Сигиец

Глава 13

Комната была затянута густым серебристым туманом, в котором смутно угадывались очертания меблировки. Охранные сигили, печати и руны мерцали в тумане мертвой, бездушной обстановки и переливались всеми цветами радуги на стенах и потолке номера «Империи». На сигийца они не реагировали.

Он сидел в глубоком кресле возле стола. Артур ван Геер застыл посреди комнаты — тусклое пятно со смутно угадывающимися, тонущими и теряющимися в густой пелене очертаниями человеческой фигуры. Контуры ауры переливались радужным свечением, но крайне скупо и блекло, словно сила арта почти иссякла в старом колдуне, но от ван Геера веяло колдовством, сигиец чувствовал это. К тому же он хорошо помнил сули ван Геера все семь лет и не спутал бы ни с кем, даже вылепи тот себе новое лицо, как это сделал Дитер Ашграу.

Аура чародея аура пульсировала волнением и тревогой, грозящей всколыхнуться волнами страха.

Он растерянно, слепо оглянулся по сторонам, пытаясь понять, откуда прозвучал глухой голос. Однако ван Геер быстро осознал бесполезность второго зрения, осмотрелся в комнате глазами обычного человека и, сосредоточенно вглядевшись во мрак, все же заметил в слабом отсвете уличного фонаря сидящего в кресле сигийца.

Это быстро успокоило чародея. Он расслабился. Аура прекратила пульсировать и колыхаться.

— Все-таки это ты, — проговорил он несколько глухо из-за наложенных на комнату печатей, — а я до последнего надеялся, что ошибся. И что Адлер хоть раз в жизни довел хоть что-нибудь до конца и сделал хоть что-нибудь как надо, — добавил ван Геер насмешливо.

Сигиец не пошевелился в кресле и не ответил. Лишь внимательно следил за чародеем, который продолжал сохранять спокойствие, несмотря окружающую его темноту.

— Семь лет, — немного помолчав, продолжил ван Геер, — мы считали, что перебили всех тебе подобных и оказали миру неоценимую услугу. Избавили его от ошибок и природных аномалий, восстановили баланс. И вот ты здесь, — чародей усмехнулся, слегка повеселев. — Неужели мы были не правы, и природе все-таки нужны ошибки и аномалии?

Природная аномалия вновь никак не отреагировала.

— Что ж, — вздохнул ван Геер, — ты все еще не бросился на меня, сидишь и слушаешь старческое брюзжание, значит, тебе от меня что-то нужно. Полагаю, ты хочешь поговорить. По крайней мере, для начала. Если это так, возможно, ты позволишь? — чародей осторожно шагнул навстречу, указывая руками на стол. — Понимаешь ли, я, как и ты, привык видеть собеседника, но в силу обстоятельств в данный момент лишен такой возможности.

Собеседник внимательно всмотрелся в пятно ауры чародея.

— Да, — сказал он.

Ван Геер на ощупь подошел к столу под немигающим взглядом сигийца. Коснулся смутно угадывающегося в густом тумане светильника, немного повозился в потемках в поисках спичечного коробка, чиркнул спичкой. В носу засвербело от запаха серы и подожженного масла.

Ван Геер с тихим звоном накрыл светильник стеклянной колбой, наладил яркость горящего фитиля. Озаривший комнату желтоватый свет выхватил из темноты неподвижное, заросшее бородой лицо со шрамом и отразился парой огоньков в зеркальной поверхности неотрывно следящих за чародеем серебряных бельм.

Для сигийца комната по-прежнему осталась затянутой густым туманом, в пелене которого колыхнулась от волнения аура ван Геера.

— Итак, — чародей повернулся к собеседнику, заложив руки за спину, — с чем, еще раз, ты пожаловал? Пожалуйста, без Эна. Это мертвый язык, а мы пока что еще живы.

— Машиах. Где он? — спросил сигиец, неотрывно глядя на чародея.

Ван Геер потянул носом пахнущим маслом воздух, расправив плечи.

— А для чего ты его ищешь? Чтобы убить? — уточнил он.

— Да, — сказал сигиец.

— Хм, — задумчиво хмыкнул ван Геер. Его аура колыхнулась во мгле, слабо переливаясь радужным свечением. — Ты же понимаешь, что он — великий учитель, которого я должен прикрыть своей грудью, умереть, но ни за что его не выдать? — спросил чародей с легкой насмешкой в голосе.

— Да.

— Почему тогда ты спрашиваешь меня, если понимаешь, что я не должен отвечать? Только из страха перед тобой?

— Нет.

— Тогда почему? Ты все равно меня убьешь, как убил Зюдвинда, Ашграу и даже Финстера, хотя последний не имел никакого отношения к нашим… конфликтам.

— Не убью, — сказал сигиец.

Ван Геер искренне удивился.

— Почему же они мертвы? — невозмутимо спросил он.

— Не захотели отвечать, — сказал сигиец.

— Хм, — задумчиво хмыкнул ван Геер, наклоняя голову. — Значит, если я отвечу, ты просто уйдешь? Несмотря на то, что семь лет назад я, как и Зюдвинд, и Ашграу, убивал тебе подобных?

— Да.

— Хм, — задумался ван Геер. — А какие у меня гарантии?

— Никаких.

Чародей напряженно замер. Его аура нервно дрожала, то бледнея, то наливаясь красками. Артур размышлял, однако ход его мыслей сигиец мог лишь предполагать, но не знать наверняка.

— Значит, — спокойно заговорил ван Геер, — если я скажу, где Машиах, ты просто уходишь, так? А тебе не приходит в голову, что я постараюсь как-то предупредить его? Что мы объявим на тебя охоту? Попробуем тебя остановить? В конце концов, попробуем завершить начатое еще семь лет назад?

— У вас есть свои дела, — сказал сигиец. — Не мешайте — не стану мешать вам.

— Мы говорим о том, что ты хочешь убить Машиаха, — заметил ван Геер, сдерживая нервное напряжение. — Но Машиах и есть наше дело. Для кого-то он вождь, для кого-то — учитель, для кого-то — олицетворение самой идеи нашей борьбы. Без него наше дело прекратит свое существование.

— Машиаха не должно быть, — сказал сигиец, не отрывая взгляда от чародея. — Ты можешь сказать, где он, — останешься жив. Ты можешь не говорить — тогда все равно узнаю, но тебя не станет.

— А еще я могу тебя убить, — цинично усмехнулся ван Геер.

— Можешь попробовать, — кивнул сигиец.

Чародей растерялся. Не было никакой возможности понять, что чужак имеет в виду, ни по его голосу, ни по его лицу, на котором оживали лишь губы, и те только на короткий момент, необходимый, чтобы произнести сухую фразу. Это пугало и настораживало ван Геера, однако он продолжал размышлять над тем, как найти выход из сложившейся ситуации.

— Твой выбор?

Ван Геер вздохнул, унимая едва заметную дрожь.

— Он в столице, — признался чародей. — Я виделся с ним в столице месяц назад, — убежденно проговорил чародей, — потом отправился сюда, в Анрию. Где он сейчас — мне неизвестно.

— Он сказал тебе.

Чародей вновь опешил. Аура потемнела, раздраженно колыхаясь.

— Я прожил долго, — зло проговорил он, — но еще не впал в маразм и на память никогда не жаловался.

— Зачем ты встречался с ним? — спросил сигиец.

Простой вопрос ввел ван Геера в замешательство. И вовсе не потому, что ему не хотелось посвящать врага в свои секреты и тайны. А потому, что он впервые за весь разговор осознал, что не уверен.

— Чтобы обсудить дела, — тем не менее ответил он, самоуверенно ухмыльнувшись. — Тебе предоставить полный перечень повестки дня?

— Ты вызвал его в столицу, чтобы убить, — сказал сигиец.

Ван Геер впал в ступор. Всего лишь на мгновение, однако этого вполне хватило, чтобы понять, насколько тот потрясен, взбешен, растерян, ошарашен и зол. Это обычная реакция людей на откровенную и наглую клевету.

— Хорошая шутка, — нервно рассмеялся ван Геер. Пожалуй, за много лет это было чуть ли не впервые, когда он не играл, а был искренен в выражении своих чувств.

— Это не шутка, — сказал сигиец. — Четыре месяца назад Вернер Зюдвинд узнал о планах Машиаха, сообщил об этом Дитеру Ашграу, а после — тебе.

— Что? — возмутился ван Геер. — Мне никто ничего не сообщал. Какие еще планы?

— Этого нет ни в памяти Зюдвинда, ни в памяти Ашграу, — ответил сигиец. — Есть только то, что вы решили, что партии будет лучше без Машиаха. Устранить его вызвался ты.

Ван Геер оперся рукой на стол, утер ладонью выступивший на лбу пот. Он был напуган. Однако отнюдь не туманными фактами, которыми осыпал сигиец. Его пугало то, что саму безупречную память вдруг заволокло туманом, и события последних месяцев размазались, истерлись, потускнели.

— Я одобряю не каждое его решение, — проговорил он, тяжело дыша, — но убивать его у меня и в мыслях никогда не было…

— Ты уверен, что все твои мысли принадлежат тебе? — спросил сигиец.

— Я… — запнулся ван Геер.

— Вспомни, что он сказал.

— Я не знаю… не помню…

Сигиец дернул щекой со шрамом. Поднялся с кресла. Ван Геер испуганно отступил к камину. По бешеной пульсации ауры можно было отсчитывать удары его сердца.

— Значит, есть только один способ выяснить, — сказал сигиец.

Туман вокруг чародея всколыхнулся, стремительная волна ряби пробежала к сигийцу. Потребовалось ровно секунда, чтобы тот осознал свою ошибку, понял, как ван Геер изменил свой арт и через какой эксперимент Машиаха прошел. Но и секунды оказалось слишком много.

Сильный толчок отбросил сигийца обратно на кресло. Он инстинктивно ответил, точным ударом сбивая ван Геера с ног, но не успел сконцентрироваться. Удар вышел слабым, и чародей устоял. Однако сигиец успел вскочить на ноги. Он вскинул левую руку, хватая ван Геера за горло. Колдун всхрипнул от удушья, широко размахнулся руками. Пара слепых волн силы прошли мимо сигийца. Третья по счастливой случайности задела его, заставила на миг потерять концентрацию. Ван Гееру этого хватило. Он разорвал «петлю» на шее, перехватил противника, беря в клещи, швырнул на кресло, вдавливая в спинку. Ножки противно скрипнули, кресло съехало с места, оставив после себя царапины на паркете, и уперлось в стену. Сигиец попробовал шевельнуться, но руки словно приросли к бокам туловища. Ван Геер оказался гораздо сильнее, чем он рассчитывал. Слишком хорошо научился пользоваться украденными силами.

— Ты слишком самонадеян, — сказал чародей, приближаясь и сильнее вдавливая противника в кресло. Колдун был почти спокоен. — Только я не Зюдвинд, не Ашграу и уж тем более не Финстер. Когда-то я лично убил двоих таких, как ты, а был тогда гораздо слабее. Думаешь, теперь мне не хватит сил избавиться от тебя одного?

Грудь сдавило с такой силой, что ребра сплющили легкие. Сигиец задержал дыхание. Стиснул зубы. На щеках вспухли желваки. Шрам судорожно дрогнул.

— Неприятно, когда против тебя используют твое же оружие, правда? — звенящим от напряжения голосом проговорил ван Геер.

Чародей накинул на шею сигийца петлю силы и затянул. Тот захрипел.

— Понятия не имею, что ты мне наплел, — твердо проговорил ван Геер, — но… Но ты заставил меня сомневаться. Не знаю, что со мной, но я это выясню. Если Машиах и вправду снова затеял одну из своих дурацких игр, в которой без сожаления разменял Ашграу и Зюдвинда, он мне за это ответит. Но ты все равно об этом не узнаешь.

В глазах мутнело. Туман отступал, таял, рассеивался. Меркло яркое пятно души ван Геера. Смутно угадывающиеся очертания мебели становились четче. Комната становилась ярче, заполнялась желтоватым светом уцелевшего светильника.

Сигиец вывернул голову, нашел лампу меркнущим взглядом. Прикрыв один глаз, сосредоточился на светильнике, за стеклом которого горел желтый огонек. Ван Геер надавил еще сильнее.