Эмеслам

Адрия с удовольствие закурила крепкую сигарету, не сводя с него взгляда.

— И все же, вы не побоялись встать на сторону подполья, — многозначительно промолвила она.

Искандер тоже прикурил и выпустил в потолок облако сизого дыма.

— Я сделал это не сразу — я имею в виду поддержку повстанцев. Изначально бунт против правительства подняли богачи, желавшие уничтожить других богачей: они впустили в страну моджахедов, они устроили кровавую бойню. Это была драка между жадными хапугами. Если бы на стороне президента не оказалось Месхингасара, то эта затяжная драка закончилась бы падением режима Ашургалова. Когда Месхингасар начал методично вырезать богачей-бунтовщиков, то подполье лишилось всех своих лидеров. Парадоксально, но уничтожение первоначальных лидеров повстанцев дало этому движению вторую жизнь — на их место пришел Гильгамеш. Он изменил политическую программу подполья, объявив, что отныне повстанцы сражаются не ради интересов богачей и властьимущих, а ради демократического самоопределения граждан Эмеслама. И демократия здесь — это не просто абстракция, а вполне конкретные меры! К примеру, он предлагает убрать понятие титульной нации из законодательства и позволить всем гражданам, не зависимо от национальности, заниматься политикой — пока же баллотироваться на государственные посты могут только месламиты. Также он требует отменить закон о внутриобщинной сегрегации месламитов, которая предписывает отказываться от неполноценных, с точки зрения традиции, детей. Вот ответ, почему я поддерживаю подполье!

Услышав слова про сегрегацию, Адрия буквально подскочила на месте от осенившей её догадки:

— Кажется, я поняла! Вы шаррига, не так ли? — воскликнула она, позабыв о всякой показной сдержанности. — Вот почему вы на стороне Гильгамеша! Он обещал дать таким, как вы, равные со всеми права!

Если Нишингизов и был удивлен, то превосходно скрыл свои эмоции за ироничным замечанием:

— Удивлен, что кто-то в Эмесламе решился рассказать вам об этом законе!

— Так я права? — уточнила журналистка на всякий случай.

— Вы попали в яблочко, госпожа Дравич, — подтвердил он спокойно.

Одним махом Адрия влила в себя остатки виски, хваля себя за сообразительность.

— Расскажите мне свою историю, — значительно осмелев, попросила она его.

— Моя история такая же, как и у всех прочих шарриг, — Нишингизов пожал плечами и, отвлекшись от собеседницы, потушил сигарету в пепельнице. — Я родился без «печати Месламтаэа» и семья отказалась от меня. Меня отдали на усыновление в русскую семью, где я и вырос.

Адрия никак не могла понять, какие чувства он испытывает.

— Наверное, в детстве особенно тяжело осознавать, что твои родители отказались от тебя, — закинула она еще одну провокационную удочку.

— Я не хочу демонизировать своих биологических родителей, хотя и считаю, что слепое следование традициям это величайшая глупость. Мои родители каждый год выплачивали моей приемной семье щедрое вознаграждение, также я получал от них крупные суммы на свои нужды. Родители оплатили мне образование в Великобритании и даже оставили распоряжение выделить мне долю наследства после их смерти. Именно это наследство и позволило мне открыть клуб «Жасмин».

— Так ваши родители умерли? Какая жалость! — притворно посочувствовала журналистка.

— Они погибли во время войны, — впервые маска беззаботного лукавства на лице Искандера Нишингизова дала трещину, позволив мрачной тени набежать на лицо мужчины.

Адрия неотрывно наблюдала за ним и в тот самый миг, когда мужчина вдруг стал серьезным, она вновь отчетливо увидела сходство Искандера с кем-то еще. Она не побоялась бы дать руку на отсечение, чтобы доказать это! Однако она никак не могла поймать за хвост ускользающую от нее догадку. И это вызывало в журналистке невыносимый зуд, погасить который она могла, лишь озвучив животрепещущий вопрос:

— Почему мне кажется, что я уже где-то видела ваше лицо? — выпалила она, не сумев сдержать свой зуд. В ответ красивые губы Нишингизова расплылись в насмешливой улыбке, но он не проронил ни слова. Тогда Адрия резюмировала: — Вы понимаете, о чем я говорю! Значит, не я первая это заметила.

Искандер отвел от нее взгляд для того, чтобы взглянуть на свои наручные часы.

— Время пришло, — проронил он негромко и встал с дивана.

Адрия не успела спросить о том, что за время пришло, как в одной из стен — доселе монолитной — образовался дверной проем, через который в зал вошли несколько мужчин, чьи лица скрывали балаклавы. Владелец клуба, нисколько не удивленный их появлением, коротко кивнул им — после чего подал руку журналистке, помогая ей встать с дивана.

— Вы пойдете с ними. Они отведут вас к Гильгамешу, — пояснил он, говоря негромко и очень серьезно. — Но прежде вас проверят на наличие электронных «жучков».

Один из появившихся в зале мужчин включил портативный сканер и быстро проверил Адрию с ног до головы. Затаив дыхание, женщина с опаской ожидала, что в любую секунду сканер может тревожно взвыть, показывая наличие «жучка». Она в свое время написала несколько статей о случаях, когда на «подсадную утку» вешали «жучок» и отправляли её в логово врагов — и вот теперь у нее были все шансы оказаться на месте этой самой «утки»! Но сканер никак не среагировал на нее — значит, она чиста, «жучков» нет.

— Отдайте мне телефон, который вам вручил Шихатбудинов, — приказал Нишингизов, дождавшись, когда сканирование будет завершено.

Это требование насторожило Адрию:

— Но как я тогда буду держать связь с подпольем и Шихатбудиновым?

— Вам дадут другой телефон.

— Чем плох этот? — задала вопрос женщина, а потом, сообразив, что к чему, сама же ответила на него: — Вы не доверяете Шихатбудинову, не так ли?

— Если бы мы ему не доверяли, он был бы уже мертв, — отрицательно качнул головой Искандер. — Но доверять тоже нужно с оглядкой, госпожа Дравич! Поэтому отдайте мне телефон.

Пришлось Адрии вытащить телефон из своего лифчика и вручить ему.

— Когда я получу другой аппарат? — требовательно спросила она.

— После разговора с Гильгамешем, — мужчина спрятал телефон в карман брюк, затем указал ей в сторону потайного выхода. — А теперь ступайте, вам пора.

Но Адрия не двинулась с места, не желая уходить без объяснений с его стороны.

— Почему вы сразу не отправили меня на встречу с Гильгамешем, а тратили время на светские беседы?

Кажется, Нишингизова её настырность сильно забавляла:

— У вас пунктик по поводу не закрытых гештальтов, верно? — поинтересовался он с дразнящей ухмылкой.

— Мне не нравится чего-то не понимать! — Адрия деловито уперлась кулаками в свои бока и упрямо вздернула подбородок.

Ухмылка на его лице стала еще более веселой.

— Я продержал вас в своем клубе, чтобы удостовериться, что за вами нет «хвоста». Если бы за вами следили, то, как только мы с вами ушли в приватный зал, оперативники должны были забить тревогу и послать своему начальству запрос на обыск клуба.

— А что бы вы сделали, если клуб начали обыскивать? Что сказали бы на допросе?

— Сказал бы, что я работал под прикрытием, пытаясь выяснить у вас, имеете ли вы связь с месламитским подпольем, — он проговорил это, не убирая ухмылки со своего лица, словно говорил о чем-то совсем незначительном.

Журналистка не поняла, говорит он серьезно или иронизирует.

— И они поверили бы вам? — она пристально вгляделась в него, дожидаясь ответа.

— Конечно, поверили бы, — он беззаботно кивнул. — Ведь я действительно работаю на правительство Эмеслама и выполняю их задание внедриться в подполье, чтобы вычислить Гильгамеша.

Адрия заговорила не сразу, ей нужно было немного времени, чтобы усвоить информацию.

— Так вы — двойной агент! — воскликнула она наконец.

— Есть такое правило: если хочешь спрятать что-то — нужно прятать это на виду, госпожа Дравич, — Искандер слегка наклонился к ней и заговорил доверительным полушепотом. — Если хочешь защитить дело повстанцев, то самый простой способ контролировать ситуацию — это начать работать на врага.

— Но если вас заподозрят в двойной игре?

Он наклонился еще ниже, его губы почти коснулись уха женщины.

— Меня будут подозревать в последнюю очередь, — раздался его мягкий шепот. — Кто посмеет усомниться в мотивах единокровного брата Мансура Касема Месхингасара? Даже если этот брат — шаррига?..

Искандер выпрямился и отодвинулся от нее, наслаждаясь произведенным эффектом. Адрия взирала на него, не в силах скрыть свое замешательство. Его признание расставило все по своим местам, теперь она ясно видела его сходство с сардаром, чье лицо она видела на уличных стендах. Одни и те же глаза, рисунок бровей, форма носа… Если бы Искандер отрастил бороду, то сходство с Месхингасаром стало бы еще более значительным! Вот это поворот — брат сардара на стороне повстанцев!..

— Вам пора, госпожа, — Искандер взял ее руку и галантно поцеловал её.

— Мы еще увидимся? — выдавила она из себя.

— Всё может быть! — он послал ей на прощание невероятно обаятельную улыбку.

Мужчины в балаклавах властно взяли ее под руки и подтолкнули в сторону секретного лаза. Сразу за тайной дверью начиналась крутая лестница, которая вывела их в темный, пахнущий сыростью и плесенью тоннель. Сначала Адрия решила, что они оказались в подвале, но потом стало ясно, что они находятся в подземном коллекторе. Мужчины надели на лбы портативные фонарики и, освещая дорогу, повели её по тоннелю, не мешкая на развилках и поворотах — как видно, они отлично знали путь. Журналистка безропотно следовала за ними, не жалуясь на неприятный запах и неровности пола, о которые она то и дело цеплялась каблуками.

— Теперь наверх, — объявил один из сопровождающих, указав на вертикальную лестницу наверх.

Пришлось Адрии карабкаться по ней наверх. Люк, к которому вела эта лестница, вывел их в подвал какого-то дома. Открыв тяжелую железную дверь, их небольшой отряд вышел на узкий темный городской переулок. Тут их дожидался припаркованный автомобиль совершенно непримечательного и пошарпанного вида. Перед Адрией распахнули дверцу, кивком давая понять, что она должна забраться внутрь.

Потом автомобиль с молчаливым водителем некоторое время кружил по погружающимися в ночь улицам Мес-Кувы. Водитель упорно молчал и старался держать голову так, чтобы она не смогла со своего места на заднем сидении подробно разглядеть его лицо. Сделав несколько кругов, водитель направил машину к озеру. Въехав на территорию гавани, у которой стояли пришвартованные яхты разного класса роскоши, водитель коротко сказал:

— Выходите! Ступайте до конца пирса, там вас ждут.

Выбравшись из автомобиля, Адрия поежилась. Она впервые оказалась так близко к озеру и оказалась поражена его видом ночью — водная гладь Ирукалумы была накрыта плотной шапкой белого тумана, который поднимался от воды метров на пять в высоту. Туман обволакивал гавань и пирсы, уходящие от берега в водоем, размывая огни фонарей и скрывая очертания судов.

Вступив на пирс, журналистка поежилась от холода: если на берегу даже ночью было тепло, то от черной озерной воды, напротив, веяло поистине могильным холодом. Чем дальше она уходила от берега, тем сильнее смыкался вокруг нее туман, скрывая все, что находилось дальше одного метра. Адрии даже начало казаться, будто она попала в западню тумана, как это бывает в дешевых фильмах ужасов. Она шла осторожно, внимательно глядя себе под ноги, чтобы случайно не оказаться на краю пирса и не оступиться.