Икар

Глава 9. Икар и девятый апостол

Каменщик готов был завершить кладку арочной бойницы, замковый камень, обтесанный до нужной формы еще вчера, заждался торжественного акта своего уложения, именно так определял мастер сие действо, но на дне корыта не набиралось нужного количества раствора, и Каменщик с негодованием бросил внутрь черпак:

— Дьявол, как всегда.

Подмастерье, хлипкий рыжеволосый мальчуган, сжался от испуга, мастер был суров на язык и скор на руку.

— Дуй за известью, три… — он бросил взгляд на пустоту в кладке, а затем на мальца, — нет, пять пригоршней, и смотри, не перепутай, тащи гашеную.

Помощник, по-обезьяньи ловко скатился с лесов и в самом низу, уже на земле, крикнул, задрав рыжую башку вверх:

— А костной муки?

Каменщик оттопырил жилистый указательный палец, что означало одну пригоршню, и мальчик помчался за материалом. Еще не старый, крепкого телосложения, но уже успевший облысеть мужчина присел на доски подмостей и потянулся к кисету за табаком. Возводимая им башня располагалась с западной стороны замка, прямо на краю крутого обрыва, густо поросшего можжевельником и неизвестным ему колючим кустарником. Внизу сине-зеленой змейкой пробивала себе путь среди белых валунов узенькая речка, скорее даже, ручеек. Мастер поглядывал окрест, пуская желтые клубы дыма на поле, перемежающееся пятнами дубовых рощиц, насаживал табачные кольца на горную гряду и перемешивал причудливые облака на горизонте со струями собственных мутных потоков, процеженных сквозь полусгнившие зубы.

Прошло уже больше часа, а мелкий гаденыш не возвращался. Камень нужно поставить непременно сегодня, дабы завтра поутру можно было начинать новый венец.

— Поймаю, оторву ухо, — вслух произнес рассерженный Каменщик и, подумав, добавил: — Правое.

После чего кряхтя начал спускаться вниз. Последняя перекладина лестницы давно просилась в ремонт, он помнил о ней еще утром, но то было много часов назад, и вот теперь, оперев на беднягу все свое грузное тело, забывчивый Каменщик поймал ногой воздух. Земля встретила незадачливого «акробата» приветственной кочкой в копчик.

— Убью! — прорычал раненый мастер, обращаясь то ли к лестнице, то ли юному помощнику.

— А стоит ли? — услышал он насмешливый возглас и увидел протянутую руку: — Давайте помогу.

— Благодарю, — хмыкнул Каменщик, поднимаясь самостоятельно. — И кто же ты, спаситель?

— Икар, — ответил, как уже догадался читатель, с улыбкой на лице, молодой человек.

— Не знаю, куда ты направлялся, Икар, — продолжил ворчать Каменщик, — но тебе лучше продолжить свой путь.

— Мне бы хотелось сделать это вместе с тобой, — ответил Икар, стряхивая с кожаного фартука мастера приставшие к нему взъерошенные головки репейника.

— Если речь о ближайшем кабаке, тебе придется подождать, пока я закончу работу, — захохотал Каменщик, — во всех остальных случаях нам не по пути.

— Что за работа? — поинтересовался молодой человек с удивительно открытым и располагающим лицом.

— Я возвожу стену, — с гордостью доложил Каменщик и указал рукой на башню.

— Не кажется ли тебе эта работа, возводить стены между людьми, странной? — Икар задал вопрос совершенно серьезно, но Каменщик принял его за сарказм.

— Нет, — желваки его играли под загорелыми скулами, — я защищаю людей с помощью стен.

— От кого? — искренне удивился Икар.

— Как правило, — философски заметил мастер, разминая пальцы, — людей нужно защищать от людей.

— Только не там, куда я тебя приглашаю, — молодой человек указал в сторону заката. — На солнце.

Каменщик покачал головой и ухмыльнулся:

— Неужто надобно строить Город Солнца? Увольте, мил человек, я не поклонник радужных взглядов Кампанеллы, хоть они и не лишены очарования.

Икар отцепил последнюю колючую головку репейника, спрятавшуюся под застежкой:

— Совсем нет желания научиться работать с плазмой и возводить световые стены?

— Это занятие не для рук, а я привык работать ими, — мастер сунул мозолистые кулаки под нос собеседнику.

Икар поморщился от кислого запаха извести, но не отпрянул:

— Боишься обжечься?

Каменщик спрятал руки в карманы фартука и язвительно заметил:

— Боюсь потерять навык, не все стены еще сложены здесь, на Земле.

Икар подошел к лесам и, задрав голову вверх, стал рассматривать будущую башню:

— Сколько построил ты крепостей, бастионов и прочей фортификационной чепухи, но рано или поздно приходит солдат и ломает творения твои. Не наскучило? На Солнце световые стены не разделяют обитателей и их некому разрушать.

Поглядывая в сторону навеса, где несносный подмастерье давно уже должен был закончить свою работу, Каменщик удивленно ответил:

— Для чего же тогда они? Стена из огня будет прозрачна для солнечного ветра, для взора солнечного человека, да и вообще, зачем там сооружения, если естество обитателей и самой среды обитания одно и то же? Свет пребывает в Свете, огонь пылает в огне, светящиеся ткани «живут» в светящемся пространстве. Какова потребность в новых формах у бесформенного мира, да еще и находящегося во всеобщей гармонии. Мой друг, стоит ли намазывать тонким слоем масло на внушительного размера кусок масла?

Икар несогласно закачал головой:

— Солнечный Каменщик обтесывает несовершенство помыслов, оттачивает и шлифует шероховатости эмоций и укладывает приближенную к идеалу заготовку Слова в огненную стену Предопределяющего Текста Замысла.

У мастера от услышанного глаза полезли на лоб:

— Ты сейчас о чем?

— О любви, конечно, — заулыбался довольный произведенным эффектом Икар. — О работе с высокими энергиями, подвластными солнечным жителям, давно прошедшим свои кремниевые и углеродные формы существования.

Каменщик изумленно воззрился на незнакомца, своими полусумасшедшими разговорами он смог заставить мастера позабыть о работе, нерадивом помощнике и замковом камне.

— Здесь, — начал он неторопливо, — меня ждут те, кто мерзнет и мокнет, кто пытается защитить свою жизнь. А кто те, что призовут меня там, — Каменщик указал на заходящее солнце, — в мире Света и Огня? Найдутся ли желающие строить воздушные, о, простите, дорогой фантазер, огненные замки с идеальным архитектурным замыслом, дабы блаженно проживать в них?

— Гармонично, — поправил Икар собеседника.

— Разве гармония не блаженство? — мастер укладывать камни в стены хитро улыбнулся.

Икар не смутился:

— Вытесанное из камня и идеально отшлифованное пушечное ядро вызывает у тебя чувство гармонии?

— Да, определенно, — кивнул Каменщик.

— И испытаешь блаженство, когда узришь, куда врезался плод твоего труда после выстрела? — молодой человек чуть повысил голос.

Мастер пожал плечами:

— Я не обязан знать это.

— Но можешь подумать об этом, — со скоростью опытного фехтовальщика «кольнул» оппонента Икар.

Каменщик, сдаваясь, плюнул с досады:

— Какое отношение слова твои имеют к моей работе, да и к твоему приглашению?

Молодой человек скрестил руки на груди:

— Ты, как и многие, делаешь свою работу, не задумываясь о последствиях оной. За стенами, коих ты нагородил предостаточно, не только вкушают хлеб и рожают детей, но и мучают, обманывают, убивают и, чем толще кладка, тем чернее память о тайнах, ею хранимых, и с этим ничего не поделаешь. Ты прав, но я зову тебя на Солнце, где прозрачны не только стены, но и последствия их использования. Каждый огненный камень, уложенный тобой там, будет нести в теле своем только тот код, который ты задумаешь, разница в этом. Пожелав возвести Дом Счастья, ты точно выполнишь свою работу, не имея желания строить крепость, не возьмешься за нее.

Каменщик тяжело вздохнул, возможно, этот надоедливый молодой человек говорит правду, но какое мне дело до всех его увещеваний, ко всему прочему негодяй подмастерье, теперь уже понятно, не собирался возиться с раствором и просто сбежал, а значит, завтрашнее утро потеряно. Мастер задумчиво поцокал языком, пора заканчивать этот бессмысленный разговор:

— Я доверяю глазам, рукам и инструменту, а также всему тому, чему научил отец. Я чувствую холод камня лучше, чем тепло женского тела, мне проще договориться с осколком бездушного базальта, чем с бессовестным напарником. Мир, в котором присутствуют длина, ширина и высота, мне понятен и близок. Ты же предлагаешь мне все это выбросить из своей судьбы и погрузиться в пространство движущихся с невообразимой скоростью атомов, чтобы, хватая их обожженными пальцами, как собирает рассыпавшиеся бусы ребенок, пытаться сложить их в воображаемую аркаду. От одних таких мыслей, — мастер вздохнул еще раз, — я начинаю потеть.

Он стянул с себя фартук:

— Нет, Икар, я останусь на Земле, в привычных рамках соблюдения вертикали и горизонтали и отсутствия необходимости понимать, как будут вести себя те, кто заказал мне работу.

Икар совершенно спокойно выслушал отказ. Он подумал, это становится доброй традицией, но вслух произнес:

— Тогда возьми зерно и рыбу.

Глядя в непонимающие глаза Каменщика, юноша пояснил:

— Зерно положишь в основание первого здания, которое возьмешься строить после нынешней башни. Пусть новый хозяин сделает в нем мельницу, дабы перемалывать не только пшеницу, но и закостеневшее, привычное и удобное человеческое сознание.

Каменщик улыбнулся, первый раз за встречу:

— А рыбу под таверну, чтобы не переводились у хозяина закуска и выпивка?

Икар сунул дары в карман фартука, лежащего на траве:

— Нет, рыба ляжет в основание Храма, наполненного подвижной, как морская среда, религией, в которой каждый, как рыба в воде, будет свободен в своей вере.

— Как на Солнце? — уже сердечно спросил Каменщик.

— Я верю, что так, — согласился с ним Икар.