Яблоневый дворик

* * *

Примерно через месяц после освобождения я, на целый день оставшись одна, решила съездить в город. Если бы я как следует поразмыслила, то отказалась бы от этой идеи, но я знала, что рано или поздно ноги все равно занесут меня в район Вестминстера, и мне не хотелось оказаться там без подготовки, застигнутой врасплох. Бофортовский институт, здание парламента, Сады набережной Виктории — я позволю себе разок посетить эти места и проверю, преследуют меня тени из прошлого или нет. Потом мне не надо будет бояться, что я наткнусь на нас с тобой и вздрогну, увидев, как мы гуляем под ручку по набережной или сидим в кафе, соприкасаясь коленями. Сделай это один раз, говорила я себе, и освободись.

Я не пошла туда сразу. Обманывая себя, заглянула в универмаг «Джон Льюис» и даже что-то там купила, затем побрела вниз по Бонд-стрит, мимо открытых нараспашку дверей пустующих дизайнерских бутиков с сияющими хромом вешалками, на которых висят единичные черные одеяния, а рядом неподвижно застыли вымуштрованные продавцы. Потом, двигаясь на автопилоте на юг — клянусь, я сама не заметила как, — неподалеку от Королевской Академии я пересекла Пикадилли, бросила взгляд на афишу и поняла, что выставка меня не интересует. Я даже засомневалась, стоит ли продолжать прогулку; может, дойти до станции метро и вернуться домой? Однако вместо этого свернула на Черч-плейс — только потому, что это пешеходная улица, а мне не хотелось идти вдоль транспортной магистрали.

А потом оказалась там. Я привела себя туда обманом.

Я стояла посередине Дьюк-оф-Йорк-стрит и смотрела влево. Всю неделю ясная погода то и дело сменялась ненастьем, небо было странного желто-серого цвета, а солнце едва пробивалось сквозь плотные дождевые тучи. Старый почерневший дом на углу был обнесен строительными лесами. В соседнем здании, также предназначенном на снос, стены зияли выбитыми окнами — похоже, передо мной очередная потенциальная жертва современной архитектуры. Офисное здание напротив дверного проема исчезло вместе со своими глухими окнами, на которые я когда-то смотрела, гадая, не следит ли кто-нибудь за нами. От него остался только забор, над которым царило серо-желтое небо. На заборе висел большой предупреждающий знак — крупные красные буквы на белом фоне: «ВНИМАНИЕ! ВЕДУТСЯ РАБОТЫ ПО СНОСУ!» За забором ревели экскаваторы, грохотали отбойные молотки, визжали электропилы, перекликались рабочие в касках.

Я стояла, уставившись на забор, когда послышался сильный нарастающий звук, похожий на шум приближающегося к станции поезда. Над забором взметнулась ощеренная пасть ковша громадного желтого экскаватора. Ковш на миг завис и тут же опрокинул вниз свое содержимое. Раздался грохот. Я стояла за забором, но непроизвольно отскочила назад.

Любовь моя, они его уничтожали. Яблоневый дворик почти исчез. Причина моей гибели погибала в свой черед; ее разбирали кирпич за кирпичом.

Я еще немного постояла, слушая звуки разрушения. Потом прошла переулком, надеясь отыскать тот дверной проем, в котором ты оставил внутри меня свою ДНК. Я не смогла его найти. Все они казались недостаточно глубокими — но, в конце концов, в тот вечер было темно. Вспышка страсти, слияние и взаимное поглощение — сейчас невозможно поверить, что я была на это способна. При дневном свете все выглядело иначе. За забором, под серо-желтым небом, громко, ничего не стесняясь, трудились экскаваторы, молоты и дробилки.