войны последовали в Чехословению, где Николая избрали королем.

ОК посвящал свое время как бизнесу семьи, так и культурному меценатству.

Глава 2. Выходные в Москве перед отлетом Дмитрия и Константина.

Перед большой командировкой семья решила проводить братьев-летчиков небольшим праздником, благо погода в августе стояла чудесная.

Планировали прибыть все сестры ОТМА с матерью Аликс, давно переставшей появляться в свете, и мужьями, Александр Георгиевич Романовский/Лейхтенбергский, и даже, вполне вероятно, сам император Михаил с сыном Георгием, его женой Верой Константиновной и 17-летним внуком Александром.

Конечно, при существующей конституционной и парламентской монархии император не играл особой роли как, скажем, французский президент, но являлся символом нации и главным элементом системы национальных и социальных сдержек и противовесов. А с учетом богатства семьи Романовых, соперничающих с Рокфеллерами и Ротшильдами, экономическое и финансовое влияние было как бы не важнее императорского статуса.

Отношения между "кланами" Николаевен и Михайловичей были долгое время прохладные, но со смертью Николая Александровича в 1935 пошли на поправку.

Прибывающие группы гостей после представления разбивались на группы соответственно возрасту.

Старшее поколение - Михаил с Александром Георгиевичем, его женой великой княгиней Ольгой Александровной (вышедшей замуж повторно в 1905 после смерти принца Ольденбургского).

Сестры ОТМА перемешались со своими мужьями.

Николаевны держались сплоченно и всегда наособицу даже среди знати из-за, как злословили за спиной, "фамильного проклятия" - гемофилии, унесшего жизнь их брата Алексея, затем старшего сына Ольги, а теперь довлеющего над дочками и будущими сыновьями. Она же была причиной низкой брачной "ценностью" невест.

Мужей им также подбирали с целью сохранить богатства в России вообще и в семье Романовых, в частности. В целом выбор князей оправдался желанием оставить детей и внуков в России.

Старшие девочки от 14 до 22 лет шушукались о своем, поглядывая на породистого красавца Александра Георгиевича.

Младшие девочки гоняли с мальчиками из других семей в футбол.

Судя по лицам старшего поколения, те были чем-то обеспокоены и к ним беззаботно подбегали лишь внуки, искренне любившие бабушек и дедушек и не чувствовавшие рассеянную в воздухе тревогу.

Александр Георгиевич Лейхтенбергский, в молодости статный офицер, к седьмому десятку лет конечно выглядел дряхлым, но не обрюзг.

"Миша, чего нам ожидать и к чему готовиться? Слухи ходят апокалиптические" - выдал Александр Георгиевич свое беспокойство. - "Нам то умирать не страшно уже, после таких войн и революций, но за детей и внуков страшно".