Бери и помни

Нюська отпрянула, закрыв лицо руками, но тут же побежала во двор: Илья вынес обгоревшую старуху и сам упал, пытаясь сбить о землю огонь с рубахи. Его обдали из ведра водой, и он затих, подняв к небу большие испуганные глаза.

Пожар властвовал более двух часов. Угомонился нехотя, через силу, сбитый людской неуступчивостью.

Зыковы собрались на дворе.

— Где Илья с Вовкой? — спросил Федор Кузьмич, обмывая руки в ведре с водой.

— Илью в больницу свезли, обжегся, — сказала Дарья Ивановна, сидя на вещах и тяжело дыша. — «Скорая помощь» отвезла… И Володька поехал…

Федор Кузьмич поднял голову: он ничего не знал, убиваясь в расстатуревском дворе.

— Погорел Илья, — ответила на его взгляд Нюська, держась руками за голову. — Сам погорел, и имущество сгорело… Уехали с ним Вовка с Марией…

Посредь двора стоял Андрей, подперев руки в бока, и со злым прищуром глядел на Нюську. Он был черный от копоти, в распущенной рубахе. Постоял без движения, отошел к огородной калитке, крикнул:

— Надюша, иди сюда! Чего ты там? Раз сгорело, то сгорело… Илья старательный — еще наживет…

И, возвратясь, сел на обгоревший стул, вытирая рубахой лицо.

А в это время Владимир Зыков стоял на больничном крыльце и ожидал Марью Антоновну, которую пустили в палату к мужу. Он тоже был грязный и опаленный. От него пахло дымом, и люди смотрели на него удивленно. Он отвернулся и надолго замер спиной к проходу.

Владимир очнулся, когда чьи-то пальцы коснулись его локтя. Повернувшись, он увидел Ирину, но сначала будто не узнал ее. Она бегала глазами по его лицу и вся тряслась. Сухая бледность выступила на плотных губах.

— Что случилось, Володя? Ты цел?

Он уставился на нее не мигая, как смотрел всегда, когда ему было дико и тяжело.

— Я, как видишь, цел…

Он все еще не понимал, отчего она оказалась здесь, возле него, в новеньком малиновом платье, вся из какого-то иного мира, чистого и солнечного. Он не видел волнения на ее лице, большого волнения, может быть даже ужаса, потому что сам был не способен его уловить от пережитого напряжения — и оттого черств в словах, сдержан и даже груб:

— Зачем сюда?

— Мы тоже переезжали… Видим — Отвод горит… Я побежала… Вижу: «скорая помощь»… Сказали — вас повезли… Я сюда…

Ее щеки чуть побледнели то ли от волнения, то ли от того, что бежала, ямочка пониже горла углубилась и стала темнее. Ирина прислонилась затылком к стене и задумчиво посмотрела поверх черемухи у крыльца.

— Это ужасно, — сказала она.

— Что?

— Огонь…

Владимир горестно усмехнулся:

— Тебе-то чего до этого огня?

Ирина ответила долгим беспомощным взглядом. У нее задрожали губы. Она хотела что-то сказать, но вместо этого припала к Вовкиной груди, касаясь губами его шеи, и зашептала:

— Подлец ты, подлец, Володька…

Оторвалась и побежала в больницу, с трудом открыв массивную дверь.