Записки несостоявшегося гения

вещей.

«Анастасия Цветаева в компании интеллектуалов рассказывала, как спасла муху из

тенет паука. А один из слушателей «вспомнил» историю паука, у которого было много

паучат, и он долго плел сеть, чтобы их, голодных, накормить. И вот чья-то клешня

вырвала жирную муху, отняла у них хорошую еду… Ведь это Бог их создал такими, что

они ничего другого, кроме мух, не едят. Паук забился в уголок и плакал об участи своих

деток. Цветаева поджала губы и умолкла».

А между тем, муж ее сестры, поэтессы Марины Цветаевой, похищал в Париже русских

генералов-эмигрантов и увозил их на расправу в Советский Союз. Зато она мух спасала…

Кстати, к столетию со дня рождения ее великой сестры Русская православная Церковь, наконец, официально разрешила молиться о спасении ее души, потому что решили

считать ее не самоубийцей, а убиенной. Конечно, спасибо за такое разрешение, вот только

молиться, пожалуй, из ее близких уже некому. И еще одна интересная деталь. На книге

«Воспоминаний» А.Цветаевой дарственная надпись внучке Оле: «Не бросай никогда

музыку, трудись у рояля, и если взгрустнется, что меня уже нет на свете, — помни, что я

продолжаю любить тебя, и сыграй мне вслед — я услышу».

Такие вещи на меня почему-то сильно действуют.

***

Марина Цветаева

— шепотом из бессмертия:

…Нерассуждающая доброта…

…Посредственность ума всегда ограничивает доброту сердца… Только сердцем можно

увидеть истину: то, что существенно, — невидимо; то, что видимо, — так ограничено и

ничтожно, а невидимое — чудесно и огромно…

… Жму руку ему и не жму руки вам…

…Мечтаю о новом платье, но глубже вдумавшись, понимаю, что это бессмысленно, потому что оно тоже станет старым…

…Там нас будут судить не по платью, которое у многих было лучше, чем у меня, и из-за которого надо мной в жизни часто насмехались, а по сущности, которая здесь мне и

мешала заняться платьем…

…Привлечь, кроме себя, мне Вас здесь нечем…

…Вот они, очертания настоящей дружбы: понимание, доверие, действенность, преданность на годы…

…Все понимающий и ничего не могущий…

…Вечная любовь двух душ без пристанища…

…Чтобы принять, нужно не меньшую силу, чем дать. Только боги не боятся даров.

Встретьте бога. Бог есть пожирающий, сыты только люди…

… Русалочье — не горит… Я игнорирую нашу разлуку. Ее нет. Нас и разлучить-то

невозможно…

…Разбужена самым верным из будильников — сердцем…

…Эренбург — подпадение под всех, бесхребетность. Кроме того, циник не может быть

поэтом…

…Все палачи — братья…

…Сложное понятнее. Оно состоит из частей, которые могут существовать отдельно

друг от друга. Сложное — разложимо. Тайна простоты — в ее неразложимости. Все цельное

— просто. Все простое — цельно и требует цельности от нас…

386

…Есть две стороны единого бытия: тот, кто дышит, и тот, кем дышат…

…Безоглядная любовь — это порыв добра сквозь зло…

… Единственный не бывает первым. У неповторимого нет второго…

В 1911 Марина Цветаева уехала в Коктебель «не любить другого, а не любить этого»…

Она всегда хотела быть «даром», никогда — долгом.

***

М.Цветаева:

— Где лебеди? — А лебеди ушли

— А вороны? — А вороны остались

— Куда ушли? — Куда и журавли

— Зачем ушли? — Чтоб крылья не достались.

— Я отродясь больше любила убаюкивать, а не лишать сна; кормить, а не лишать

аппетита; образумливать, а не заставлять терять голову. Мне отродясь было дороже

давать, чем лишать; давать, чем получать; давать, чем иметь.

***

Из беседы сестры Марины Цветаевой

с ее дочерью:

— «Так вы все-таки поехали в Елабугу… Так знайте же, я никогда не поеду в Елабугу.

Мамы для меня там нет. Мама для меня в ее творчестве, в ее книгах».

Я ответила Але:

— «Как жаль, что у твоей матери были такие необыкновенные дети: сын не был

на похоронах, дочь никогда не поедет на могилу. Лучше было бы ей иметь обыкновенных

детей, которые принесли бы ей на кладбище полевых цветов»

***

"Сибуи" — япон.

— Если платье вульгарно, оно не может быть "сибуи", если букет цветов аляповат и

безвкусен — он не может быть "сибуи"…

Объяснение японца-эстета:

— Представьте себе вечерний закат, озеро, вода совершенно неподвижна… И вот

тишину и покой нарушает всплеск: лягушка прыгнула в озеро. На поверхности воды

медленно расходятся круги — шире, шире…

Это и есть "сибуи".

Подкладка на верхней одежде японцев всегда красивее, чем верх (она ведь для хозяина, а не напоказ). У самураев, например, не было принято выставлять напоказ ценные лезвия, они прятали их в ножны, и называлось это — «скрытая красота».

***

Гумилев об Ахматовой:

387

— «Анна Андреевна почему-то всегда старалась казаться несчастной, нелюбимой. А на

самом деле — Господи! — как она меня терзала, как издевалась надо мной. Она была

дьявольски горда, горда до самоуничтожения. Но до чего прелестна, и до чего я был в нее

влюблен! Как-то я купил у Александра на Невском большую коробку, обтянутую

материей, и цветы, и наполнил ее доверху, положил в нее шесть пар шелковых чулок, флакон духов «Коти», два фунта шоколада Крафта, черепаховый гребень с шишками — я

знал, что она о нем давно мечтает, и томик: «Желтая любовь» Тристана Корбьера. Как она

обрадовалась: она прыгала по комнате от радости. Ведь у нее в семье ее не особенно

баловали.

Когда я женился на А.А., я выдал ей личный вид на жительство и положил в банк на ее

имя две тысячи рублей. Я хотел, чтобы она чувствовала себя независимой и вполне

обеспеченной.

…Наш брак был ошибкой. Впрочем, как всякий брак. Счастливых браков не бывает. Это

уже Ларошфуко заметил. Сразу же выяснилось, что у нас диаметрально противоположные

вкусы и характеры.

…Ей по-прежнему хотелось вести со мной «любовную войну» по Кнуту Гамсуну, -

мучить, терзать меня, устраивать сцены ревности с бурными объяснениями и бурными

примирениями. Все, что я ненавижу до кровомщения. Для нее же игра продолжалась, азартно и рискованно. Но я не соглашался играть в эту позорную, ненавистную мне игру.

Мы оба были разочарованы. Недаром я уже в первый год написал: Из города Киева

Из логова Змиева

Я взял не жену, а колдунью…

А она, правда, позже, уже после рождения Левушки:

Он любил три вещи на свете:

За вечерней пенье белых павлинов

Истертые карты Америки

Не любил, когда плачут дети,

Не любил чая с малиной

И женской истерики.

… А я была его женой.

— А казалось бы, кому, как не ей, быть счастливой. У нее было все, о чем другие только

мечтали. Но она проводила целые дни, лежа на диване, томясь и вздыхая. Она всегда

умудрялась тосковать и горевать и чувствовать себя несчастной. Я шутя советовал

подписываться не Ахматова, а Анна Горенко. Горе — лучше не придумать. И все-таки я

продолжал любить ее не меньше, чем прежде. И никогда, если бы она сама не

потребовала, не развелся с ней. Никогда! Мне и в голову не приходило.

А.А.:

Муж хлестал меня узорчатым

Вдвое слаженным ремнем.

Ведь и с Шилейко у нее все то же продолжалось:

От любви твоей загадочной

Как от боли в крик кричу

Стала желтой и припадочной

Еле ноги волочу…

388

Слава Богу, это уже от его, а не от моей любви. И это уже ему, а не мне, она любезно

предлагает:

Но когти, когти, неистовит,

Мне чахоточную грудь!

И это в доме Шилейко, а не в моем:

И висит на стенке плеть

Чтобы песен мне не петь…

Это уже о нем, а не обо мне:

Мой муж палач и дом его тюрьма.

Конечно, Шилейко катастрофа, а не муж. И все-таки я не могу не посочувствовать, не

пособолезновать ему. Но и я в свое время немало потерпел от высокой чести быть мужем

Ахматовой, от ее признаний вроде:

Любовникам всем своим

Я счастье приносила…

Мне не очень-то весело гулять по Петербургу этаким ветвисторогим оленем!

===============

Рассказы об Анне Ахматовой Анатолия Наймана.

«Однажды в разговоре всплыло имя жены Н, которая была задумана природой, как жена

заслуженного артиста, и три года, пока Н. был заслуженным, она была счастлива.

Потом ему дали народного, и она растворилась в небытии. Ее место заняла другая, приспособленная быть женой народного артиста. Прошло время, Н. оклеветали, посадили, сняли с него звание, и он остался один.

— На эту роль дамы не нашлось! — жестко проговорила Ахматова».

===============

Корней Чуковский,

из дневников:

— Богатство не в том, чтобы много зарабатывать, а в том, чтобы мало тратить.

— Издательство «Просвещение» — Лучше бы «затемнение»…

— Горький был слабохарактерным. Легко поддавался чужим влияниям. У Чехова был

железный характер, несокрушимая воля. Не потому ли Горький воспевал сильных, волевых, могучих людей, а Чехов — слабовольных, беспомощных?

— Евтушенко — доминантная фигура.

— В этом океане пошлости купается вся полуинтеллигентная Русь, а те, кто знают и любят

поэзию — это крошечный пруд.

— Невежество лошадиное.

389

— Женщины, бабье говорят мелко: полезен ли кефир, кому идет голубое, как жарить карпа

— ни одного человеческого слова.

— За хорошие формы берут на содержание. (В его понимании, единство формы и

содержания).

— Речь Тынянова — каскад острот, крылатых слов. Одна женщина сказала ему: «Как вы

могли не быть ни разу в Тифлисе и написать о нем роман?»

«А как вы можете все

время жить в Тифлисе — и не написать о нем роман?

— Ромен Роллан — очень глубокий, подлинный человек. Потрясающая житейская

пройдошливость…

— В качестве мебели: стол, стул, кровать. Попользовались и оставили безмолвными…

— Сыпь на теле — внешнее проявление внутренней болезни.

— Умеет склочничать, интриговать, подставлять подножку, действовать за кулисами…

— Положить конец этой затянувшейся любви. Она бесцельна, значит, неприлична.

— Холодная уравновешенная натура, которая знает, чего она хочет.

— Чай — как поцелуй испанки: крепкий, сладкий и горячий.

==============

Какие разные поэты:

А. Пушкин:

Самовластительный злодей

Тебя, твой трон я ненавижу

Твою погибель, смерть детей

С жестокой радостию вижу.

Г. Иванов:

Какие прекрасные лица

И как бесконечно близки.

Наследник. Императрица.

Четыре великих княжны.

===============

Натан Эйдельман:

— «А у меня все схвачено, за все, про всех оплачено».