Год Свиньи

Алчность

Мир каждый день дарит нам иллюзию. Иллюзию тех вещей, которые мы хотим иметь. Нам не нужно ничего создавать или сочинять. Всё давным-давно придумано за нас. Только плати деньги.

Хочешь создавать шедевры в изобразительном искусстве — пожалуйста. Картины по номерам. Просто разукрашивай и всё! Ты чувствуешь себя гребаным Винсентом Ван Гогом. Хочешь быть похожим на любимого исполнителя — пожалуйста! Врывайся в караоке! Пой как Фредди Меркьюри, исполняй как Дэвид Боуи, танцуй как Майкл Джексон! Хочешь выглядеть, как тот чувак с экрана — скачай приложение Ali Express. Собери свой образ. Не читай книги, слушай их. Не ходи в театр, смотри фильмы! Не встречайся с людьми, общайся с ними в социальных сетях.

Вот она яркая красивая оболочка всеобщего «наебательства». Красивая упаковка, многообещающая таргетинговая реклама — внутри пустота. Пох***! Тебя никто не обманывает, на этикетке четко написано: «ощути себя в роли», «хочешь быть похожим на…? значит просто будь», «будь», «будь», «будь, ***»!

Иллюзия будет сиюминутно появляться и исчезать из твоей жизни! Тебе её будут продавать, дарить, предлагать, обменивать, вручать! Она будет действовать на твою нервную систему как наркотик, разрушать твое мировоззрение, уничтожать снаружи, выжигать изнутри.

Это я говорю как конченный джанки26, которому осталось совсем немного. Занавес моей иллюзии очень скоро с грохотом рухнет и я останусь ни с чем…. Точнее, с пятничными походами в караоке, тремя недорисованными картинами по номерам и незабранными с почты посылками с Ali Express. И самое смешное, что мне каждый день хочется все больше, больше и больше.

***

Когда же прошел год, снова идет он в пустыню все совершив по обычаю и спеша к чудесному видению.

Пройдя сквозь пустыню и видя уже некоторые знаки, указывающие на место, которое он искал, он смотрит вправо, смотрит влево, водя повсюду глазами, словно бывалый охотник, что хочет поймать любимого зверя.

Так помолившись, пришел он к месту, имевшему вид потока, и на другом берегу его, обращенном к восходящему солнцу, увидел святую, лежащую мертвой: руки ее были сложены, как подобает, а лицо обращено к востоку. Подбежав, он оросил слезами ноги блаженной: ни к чему другому не дерзнул прикоснуться.

И видит у головы ее начертанные на земле слова: «Похорони, авва Зосима, на сем месте тело смиренной Марии, отдай праху прах, помолившись Господу за меня, преставившуюся в месяц Фармуфи египетский, по римски именуемый Апрелем, в первый день, в сию самую ночь Страстей Господних, после причастия Божественной и Тайной Вечери»27.

***

Та ночь стала самой ужасной в моей жизни. Меня выворачивало на части. Я закинул в себя прописанные доком таблетки. На какое-то время становилось лучше, но потом начиналось всё заново. Челюсть непроизвольно тряслась, это был один из побочных эффектов нейролептиков.

Голова разрывалась от каких-то непонятных мыслей и образов. Было то жарко, то невыносимо холодно. Я постоянно вставал с кровати и то открывал, то закрывал окно. Сон и реальность смешались в одно. И уже сложно было определить, что происходило на самом деле.

Я как будто превратился в Аннелизу Михель, через чью голову прошли десятки демонов, говоривших на разных языках. Эта девочка стала символом отваги для миллионов верующих — ведь она бросила вызов самому дьяволу. Вместе с этим Аннелиза стала поводом для самого резонансного судебного процесса, где на скамье подсудимых оказались ее родители и священник, проводивший обряды экзорцизма. Именно они убедили её отказаться от лечения. В состоянии припадков она разрывала одежду на себе, ела пауков и уголь, слизывала собственную мочу с пола. Говорила от лица разных демонов, называла себя то Нероном, то Гитлером, то Люцифером. Иногда демоны даже вступали в перепалки между собой. К моменту смерти она весила чуть больше 30 кг. И от когда-то красивой темненькой улыбчивой девчонки ничего не осталось. Ее могила и по сей день является одним из центром паломничества у верующих людей.

Я почему-то очень боялся такой же участи. И явно не хотел закончить свою жизнь после серии обрядов экзорцизма. Или на холодной земле под окном своего дома.

Я закрыл глаза. Её лицо стояло прямо перед моим. Я спросил:

«Что с тобой произошло?»

«Пока вы все бунтовали, ходили тусоваться, курили и трахали всё, что движется, я искупала грехи человечества, — рассмеялась она. — Грехи всех тех, кто колол в себя дрянь, спивался и умирал в молодом возрасте. Вы все грешили, а я хотела сделать вас свободными. Понимаешь? Свободными!»

От её последних слов я резко проснулся. Это сон, всего лишь сон.

«Ха-ха-ха-ха! Ты спал на холодном полу? Спал? А я спала. Спала, чтобы освободить всех вас. Аааа, я тебе не нравлюсь? Тебе не нравится мое лицо? Тогда посмотри сюда! Посмотри, что я видела перед собой!»

Паническая атака снова поприветствовала меня. И мы начали совместный проект. Перед глазами поплыли лица людей, которым я делал больно. Их становилось больше с каждой секундой. Я включил холодную воду и опустил под кран голову. Простите! Простите меня! Мне больше ничего не нужно, только прощение! Отрывки из какой-то песни играли в моей голове. Всё громче и громче. Где твоя любовь, сука? Где твоя любовь, сука? И так бесконечное количество раз. Потом опять лица. И снова песня. Кто же наконец замкнет этот круг?

Я вспомнил, что при приступе панической атаки человеку необходимо делать равномерные, глубокие вдохи. Тридцать резких глубоких вдохов. Наступит небольшое головокружение. И с каждым разом будет становиться легче.

Поскорей бы зима, успокаивал я себя. И дышал, дышал, дышал. Зима скрывает все. Толстые слои снега укроют абсолютно любую грязь. Зима убивает боль и стирает границы черных и белых полос в жизни. Которые выстраиваются в огромную очередь, чтобы разом нахлынуть в твою жизнь. А ты смотришь в их сторону и улыбаешься, как будто ничего нет. И, как бы они ни пытались переломить тебя, все бесполезно. На этот раз у них ничего не выйдет. Падает снег. Жизнь идет своим чередом. Стало легче. Приступ стал потихонечку отступать. Я выглянул в окно. И как по волшебству начался снегопад. Он покрывал грязные осенние улицы тонкими слоями есенинской «сыпучей и мягкой» известки. Беспечно и красиво. Может быть, есть еще хоть какая-то надежда?

Нужно отсюда уехать, просто собраться и уехать. Здесь я вряд ли смогу обрести спокойствие. Всыпав в себя очередную горсть таблеток, я вышел на улицу. Завел машину. И поехал в сторону Питера. Почему Питера? На этот вопрос тогда у меня не было ответа.