Сага о Северных островах

Глава 2

Весь путь до Хандельсби я не сводил глаз с Росомахи и его людей, даже спал в полглаза, не верил, что они присоединились к нашему хирду просто так. Но они вели себя примерно, их навыки мореходов и впрямь были хороши. Никогда еще мы так быстро не шли! Росомаха умело поворачивал парус, улавливая любые перемены в дыхании Хьйолкега, подтягивал его, распускал, а когда мы приставали к берегу переночевать, он один вынимал мачту и укладывал ее на поперечные брусья.

Как знать, может, я зря его подозревал? Вдруг у него только нрав такой неловкий? Или, может, он хотел быстрее войти в хирд, сдружиться с нами, потому и устраивал попойки одну за другой? Выпивка — обычное средство для знакомства и сближения хирдманов.

Наверное, я бы немного поверил Росомахе, если бы не случай с Неви. Вот уж у кого нрав легкий! Хоть этот парень и был старше меня, но ведет себя, точно маленький щенок: крутится повсюду, мешается под ногами, но такой смешной и жалкий, что даже пинать не хочется. Вот и Неви также: грести не может, так как силенок мало, к парусу его не подпускали, но он ходил по кораблю, приставал с глупыми вопросами и широко раскрывал глаза, когда ему отвечали. Восторгался каждым ульвером, в каждом нашел что-то хорошее, даже в Видарссоне, хвалил оружие, не обижался на шутки и сам смеялся первым над собой. Шумный, но забавный.

Никто толком не понял, как Неви очутился за бортом. И пока мы убирали парус и садились за весла, чтобы грести обратно, он остался далеко за кормой. Впрочем, как любой норд, живущий на побережье, парень прекрасно умел плавать, так что мы скоро его подобрали. И на расспросы, как же он так умудрился, Неви лишь мотал мокрой головой, улыбался и говорил, что поскользнулся и выпал.

Но вечером подошел Простодушный и сказал:

— Это Росомаха его выкинул.

— Зачем? Убить хотел? За что?

— Вряд ли убить. Видать, скучно стало, или Неви его раздражал. И учти, сам парень тоже непрост. Хоть он чирикает и прыгает, как воробей, но это напускное. Внутри он не таков.

Я нахмурил лоб.

— Вроде Фарлея, что ли? Тоже чей-то лазутчик?

Херлиф рассмеялся.

— Эк же ты придумал. Кому нужен двурунный мальчишка?

— Фарлей и вовсе без рун ходил.

— Ну, тут тебе решать. Я лишь сказал, что Неви не так глуп и прост, как хочет выглядеть.

Сказал и ушел. А я теперь сиди и думай, что всё это значит. И поступок Росомахи, и ухватки Неви. И почему парень не указал на виновного? Испугался?

Дурные мысли изводили меня на всем пути, так что когда «Сокол» вошел в извилистый фьорд, ведущий к Хандельсби, я обрадовался больше всех. Мы приняли на борт конунгова человека, который провел нас по узкому пути меж мачт и рифов.

Перед нами предстал самый большой город в Северных морях, широко раскинувшийся по двум берегам залива. Хотя Хандельсби уступал Сторборгу в размерах, зато он был намного лучше защищен. И я рад был увидеть корабли возле пристани, крыши домов, лодочки, перевозящие людей с одного берега на другой, склады… Все же я провел здесь целую зиму! Как там старики, у которых мы жили с Тулле? Что с Магнусом? Здешний праздник Вардрунн был самым запоминающимся в моей жизни. Да и пир у Рагнвальда, где на входе стоял черный человек, тоже пока никто не переплюнул. А турнир по кнаттлейку? А знаменитые хельты? Болли Толстяк, Моди Косы, братья с железными шкурами. Столько всего случилось! А ведь я тогда был всего лишь карлом. Сейчас переплывать залив не стану даже за золото, хотя…

Я мельком обернулся, чтобы еще раз взглянуть на город. За веслами-то особо не разглядываешь. И что-то из увиденного царапнуло глаза. Что-то, чего не должно быть в Хандельсби. Пара взмахов. Еще раз повернул голову.

Как только «Сокол» мягко подошел к причалу, я первым сошел с корабля и уставился на знакомый уже желтый круг над одним из домов.

— Откуда здесь это? — возмущенно закричал я.

К нам уже спешили люди, что присматривали за пристанью. Конунгов человек махнул рукой, показывая, что всё в порядке.

— Никак это Безумец? — сказал кто-то.

И впрямь мой знакомец. Один из тех, кто видел, как я переплывал залив. Мы потом немало выпили с ним и другими жителями столицы. Впрочем, меня многие здесь помнили. На кнаттлейк тогда полгорода пришло поглазеть.

— Он самый, — криво усмехнулся я.

— Хускарл? Девятая руна? Ничего себе!

— А говорили ж, что ты помер.

Вскоре меня обступили. Кто-то хлопал по плечу, кто-то удивлялся моим серебряным браслетам, кто-то — рунам. Я только и успевал здороваться, отвечать на вопросы и оборачиваться. Многие узнали и Альрика, да вот к хельту приставать побоялись.

— Разве это не корабль Скирикра?

От этого вопроса меня окатило холодом.

— Верно. Красный с соколиной мордой. Как две капли!

Неподалеку стояли парни, в которых из-за стриженных волос и подрубленных бород легко было узнать уроженцев Бриттланда. Неужто они из рунного дома? Впрочем, почему бы и нет? Бриттланды ведь поехали не только в Мессенбю, поди, в других городах их не меньше.

За Альриком вышли Росомаха и его приятели, грубо растолкав обступивших причал людей. Их пропустили без возражений, а вот стоило только мне двинуться следом, как стриженые перегородили путь.

— Почему у вас корабль Скирикра? — спросил восьмирунный хускарл, самый сильный среди бриттландцев.

— А кто ты таков, чтоб я тебе отвечал? — вспылил я.

— Да ведь это ж тот изгой! — узнал меня один из них.

— Который Хрокра грозился сжечь?

— Ну. Он еще солнечного жреца зарубил на пиру.

— Чего-чего сделал?

Бриттландцев окружили знакомые из Хандельсби и потребовали рассказать мои подвиги в чужих землях. Ульверы тоже присоединились к толпе, кто-то признал Херлифа, другие вспомнили Сварта, уроженца столицы. Так что вскоре мы все перебрались во двор, я так и не понял, чей это был дом. Там вынесли столы прямо на улицу, распихав кур и гусей, расставили бочонки с элем, зарезали свинью, а пока бабы варили похлебку из теплой еще требухи, кто-то сбегал в харчевню, взял пирогов с разными начинками, соседи тоже натащили снеди. И вскоре ульверы, бриттландцы и здешние жители сидели вперемешку и выпивали. Разве что Вепрь ушел за Альриком, да Ледмар со Слепым остались на «Соколе».

Я узнал, что в Хандельсби доходили кое-какие слухи о том, что творилось в Бриттланде прошлым летом. Торговцы и хирды часто пересекают море туда и обратно, а уж рассказывать и слушать истории норды любят. Так в столице узнали о том, что ульверы стали изгоями и ушли, но раз мы не появились в Северных морях, многие решили, что мы умерли: либо погибли в шторме, либо нас зарезали родственники Хрокра. Кое-кто слышал и о моей ссоре со Скирикром, но такое сплошь и рядом случается. А вот весть о том, что Харальд отменил изгнание, знали немногие, так как война с драуграми затмила всё.

— Так откуда у вас корабль Скирикра? — еще раз переспросил тот же хускарл.

Соврать? А зачем? Да и как? Не скажешь же, что Скирикр нам его подарил и сжег себя в развалинах рунного дома. Его дед и отец мертвы. Неужто кто запросит виру за его смерть? Хотя Вальдрик и Вальгард погибли, защищая Бриттланд от драугров. И многим воинам придется не по вкусу смерть их потомка.

— Я расскажу, — поднялся Херлиф. — Многие меня знают. Я родился и вырос в Бриттланде, в семье Арвида, и пять лет прожил в рунном доме под присмотром мудрого Вальдрика. Последний год я ходил с ульверами. Я был рядом и когда началась эта история, и когда закончилась. Не стану приукрашивать и расскажу, как всё было.

И рассказал. Как мы познакомились со Скирикром, как сгорел «Волчара», как погиб Арне Кормчий, как Херлиф недолго пробыл в хирде Скирикра, и как Скирикр, желая отомстить за пустячную обиду, решил убить всех ульверов. Соврал лишь в конце. Сказал, что Альрик потребовал поединок, победил Скирикра, сжег его тело на огромном погребальном костре из рунного дома и забрал «Сокол» как трофей.

Слушатели молчали. Потом хускарл-бриттландец вздохнул и сказал:

— Да, Скирикр всегда был памятлив на обиды. Дранк!

Не сразу я вспомнил о доме с желтым кругом.

— Я видел знак солнечного бога в Хандельсби. Неужто конунг Рагнвальд позволил чужим жрецам жить здесь?

Бриттландцы даже не поняли, почему я злюсь, ведь они привыкли к сольхусам еще там, на своей родине.

— Да что такого? Пусть себе живут.

— Так ведь раньше не было! Только один сумасшедший оборванец и кричал что-то о солнце. Всего две зимы прошло, и вот уже дома чужого бога тут. В Бриттланде конунг Харальд отринул наших богов и стал кланяться кругу. Тоже ведь неспроста!

Местные норды переглянулись, и один ответил:

— Верно говоришь. Две зимы назад было так. А потом приплыли иноземные гости, преподнесли дары конунгу Рагнвальду. Очень щедрые дары всего лишь за позволение построить дом для чужого бога. Хулы на наших богов они не возводили, дали уступки для торговцев. Да ничего такого тут нет.

— Да, я как-то зашел в этот сольхус, да там скучно всё. Вон, к Мамирову жрецу зайдешь, так там сразу видно, что жрец: кости всякие, травы, обереги. А у иноземцев — только шар с позолотой. И говорит их жрец много, скучно. Руны кидать не умеет, по кишкам не гадает, пальцы не рубит, только языком молотит. К ним никто и не ходит почти.

— Так да не так, — возразил другой. — Рабы заходят, бабы некоторые тоже.

— Они и баб пускают? А разве их бог не мужчина?

— Солнце-то? Да кто их поймет, черноголовых уродов! Но бабы ходят. И не только бабы.

И лица многих нордов помрачнели. Будто что-то нехорошее приключилось. У меня аж в животе засосало от недоброго предчувствия.

Вот вроде бы сарапы и не делали мне ничего плохого. Разве что малашка та… Но такое с каждым может случиться, бабы часто выбирают не тех мужей. Бриттландский конунг выбрал иного бога? Так наши боги его изрядно наказали.

— А Мамиров жрец что сказал? Неужто смолчал? — спросил я.

Местный жрец Ворону не чета, всегда бок о бок с конунгом, суровый и мощный. Даже отрубил себе не палец-другой, а всю кисть. Такой в шалаше отсиживаться не станет, а сразу вдарит чем-нибудь тяжелым, коли солнечная дурь голову затмит.

— Он проиграл бой солнечному жрецу.

— Что?

Я с отвисшей челюстью выслушал невероятную историю о том, как прошлым летом сарапы вывалили полные сундуки всякого добра за позволение выстроить один-два сольхуса в Хандельсби. Обычно конунг позволял иноземным торговцам ставить жертвенники или изображения богов внутри их дворов. Чужие боги все равно боги, и на наших землях у них сил нет, но разумно разрешить людям молиться тем, кому они обычно молятся. Фомрир точно рассердится, если я в иных землях буду возносить хвалы кому-то другому, и лишит меня удачи. Но строить целый дом для чужого бога — это все же неправильно. Рагнвальд не успел ответить сарапам, как вмешался Мамиров жрец. Он обругал и дурней, что кланяются твариному сердцу, и их нелепую веру, и нежелание есть мясо. Сказал, что все они никчемные слабаки и растят других слабаков. Тогда один сарап предложил: пусть сразятся два жреца и не языками, а мечами. Мол, есть же у нордов обычай спорные вопросы решать боем, и боги посылают удачу правым. Если победят солнечные, то поставят сольхусы, если победит наш жрец, то сарапы отступят и уйдут. Мамиров жрец с радостью согласился. Он был на девятой руне, обладал немалой силой и к сражениям привычен. Но и сарапский жрец не уступал ему ни рунами, ни духом, ни умениями.