Заколдованные леса

В ПЛЕНУ У ДИКИХ ЛЮДЕЙ

Развлечения четвертого вечера (мое третье путешествие)

На следующий день к моему дому опять собралось множество слушателей. Их даже стало еще больше — на семьдесят пять процентов, — потому что все окрестные селения уже облетела весть о моих рассказах про путешествия в виде ежевечерних развлечений. И вот, когда люди расселись на стульях, а некоторые, из-за нехватки стульев, обступили меня полукольцом и все получили по бочонку пальмового вина, я поставил перед собой самый вместительный бочонок. После танцев под барабанную музыку, которые продолжались около часу, и когда все отвыпили, я начал рассказ о моем третьем путешествии:

— Через несколько дней по возвращении в деревню с грузом разнообразных сокровищ я купил трех щенков и так их вскоре обучил, или натаскал во время обучения на свирепость, что они стали грозными, будто лютые тигры, — каждый из них. А купил я щенков потому, что мне во время прежних путешествий очень часто не хватало выдрессированных псов, которые могли бы защитить меня от опасных существ. Имя каждому псу, когда щенки подросли, было дано по его разумениям и привычкам. Первого я назвал Хват — за его обычай мгновенно хватать зубами любую еду и моментально съедать ее без всякого остатка; второго, который оказался таким быстрым, отважным и могучим, что мигом разрывал в клочья любое, даже самое опасное существо, я назвал Рвач; а третьего, глотавшего все что угодно и кого угодно, не разжевывая, или живьем, я назвал Живоглот.

Вскоре я уже начал охотиться со своими псами в ближайших к нашей деревне лесах. И убивал при помощи псов до нескольких зверей в день. Так что все мои родственники — и мать, и отец, и брат, и сестра — с радостью лакомились убитой дичью. А поскольку им было радостно, сытно и приятно со мной, я решил отложить свое следующее путешествие на один год. Но при этом, конечно, забыл, что если деньги не добывать, то они кончатся гораздо раньше, чем через год.

Пока я жил дома, почти все жители деревни приходили ко мне есть и пить с раннего утра до самого позднего вечера. И многие из них говорили, что обязательно отправятся со мной в путешествие через год, но, едва я напоминал им про лишения, бедствия, опасности и проч., они испуганно отказывались от своего смелого решения.

Когда завершился год моего житья в деревне, я, по-обычному, взял ружье и кинжал, повесил на плечо охотничью сумку, попрощался с родственниками и отправился в город диких людей. Как раз после года охотничьей жизни дома. А город этот располагался очень далеко, и, хотя все жители были там богатые по самым разным меркам, или на любой взгляд, никто из путешественников живым оттуда не возвращался. Так рассказывали у нас умудренные опытом старики. Они говорили, что даже самому могучему и дерзновенному охотнику, если он убьет в тамошних лесах какого-нибудь зверя, не удается унести его потом домой — из-за свирепой мстительности диких людей.

Но я-то решил отправиться в этот город не ради охоты, а чтобы разжиться богатством. И отправился туда среди ночи, совершивши перед уходом печальную ошибку: я не взял с собой из дому трех моих псов. Потому что они, как мне казалось, плохо видели бы окрестности в ночной темноте. Матушка советовала мне их взять, но я, к сожалению, отверг ее безошибочный совет.

Отшагавши в темноте до двух часов пополуночи, я достиг леса, среди которого жили дикие люди. И бесстрашно углублялся в этот лес, пока не заметил поблизости утес. И мне захотелось возле него отдохнуть, потому что к тому времени я уже очень устал. Отдыхая возле утеса, я обдумывал, как бы мне разжиться богатствами у диких людей, но незамеченно облокотился на утес и уснул. А уснувши, увидел принца с полузмеиным телом, который мучился в своем дворце на полу, пока я его не спас. Принц-то мне, конечно, снился, потому что я видел его во сне, но внезапно меня постиг тяжкий удар, и хотя он постиг меня, когда я спал, но случился наяву, так что мне стало худо, и я завалился, в болезненной ошарашенности, на бок. Я, правда, как и подобает храброму путешественнику, тотчас вскочил, и я схватился за ружье, и я уже почти выстрелил в напавшее на меня существо — оно виделось мне наподобие высокой черной тени, — но существо это мгновенно отвесило мне второй тяжкий удар, и мое ружье без единого выстрела отлетело в сторону…

…Хотя, к счастью, на небольшое расстояние, и я в тот же миг подскочил к нему, потому что рассчитывал только на него. Но едва я нагнулся и когда ружье уже почти оказалось у меня в руках, ужасающая тень, или привидение — ведь нападающий привиделся мне, как тень, — дернула меня назад, так что я поневоле перевернулся много раз через голову кувырком. Но ружье все же успел подхватить. И, вскочивши с ружьем в руках, рассмотрел наконец, кто на меня так свирепо напал. Это была старуха огромного роста. Она возвышалась надо мной, будто чудовищная великанша с устрашающей наружностью, обычными по величине и вроде бы не очень сильными руками, но могучими ногами и свисающими почти до земли грудями. А волосы у нее на голове — грязные, жесткие и всклокоченные — ерошились в разные стороны, как если бы она была сумасшедшая.

Я стоял перед ней, ростом всего-навсего до одной шестой части от ее роста, и думал спросить, за что она столь свирепо меня преследует, но, когда поднял взгляд, заметил у нее в глазах угрюмую сверхзлость, а на губах — раздраженно-пузырчатое от слюны бормотание. Увидевши такую жуть, я уже ничего не решился спросить — просто стоял перед ней без слов и с ужасом на нее смотрел. А она вдруг начала придавливать мне пальцем нос и безостановочно забормотала:

— Зачем, интересно, ты явился сюда в такой час? И что, интересно, нужно здесь существу вроде тебя? Неужто вы, люди, решили теперь тревожить нас в наших лесах не только днем, но и ночью?

Тут я стал отступать от нее задом наперед, или пятиться назад, уверившись, что она вовсе не старуха, а опасная ночная тварь, — мне было страшно повернуться к ней спиной. И вот я со страхом отступал от нее, а она медленно наступала и продолжала придавливать мне нос толстенным пальцем.

В конце концов, когда мой нос так ужасно придавился, что я мог взорваться, или лопнуть, я подумал про себя, что если не начну немедленно защищаться от этой жуткой ночной твари, то она вскоре додавит меня до смерти, или убьет. Я поднял ружье и стукнул ее прикладом в лоб, потому что не решился стрелять из боязни привлечь выстрелом других таких же тварей — если они водились там во Множестве, — которые наверняка захотели бы меня убить. Но, к моему ужасу и удивлению, едва я стукнул ночную тварь по лбу, она громко вскричала:

— Ага! Так ты, значит, бьешь бессмертную ночную женщину?

Вскричавши так, она протянула вбок свою правую руку, выдрала с корнями молодое гибкое дерево и принялась без долгих раздумий стегать меня этим деревом с ног до головы, или от макушки до пяток. Я бил ее по лбу прикладом ружья, а она стегала меня гибким деревом почем зря и крикасто приговаривала так:

— Я-то бессмертная, а ты вскоре примешь от меня смерть!

В ту ночь я узнал, что люди, под страхом смерти, ни в коем случае не должны бить бессмертных.

Наконец, когда у меня не осталось больше никаких сомнений, что вскоре она застегает меня насмерть, я прекратил бить ее прикладом по лбу и бросился бежать прочь сквозь темноту и во весь дух, но она без устали гналась за мной и стегала меня деревом и неумолчно кричала:

— Я бессмертная женщина и умереть не могу, а ты смертное существо и скоро умрешь!

Тут уж меня обуял совершенно необоримый ужас, и я стремительно ринулся к ближайшему большому дереву. Но мне не удалось беспрепятственно на него вскарабкаться, потому что, пока я лез наверх, ночная женщина успела подскочить ко мне и сначала несколько раз стеганула по спине деревом, а потом попыталась Стащить вниз, да не успела: я уже забрался слишком высоко. Пока она стояла под деревом и размышляла, как бы ей сманить меня вниз, я добрался до вершины, сел на одну из верхних веток и увидел, что ночную женщину внизу трудно различить — такое это дерево оказалось высокое.

А она (ночная женщина) не сумела сманить меня вниз и ушла. Подождавши несколько минут и когда ее по-прежнему не было, я с великой радостью решил, что она не вернется. Но, к несчастью, едва я начал спускаться, она появилась снова, и за ней шли двое могучих ночных мужчин с огромными топорами. Так что я поневоле опять вскарабкался наверх.

Как только эти трое подошли к дереву, ночная женщина показала мужчинам, где я сижу, и они зорко меня разглядели. А разглядевши, принялись быстро подрубать дерево, хотя его заслоняли со всех сторон боковые опорные корни, или стволы. Тут мне стало ясно, что, когда дерево упадет, меня постигнет мгновенная смерть, и я припомнил в это критическое для моей жизни мгновение, что матушка дала мне перед моим уходом из деревни мудрый совет. Она посоветовала взять с собой псов, а я ее не послушался и теперь горько себя ругал…

…Ругал, а главное, ни на что уже не надеялся. Но все-таки встал во весь рост — хотя ветка опасно качалась, — собрался с силами и пронзительно вскричал:

— На помощь, мои псы! На помощь, мои псы! На помощь, мои псы! Хват! Рвач! Живоглот! Ко мне!

Я выкрикивал эти слова безостановочно и во всю свою мощь. Но псы, как мне правильно угадывалось, не могли выполнить мой приказ, потому что их уже заперли на ночь в их комнате мои родственники, которые легли к тому времени спать.

И вот псы рвались на волю, а когда им не удалось вырваться, принялись громко лаять и разбудили мою матушку. И она их выпустила, открывши им дверь. И они бросились на мой зов, и они мчались ко мне по лесу со всех своих ног, а ночные мужчины уже подрубили дерево так сильно, что оно мелко дрожало, и ночная женщина готовилась схватить меня на земле. И я потерял надежду спастись, потому что дерево дрожало все сильней и ему вот-вот предстояло упасть. Но тут появились наконец мои псы — они метались по лесу туда и сюда в надежде меня найти, а я продолжал их звать. И едва они появились неподалеку от дерева, или отыскали меня, я натравил их на ночных существ.

И псы, к моей величайшей радости, в то же мгновение бросились на них. Они (ночные существа) пытались зарубить псов топорами, но те не дали им сделать ничего подобного, а, наоборот, кусали их за все возможные места. Наконец ночные существа не выдержали и удрали, а псы долго гнали их по лесу и, только когда я слез с дерева, возвратились обратно.

Перебравшись в сопровождении псов подальше от леса ночных существ, я почти замертво упал на землю и беспомощно пролежал до самого утра, потому что ночная женщина выбила из меня все мои силы, хотя решимость найти город диких людей выбить так и не смогла.

Наутро я принялся бродить по лесу в поисках города диких людей. Но никакого города там, к моему изумлению, не было. Когда настал час по дневному времени, я немного отдохнул под тенистым деревом и потом отправился дальше, а мои псы убили для меня лесного зверька, и я немедленно изжарил его на огне костра. Подкрепившись и накормивши псов, я снова принялся блуждать по дикому лесу. Не ведая, что дикие люди живут в пещерах и называют свое пещерное селение городом, а пещеры эти, если внимательно присмотреться, ясно видны там и сям среди лесных скал, но дикие люди выходят из пещер только ночью. Так что ночью мне все и открылось.