Икар

Глава 10. Икар и десятый апостол

Местную пекарню, серенькое двухэтажное здание при трех арочных окнах и единственной двери, лишенной козырька и какой-либо мало-мальской вывески, например с загорелым калачом или колоском пшеницы небывало-желтого цвета, пылкое воображение юноши, увлеченного морскими баталиями, злобными пиратами и прекрасными дамами, томящимися в темных трюмах в качестве приза, спокойно могло принять за легкую каравеллу, зажатую, с одной стороны, нависающим над ней в качестве многопушечного линейного корабля доходного дома, выполненного в викторианском стиле, с колоннадой и широченной парадной лестницей, а с другой — заходящей на залп всем бортом каменной аркадой городского парка, утопающего в листве пожилых лип, стройных кипарисов среднего возраста и набирающих силу молодых дубов. Полное же сходство отчаянному «сражению на море» придавали белесые клубы муки, периодически выдергиваемые порывами ветра из окон, простите, пушечных портов, безнадежно сопротивляющейся, но не сдающейся пекарни. Именно эти не несущие в себе никакой угрозы по причине отсутствия ядер выдохи, наполненные ароматом свежевыпеченного хлеба, заставляли беспризорников со всей округи седлать ближайшие лавки и заборы, как в жаркий полдень смоченную водой губу колодца облюбовывают беспокойные осы, и вынашивать безумные планы взятия на абордаж вожделенной каравеллы, а слабонервных дам, сидящих на изнурительных диетах ради желанного объема талии, падать без чувств в голодные обмороки и бледнеть еще более, нежели их накрахмаленные воротнички.

Впрочем, природная скромность и поддерживаемое грозного вида полицейским послушание закону не позволяло горожанам, даже самым обделенным, совершать неправомерные действия, на языке пиратов именуемые абордажем, и посягать на прилавки едва держащейся на плаву, в финансовом отношении, пекарни.

Однако паршивой овце всегда есть место в стаде, и именно такой экземпляр был отловлен Икаром, ловко и намертво зацепившего за ухо выскочившего из двери без козырька и вывески, но с румяным коржиком под мышкой вихрастого представителя беспризорной братии.

Пекарь, зазевавшийся у печи, и глазом не успел моргнуть, как в его «трюм» вошел молодой человек, волочащий за собой оборванца, всего в слезах, но со свежей булкой.

— Ах ты… — выдохнул хозяин пекарни, обладатель красной физиономии, густо припудренной, словно собрался на прием во дворец, мукой.

— Какова цена? — спросил вошедший и кивнул на коржик.

— Три монеты, — Пекарь погрозил огромным кулачищем воришке.

— Держите, — Икар одной рукой протянул пригоршню блестящих медяшек Пекарю, а другой отпустил «пирата», который не преминул воспользоваться счастливым случаем, редким фактом его биографии, да улыбнувшейся ему (наконец-то) удаче и мгновенно испарился.

— Ваш родственник? — усмехнулся довольный хозяин пекарни.

— В некотором роде, — уклончиво ответил молодой человек. — Меня зовут Икар, зашел пригласить вас в путешествие.

Пекарь, засовывая деньги в карман, рассмеялся:

— Сколько себя помню — никуда не выезжал, печь требует горения, а тесто — внимания моих рук. Нет, не поеду.

— Даже не спросишь, куда зову тебя? — удивился Икар, разглядывая посыпанные сахарной пудрой плюшки на прилавке.

— Куда бы ни приглашал, тебе понадобится повозка для пекарни и еще уговорить мельника отправиться с нами, а значит, и повозка для мельницы, ну а тот, в свою очередь, потребует…

Икар не стал дожидаться продолжения:

— Повозки для засеянного пшеницей поля.

— В точку, — подтвердил Пекарь и, смахнув крошки с прилавка, язвительно поинтересовался: — Так и куда отправится наш караван?

— На Солнце, — в точности скопировав его интонацию, ответил Икар. — И для этого нужны только крылья.

Хозяин пекарни хмыкнул:

— Платишь за нищих и предлагаешь туры на ближайшее светило? Как думаешь, что я думаю о тебе?

— Вероятно, или даже скорее всего… — Икар закатил глаза к потолку. — Мой посетитель — идиот.

— Снова в точку, — хохотнул Пекарь, но, подойдя к чану, в котором томилось тесто и, по всему, удовлетворившись ходом процесса, он вдруг задал короткий вопрос: — Что делать мне там?

— Жить, работать, все то же, что и здесь, — Икар расплылся блаженной улыбкой.

— Выпекать на Солнце солнечный хлеб? — Пекарь стряхнул с фартука муку. — Заманчиво и… экономно, ни тебе дров, ни печей, вываливай тесто прямо на… — Он хотел сказать, на землю, но поправился: — под ноги, как на противень, и всех дел. Вот только незадача, из чего замешивать само тесто?

Хлебопек вопросительно посмотрел на Икара, как бы говоря, ну, фантазер, отвечай, ка видишь себе эту проблему. Молодой человек облокотился на прилавок и доверительным тоном сообщил:

— Солнечного землепашца я тебе обеспечу, и есть кому построить солнечную мельницу. — Здесь Икар, конечно же, слукавил, памятуя о полученных намедни отказах.

— Это хорошо, — согласился Пекарь, раскладывая готовые изделия в ряд. — А едят ли солнечные люди тамошние лепешки? Не потребляют ли они на завтрак и обед просто Свет, коего на Солнце в избытке? И коли так, кому нужен я, солнечный и безработный?

Икар совершенно не был смущен его возражениями (мы помним, уже не впервой приходилось страстному поклоннику ближайшей к Земле звезды отстаивать свою правду):

— Печь хлебы на Солнце не то, что на Земле.

— Догадываюсь, — буркнул Пекарь, направляясь к кадке с тестом, полюбоваться, как пыхтит, набухает и тужится его сдобное творение.

— Солнечный хлеб — это энергия, — Икар и не собирался сдаваться, хотя и не планировал уговаривать. — Да-да, энергия света, но приготовленная особым образом, на подобие того, как ты смешиваешь промолотое зерно с водой, а затем обрабатываешь жаром печи.

— Не приложу ума, — Пекарь аккуратно закрыл кадку крышкой. — Пусть посидит еще. Что же можно сделать с энергией Света, как запечь огонь в огне? — Он, удовлетворенный своей западней, подмигнул Икару: — Не подскажешь?

Молодой человек с энтузиазмом кивнул головой:

— Ровно за этим и зову, стать Солнечным Пекарем возможно только на Солнце.

Пекарь, как всякий человек, тяжело работающий руками, имел хоть и простоватый, неказистый ум, но был мудр общением со множеством людей и цепок выживанием в непростом мире:

— Скажи, Икар, чтобы достичь такого мастерства, нужно умереть?

— То есть? — сделал круглые глаза Икар.

— Залезть в печь и сгореть в огне, — Пекарь печально усмехнулся. — Как птица Феникс. Я угадал?

Икар поразился такой точности восприятия сути его предложения:

— Разве мука является смертью для пшеничного зерна, а готовая лепешка — склепом для теста?

— Ты говоришь о вознесении? — в словах Пекаря появились нотки заинтересованности.

Икар утвердительно кивнул:

— Да, меняется форма или агрегатное состояние, суть остается неизменной. Ну что, решаешься?

Пекарь устало опустился на низкий стульчик возле кадки, его огромные, развитые руки, крест-накрест легли на колени:

— Знаешь, всю жизнь работая у жаркой печи, я перестал бояться огня и даже порой не замечаю его острых языков, может, поэтому меня не пугает само Солнце, но вот…

Он замолчал, а Икар, слушавший его со вниманием, деликатно спросил:

— Что останавливает тебя, друг мой?

Дверь хлопнула, в пекарню вбежала юная особа, судя по накрахмаленному переднику и белоснежному чепцу, прикрывавшему пшеничного цвета копну волос, служанка в чьем-то богатом доме. Она поздоровалась с Пекарем, бросила быстрый взгляд на Икара, густо покраснев при этом, и срывающимся голосом пролепетала:

— Как обычно.

Уложив два французских багета и сахарный коржик в корзину, она выпорхнула на улицу испуганной птицей, правда, не забыв на лету улыбнуться молодому человеку.

— Хрустящая, загорелая корочка, — прозвучал в тишине голос Пекаря, — что стала не просто моей любовью, но и поработила разум, бесподобный аромат свежевыпеченного хлеба, как смысл жизни — мои оковы. Я не в состоянии сбросить их. Огонь Солнца отнимет у меня способность чувствовать и осязать, жонглер, лишенный рук — вот моя участь там, куда зовешь меня.

Икар немного опечалился, Пекарь нравился ему и был, как могло показаться, наиболее готовым к путешествию:

— С энергиями работают мыслью, а сила ее безгранична, светящееся тесто готовится намерением, трансформирующим его ткани через любовь, ну а запекание есть таинство творчества Высших сил. Так создавалась Земля, так выпекался Адам, так замешивалась Ева. Будешь отказываться от этого?

— Ты говоришь о Солнечном Хлебопеке как о Боге, — вдумчиво произнес Пекарь.

Икар просиял:

— Это утверждение очень близко к Истине.

Снова скрипнула дверь, за покупками зашла пожилая дама, она почтительно поприветствовала всех, поговорила с хозяином о погоде, предстоящих праздниках, внуке, не дающем покоя ее старому коту, во время разговора недоверчиво оглядываясь на Икара. Затем, выполнив свою миссию, или решив, что с нее достаточно общества молчаливого незнакомца, она, распрощавшись с Пекарем и ничего не купив, удалилась.

Пекарь, чертыхнувшись про себя на надоедливую бабку, обернулся к Икару:

— Я храню все рецепты в памяти, и если мельник с мельницей уже там… — он кивнул в сторону окна, ярко озаренного солнцем, — то мог бы отправиться с тобой без промедления, но что-то останавливает мой порыв и не дает сказать твердое «да».

Икар тяжело вздохнул:

— Что же за якорь бросил ты у порога этой пекарни, какие корни пустил сквозь забеленные мукой половые доски в земное чрево, или переборщил с яичным белком и не можешь оторваться от скалки, прилипнув к ней всей душой?

Пекарь, поводил носом, как старый охотничий пес и, рванувшись к печи, выудил из жаркой пасти ее готовую лепешку:

— Возможно, вот эта самая, чтоб ее, пахучая корочка, да маленькая смешная девчушка, с черными длинными косичками и любопытным, как у лисички, носиком, что прибегает сюда каждое утро за своим любимым крендельком. Отправься я с тобой сейчас, что будет с ней завтра?

Икар в который уже раз тяжело вздохнул:

— Я почти поверил, что ты, друг мой, станешь первым из тех, кто согласится примерить крылья и отправиться на Солнце. Видно, и впрямь крепки объятия мира грешного и плотного, коли всяк находит в нем нечто особенное и важное для себя, более ценное, чем любой полет, пусть и всего лишь мысленный.

Пекарь с извиняющейся миной на лице протянул молодому человеку свежую лепешку:

— Не обижайся, Икар, но чем больше я откусываю от земной булки, тем меньше мне хочется испробовать вкус солнечной.

Икар взял еще горячий хлеб:

— Понимаю тебя, Пекарь, и принимаю твой отказ с благодарностью. Возьми зерно и рыбу, — юноша положил на прилавок свои дары. — Запеки рыбу в тесте и укрась ее нетронутым зернышком.

Пекарь согласно кивнул и тут же спросил:

— Как мне назвать это блюдо?

— Крохотная истина, венчающая скованной собственной, но видоизмененной, сутью скорость осознания самой себя, — не задумываясь выстроил многоярусную фразу странный посетитель пекарни.