Семья волшебников. Том 3

Глава 27

За окном шел снег — первый в этом году. С улицы доносились лай Тифона и вопли Астрид. У нее вчера начались зимние каникулы, и она радовалась так удачно начавшемуся снегопаду.

Майно Дегатти оперся о подоконник и умиленно улыбнулся. Его дочь взрослеет, у нее уже кончился первый семестр в Клеверном Ансамбле, но она все еще ребенок, ей все еще хочется резвиться в саду и бегать наперегонки с собаками.

Собак в последнее время стало много. Тифон осенью с виноватой мордой привел какую-то беременную суку, и она вскорости разродилась кутятами, подозрительно похожими на Тифона. Теперь Вероника за ними ухаживает и между делом объясняет маме, что иметь дома целую стаю собак не так уж плохо, а вообще-то очень даже хорошо.

Мама ей на это любезно отвечает, что каждая собака заслуживает собственного человека и собственный двор. Потому что собака — уважаемое существо, и у нее должна быть цель. Жребий. Она не должна жить, как Астрид — в общаге с кучей соседей, целый день занимаясь ерундой.

— Эй! — кинула в маму снежком Астрид.

Майно еще несколько минут стоял у окна и просто смотрел на заснеженный сад, на хмурое облачное небо, на недовольно семенящего по холодной земле Снежка и жену, гуляющую с крохотной Лурией, закутанной в пуховичок.

Волшебник наслаждался моментом. Растягивал его, хотел прочувствовать.

Он только что окончательно завершил свой великий труд. Шеститомную монографию. Он трудился над ней шесть лет — и вот он наконец сказал все, что мог и хотел сказать. Написал поистине глобальный, всеохватывающий труд о социализации демонов среди смертных.

Кое-кто его уже прочел. Первыми рецензентами стали призраки, Гурим и Айза Дегатти, отец и дед, профессора Униониса и Поэтаруса. Суровый и снисходительный критики, как полагал Майно… но на поверку суровыми оказались оба.

— Вот список правок, — сухо сказал отец. — Тут немного, всего пятьдесят шесть пунктов.

— Ну и словоблуд же ты, — укоризненно сказал дед. — Нельзя ж так нудно писать.

И это было только начало. Они оба высказали множество замечаний, и Майно потом еще целую луну вносил исправления. Выскабливал пергамент, сдувал чернила, писал заново. Заставлял слова перемещаться со страницы на страницу. Безупречным каллиграфическим почерком выписывал каждую букву, каждую точку.

Нет, к содержанию у них претензий не было. Только к форме подачи… причем требовали они почти противоположного. Отец — большей академичности, строгости, фактологии. Дед — живого языка, понятности, занимательности.

— Это научная работа! — восклицал отец. — По твоей монографии будут учиться студенты! Здесь не место глупым шуткам!

— Избегай лишней формальности! — советовал дед. — Тебя будут читать студенты! Не заставляй их себя ненавидеть!

— Я зря к вам обратился, — мрачно сказал Майно, скребя пером под призрачный шепот в оба уха. — И студенты не будут меня читать, это уровень магистратуры.

— Если хочешь стать по-настоящему великим автором, ты должен быть интересен всем, — сказал дед.

— Я пишу не «Рыцаря Парифата»! — вспылил Майно.

— Но такое впечатление, что иногда пытаешься, — постучал прозрачным пальцем по столу отец. — К чему все эти лирические отступления?

— Это книга о социализации демонов! Я должен приводить примеры из жизни!

Да, это была непростая луна. Но теперь все. Конец. Грандиозный труд полностью завершен и вылизан до блеска. Даже отец в итоге не смог найти, к чему придраться, хотя старался до последнего.

Некоторые из живых волшебников тоже успели ознакомиться с частью написанного, но не со всей монографией целиком. Майно собирался отдохнуть до конца зимних каникул, а потом отправиться в Валестру и передать выпускной образец копиистам Типогримагики. Они размножат его в достаточном количестве, и книга разойдется по библиотекам, лавкам и частным коллекциям.

— Первый экземпляр лично вручу Мазетти, — задумчиво произнес Майно, сидя вечером у камина. — Второй преподнесу Локателли. С дарственной надписью. Третий, понятно, мэтресс Чу, она просила…

— А потом чем займешься? — спросила Лахджа, отбирая у Лурии еловую шишку. — Не ешь это, родная. Вернешься к преподаванию?

— Скорее всего, — пожал плечами Майно. — Жалко, не успел до начала учебного года… но посмотрим.

— Кстати, всегда забывала спросить, — вскинула палец Лахджа. — А какое у тебя было жалованье? Сколько вообще получают в вашей школе?

— Бакалавры и специалисты — от двух до шести орбисов в день, в зависимости от количества часов. Лиценциаты — от трех до десяти. Магистры — от пяти до двадцати. Профессора — от пятнадцати до пятидесяти. С лауреатами Бриара обсуждается индивидуально. За дополнительные обязанности надбавка, особенно много — деканам и ректорам. Жилье и питание предоставляются бесплатно.

Лахджа присвистнула. Орбис — это примерно сто евро, а то и больше. Получается, что даже самый захудалый колдунец зарабатывает в КА двести евро… в день! Магистры — минимум по пятьсот. Профессора — от полутора тысяч… и все еще в день!

И это самая нижняя планка!

— А праздники и каникулы оплачиваются? — спросила она.

— Нет, только рабочие дни.

— Все равно неплохо. А что у вас с налогами? Тоже все забываю спросить.

— Мы не государство. У нас нет налогов.

— Нет налогов?.. А на что вы существуете?

— Сеть порталов. Артефакты Индустриона. Крематистериум. Тезароквадика. Метеорика. Все это принадлежит Мистерии и приносит огромные деньги. Клеверный Ансамбль и Типогримагика на самоокупаемости — большинство ведь учится платно. Ну и вообще… мы ж волшебники. У нас совсем другая экономика.

Лурия тем временем вскарабкалась на подоконник веранды и жадно уставилась в окно. Снаружи уже темнело, но все еще хорошо виднелась молодая яблоня и птичья кормушка на ее ветвях.

О, это была поистине царская кормушка! Смесь из разных видов зерна, дробленых круп, ядер подсолнечника, семян тыквы и орешков. Сушеные ягоды, мелко нарубленные сухофрукты, а также полоски сала и мяса, облюбованные синицами.

С тех пор, как Лахджа это здесь повесила, за окнами гостиной бурлил птичий базар. Снежок все время держал его под наблюдением, а Матти иногда прилетал и что-то рассказывал своим дальним неразумным родственникам.

— Посмотрите, какая жирная синица, — произнес Снежок задумчиво. — Она объедает других. И, наверное, не сможет быстро взлететь, если… ну так, если вдруг что-нибудь… случится.

Он облизнулся. Старый фамиллиар абсолютно не нуждался в этом комке пуха и костей, но животные инстинкты окончательно подавить не мог.

— А зачем синичкам мясо? — спросила Вероника, тоже вышедшая на веранду.

— Чтоб они не ели других птичек, родная, — объяснила мама ласково.

— Что?..

— Ну да. Если синички голодны зимой, они расклевывают головы другим птичкам. Клювиками. А потом кушают.

Вероника сглотнула. Маленькие желтенькие пташки в аккуратных шапочках вдруг перестали казаться милашками. Они стали зловещими и пугающими.

— Мы откупаемся от них, — догадалась Вероника. — Приносим кровавую дань. Как те культисты из «Колодца Вечности», которых Рыцарь Парифат победил и не дал родиться Двадцать Седьмому.

— Ну что ты, милая, — сказала мама. — Это природа. Очень многие животные считаются травоядными, но на самом деле они едят все, что могут съесть, если это не вызовет у них расстройство желудка.

— Ага, как Копченый, — фыркнула Астрид, щелкая эльфа картами по носу.

Друлион в эти каникулы гостил у Астрид. Его отец исчез в неизвестном направлении, написав в прощальном письме, что теперь, когда сын учится в Клеверном Ансамбле, он спокоен за его судьбу. Если только он все не запорет, у него минимум двенадцать лет будет кров и пища, а отец по возможности будет посылать ему денежное вспомоществование.

И он там еще что-то приписал, но это Копченый Астрид показывать не стал. Это было личное.

— Спасибо, что разрешили у вас пожить, мэтр Дегатти, — сказал он.

— Сколько угодно, — кивнул Майно. — Каникулы в общежитии КА — тоскливая штука, по себе помню. Хотя… на старших курсах интереснее.

Друлион кивнул. Он думал о том, чтобы провести каникулы у матери, но потом решил, что еще не готов налаживать с ней отношения.

К тому же он боялся увидеть в ее коллекции уши отца.

— Зубрила — предатель, — сказала Астрид, тасуя карты. — Не идет чо-та в гости.

— Да вон он! — сказала Вероника. — Под яблонькой!

Астрид вылетела на веранду, распахнула дверь и изумленно воскликнула:

— Зубрила, ярыть, ты чо у синиц мясо воруешь⁈

— А вы что, птицам это повесили⁈ — изумился гоблин. — Зачем… а, понял!.. приманка!.. тля, извини, я не сообразил!..

— Нет, мы просто их подкармливаем.

— А, причуды богатых, — с отвращением сказал Зубрила.

— Мы и гоблинов тоже подкармливаем, — заметил Майно, раскрывая газету. — О, смотрите-ка, Кустодиан накрыл в Валестре банду гоблинов-наркоторговцев.

— Это не моя родня, — отмахнулся Зубрила.

— Я и не думал, что все гоблины в мире — родня, — заверил Майно. — Просто новость интересная.

— Ну да, озвучил гоблину, что поймали очередного гоблина-преступника, — проворчал Зубрила, садясь у камина. — Как бы невзначай. С порога. Мэтр Дегатти, вы видист. А я гражданин Мистерии. Уже четвертую луну.

— Всего четыре луны гражданин Мистерии, а уже от родни отрекается, — вздохнула Астрид.

— Да я!.. да я не!..

Потом Зубрила сообразил, что его дразнят, и даже криво улыбнулся.

Он явно расстраивался, что природа развела его и Астрид с Копченым по разным институтам. Он пожаловался, что в его группе других гоблинов нет, зато есть очень задиристая орчанка, которая все время пытается играть с ним в ногоблин. Не всерьез, потому что не хочет быть отчислена, но все равно приятного мало.

— Она здоровенная такая! — сердито рассказывал Зубрила. — И все время садится рядом на уроках и в столовой! Вопросы всякие тупые задает, дразнит! Кличку мне придумала — Очканавт!..

— Может, ты ей нравишься? — предположила Астрид, раздавая карты. — Мама говорит, что если кто прям дразнит, то всякое может быть. Ты ее спроси… почаще спрашивай.

— Так ты ж меня тоже дразнишь, — заметил Копченый. — И кличку мне придумала.

— Ну да, но это другое. Ты мне велик сломал. Это теперь навсегда. Навечно, Копченый.

— Может, я тебе нравлюсь? — хмыкнул Копченый.

— Что?.. — презрительно сморщилась Астрид. — Фу. Ты же бро. Мы не глиномесы, Копченый.

— Ты девочка!

— Чо?.. а, да. А чо ты заладил-то? — перешла в наступление Астрид. — Может, я тебе нравлюсь?

— Что⁈ Нет!

— Ну и все.

И она с достоинством ушла, потому что карты у нее были плохие, и Астрид не собиралась проигрывать.

Вероника тем временем сидела в своем любимом кресле и вроде как читала книжку, но на самом деле — внимательно слушала болтовню сестры и мальчишек. Ей тоже хотелось в Клеверный Ансамбль. С тех пор, как туда поступила Астрид — все сильнее и сильнее.

У Астрид все время там что-то интересное происходит. У нее куча новых друзей, и ее учат волшебству. А Вероника тут одна-одинешенька. Раньше она думала, что больше всего ей нравятся тишина и спокойствие, но оказалось, что без Астрид тишина и спокойствие какие-то чересчур уж тихие и спокойные.