Икар

Глава 13. Икар и двенадцать апостолов

Судьба, если, конечно, вас не вынесло на золотой пьедестал сразу же после оставления лона потрудившейся на славу при родах матушки, когда со страхом разлепив розовые веки, душа, облаченная в телесный кокон, определилась с местом прибытия, как правило, ведет себя удивительно бесцеремонно; то вверх, то вниз, то согрешение, то подвиг, и опять грех, и снова грех, и еще грешок, а подвиг в единичном исполнении удаляется все дальше и дальше по мере перелистывания своей Великой Книги Памяти.

Икар, юноша безобидный и добродушный, вот уже несколько дней посвятивший безрезультатным поискам крыльев, способных доставить его худющее, изможденное тело на Солнце, был грубо схвачен прямо на улице, посреди белого дня и доставлен к местному Судье на самый настоящий допрос. Столь неожиданный для молодого человека поворот колеса Фортуны объяснялся довольно просто: намедни под носом задремавшей няньки бесследно исчез семилетний мальчуган, сын весьма достойных и уважаемых родителей. Интрига заключалась в том, что дверь в детскую была заперта на ключ, многочисленная домашняя прислуга ничего не видела и не слышала, а на клумбе, засаженной розами и пионами, под открытым настежь окном (к слову сказать, на втором этаже) не обнаружилось никаких следов, вообще. Единственной уликой, хоть как-то подсказывающей следствию направление поисков, оказался оставленный мальчиком на столе рисунок солнца и человеческая фигурка, тянущая (или указующая) руку к нему.

Горожан потрясла эта загадочная история, и многие вспомнили о молодом человеке, недавно появившемся в городе и зазывавшем отправиться вместе с ним к небесному светилу.

Незнакомца вычислили быстро, и вот теперь несчастный Икар со связанными за спиной руками стоял перед высокой кафедрой красного дерева, за которой удобно устроился облаченный в мантию и ловко накрученный пепельный парик Судья.

— Прежде чем приступить к рассмотрению дела, я намерен пригласить свидетелей, — грозно оттарабанил Судья и, высморкавшись в платочек лилового цвета, добавил уже более мягко: — Они же выполнят роль и присяжных.

Боковая дверца распахнулась, и на длинную дубовую скамью справа от судейской кафедры один за одним уселись старые знакомые Икара: Рыбак, Землепашец, Солдат, Гончар, Художник (без натурщицы), Целитель, Поэт, Священник, Каменщик, Роженица и Казначей.

— Итак, — торжественно произнес Судья, когда все шорохи, кряхтения и вздохи затихли. — Приступим к опросам. Вызываю первого свидетеля.

Охранник, застывший за спинами присяжных, ожил и коснулся плеча Рыбака. Тот вразвалочку, оставляя на каменном полу зала заседаний мокрые следы, добрался до кафедры и предстал перед Судьей.

— Известен ли вам этот человек? — рукав мантии указал в сторону Икара.

— Да, Ваша честь, — кивнул головой Рыбак, пряча глаза от взгляда юноши.

Ответчик явно волновался, руки его дрожали, и, чтобы успокоиться, он мял свою провонявшую рыбой шляпу судорожными движениями сильных пальцев, привыкших к плетению сетей.

— Я ловил рыбу, Ваша честь, в разрешенном месте, у меня и бумага от бургомистра имеется, — он полез в карман, но Судья остановил его:

— Суд верит вам, продолжим. Призывал ли вас этот человек к чему-либо?

— Д-да, — вдруг начал заикаться Рыбак, и его голова запрыгала на широченных плечах, как поплавок при хорошей поклевке, — н-на Солнце.

— И как вы отреагировали? — Судья приподнял напудренный, пропахший меловой пылью парик и вытер вспотевший лоб.

— Я сопротивлялся, Ваша честь, полагая, что передо мной умалишенный, — Рыбак вконец изуродовал свой головной убор, превратив его в бесформенный матерчатый ком, после чего быстро засунул остатки шляпы в карман бушлата. — И относился к его речам несерьезно.

Судья нахлобучил парик обратно:

— Мог ли этот человек уговорить вас?

— Нет, — отчаянно замотал башкой-поплавком свидетель.

— А ребенка? — выкрикнул Судья, разбрызгивая слюну на бумаги, лежавшие перед ним.

Повисла пауза.

— Суд ждет, — опытный Судья знал, как настоять на своем.

Рыбак не знал, что ответить, и бросил взгляд на Икара, но подсудимый, сидя на своей скамейке, увлеченно разглядывал собственную обувь.

— Да, несомненно, — вдруг произнес, не выдержав тяжелого взора вопрошающего, свидетель. — Он мог настоять на посещении Солнца.

— Теперь, — многозначительным тоном прогремел довольный Судья, — я спрашиваю вас как присяжного. Виновен?

Под сводами зала заседаний негромко, но четко прозвучало: «Да».

Судья с ухмылкой сделал пометку в своих бумагах и, жестом отпустив Рыбака на место, повернулся к Икару:

— Что скажете в свое оправдание по данному свидетельству?

Икар, не поднимаясь со скамьи и не отрывая взора от собственных ног, тихо проговорил:

— У рыбака должны быть ловкие пальцы и изворотливый ум, ведь он плетет сети и ловит скользкую рыбу.

Судья криво усмехнулся:

— Значит, признаете свою вину?

— Нет, — последовал ответ.

Судья кивнул и сделал запись, как того требовал протокол. По сути, дело было плевое, никаких доказательств у обвинения не имелось, а вот судейский зуб мудрости не давал покоя с ночи и желательно не мешкая отправиться к зубодеру, но впереди маячили опросы еще одиннадцати свидетелей, и этот факт превращал ситуацию в катастрофу. Надо ускоряться, решил Судья:

— Следующий свидетель.

Со скамьи присяжных, прокашлявшись, поднялся Землепашец и неторопливо направился к кафедре.

— Знаком ли вам этот человек? — поморщившись, начал Судья.

— Да.

— При каких обстоятельствах?

Пригладив рукой непослушную шевелюру, крестьянин протяжно, напирая на букву «о» ответил:

— Я отдыхал после работы.

Судья понимающе кивнул:

— Предлагал путешествие на Солнце?

— Да.

Судья снова кивнул, из парика при этом вывалилось несколько крупинок пудры, и представитель закона громогласно чихнул:

— Вы согласились?

Землепашец испуганно выкатил глаза:

— Нет, Ваша честь, что вы, мне некогда заниматься глупостями вроде поисков Эльдорадо или погоней за миражами в пустыне.

Законник потер ладонью распухший нос:

— Мог ли этот человек склонить кого-либо к путешествию, — тут он усмехнулся и поглядел на Икара, — на Солнце?

— Да, Ваша честь, — крестьянин с готовностью и подобострастно вытянулся в струну. — У него определенно дар забалтывать собеседника.

— Обращаюсь к вам как к присяжному, — голос Судьи зазвучал поставлено торжественно. — Виновен?

И во второй раз за сегодня каменные своды зала заседаний отразили — «Да».

Весьма довольный собой Судья повернулся к подсудимому и, открыл было рот, но Икар начал сам:

— Землепашец живет циклами, от посева до сбора урожая, немудрено, что его сознание зациклено на своей работе.

— Стало быть, «нет», — пробурчал Судья и, сделав паузу, выкрикнул: — Следующий!

Для дачи показаний строевым, чеканным шагом вышел Солдат и, не дожидаясь судейских вопросов, честно и коротко доложил:

— Познакомились в бою. Я, разгоряченный сражением, под действием адреналина, плохо соображал, о чем речь. Ваша честь, для воина нет преград, есть только приказ, и когда ставится задача, первое, что приходит на ум солдату — как ее выполнить. Остыв от горячки боя, я сказал «нет».

«Все бы так отвечали, — подумал Судья, — закончили бы за четверть часа, и можно поспеть к зубодеру».

— Мог уговорить? — так же коротко спросил Солдата обладатель парика и мантии.

— Мог, — цокнул каблуками вояка. — Хотя и не умеет приказывать, но, весьма вероятно, обладает гипнотическими способностями.

— Виновен? — Судья решил укоротить процедуру до неприличных размеров.

— Так точно! — гаркнул Солдат, и зал наполнился звенящим эхом его голоса.

Судья, не дав затихнуть отраженным волнам, с ехидной улыбкой обратился к подсудимому:

— Слушаю вас.

Икар наконец распрямил спину и поднял глаза на законника:

— Солдат, по сути своей завербованный судьбой на убийство, вынужден любыми способами оправдывать себя, дабы не разорвалась его душа, оставаясь при этом непримиримой и беспощадной к другим.

Судья понимающе прикрыл веки и пригласил на кафедру следующего свидетеля.

В замызганном глиной фартуке, непрерывно разминая чувствительные пальцы, перед Судьей предстал Гончар.

— Знаете этого человека? — начал допрос служитель Фемиды.

Гончар кивнул:

— Он зашел ко мне в мастерскую, я как раз готовил глину, знаете, розовую, ту, что привозят из долины, где стык…

— Не знаю! — рявкнул Судья, зуб начинал диктовать ему свою волю все сильнее. — Отвечайте по существу. Предлагал ли этот человек вам путешествие к Солнцу?

Гончар затрясся от обиды:

— Доводы его на предмет сохранения моих навыков и талантов показались неубедительными, и я отказался от продолжения знакомства.

Судья задумчиво постучал костяшками пальцев по столу:

— Мог ли он убедить и принудить к путешествию?

Гончар кашлянул, отводя взгляд от Икара:

— Мог, представив деятельность на Солнце как более утонченную и возвышенную, но я не поверил.

— Виновен, спрашиваю вас как присяжного?

Икар совсем не удивился, когда по залу пронеслось «да», и произнес с горечью:

— Постоянное разглядывание вращающегося круга приводит к головокружению, и тогда единственной опорой в жизни становится табуретка, к которой прилипает вспотевший зад трудяги Гончара.

В зале послышались редкие смешки, а Судья, улыбнувшись, сделал запись и отправил покрасневшего мастера на скамью присяжных. Следующим свидетелем был вызван Художник, существо расхлябанное во всем, в том числе и в походке. Вихляющимся, неверным шагом, более подходящим портовой девке, творческая личность добралась до кафедры, представ перед законником с бровями, изогнутыми в два вопросительных знака.

— Вопрос ко всем один, — поморщившись, сказал Судья, осторожно прикасаясь к эпицентру становившейся невыносимой боли.

— Я был с дамой, — манерно начал Художник и хохотнув, добавил: — Нет, нет, в рабочей обстановке. Мне кажется, он мог легко уговорить любую творческую натуру, ибо картина Солнца, описанная им, была прекрасна, свежа и призывна, я едва удержался от согласия.

— Что же остановило вас? — с улыбкой поинтересовался Судья.

— Прелести моей натурщицы, — парировал Художник и, заметив полезшие на брови глаза законника, хохотнул: — исключительно с художественной точки зрения.

А обернувшись к Икару, подмигнул:

— Помнишь ее?

Надо было бы пригласить ее как свидетеля, мелькнуло в судейской голове, но вслух он произнес:

— Виновен?

Художник сделал жест, словно нанес финальный мазок на холст:

— Думаю, да.

Судья, взявшись за перо, обратился к Икару:

— А вы?

— Не секрет, — ответил подсудимый, — тот, кто смело переносит краски мира на полотно бытия, страх как боится изменить его. Чтобы художнику запечатлеть бабочку на цветке, ей нужно замереть, а она этого не желает.

— Стало быть, — язвительно заметил Судья, — вины за собой не признаете?

— Нет, — просто сказал Икар.

Иного я от него и не услышу — Судья поставил галочку в нужной строке и устало вздохнул: