Яблоневый дворик

14

Я приехала в Воксхолл задолго до полудня. Вышла из метро возле шумной автострады, что ведет к Воксхоллскому мосту. Вдоль улицы здесь тянутся офисные здания, а ближе к метро полно магазинов и кафе, где можно посидеть, наблюдая за огромным перекрестком. Я устроилась на террасе одного из них. Кофе заказывать не стала — и без того была достаточно взвинчена. Передо мной неслись в четыре стороны потоки легковушек, автобусов, грузовиков. Когда вокруг одновременно ревет столько машин, трудно не почувствовать себя беспомощной пылинкой. В 12:10 от тебя пришло сообщение: «Где ты?» Я написала: «Воксхолл, перед мостом». Ты ответил: «Не там. Пройди под аркой на Кеннингтон-роуд».

За перекрестком виднелось кирпичное здание вокзала с пристройкой — необычной стальной конструкцией, в свое время удостоенной какой-то архитектурной премии; сейчас там размещались кассы. Чтобы добраться до арки, мне пришлось трижды перебегать с одного островка безопасности на другой, дожидаясь сигнала светофора.

После арки я пересекла еще два оживленных перекрестка и наконец вышла на Кеннингтон-роуд. Только собралась написать тебе, спрашивая, что делать дальше, как получила твое сообщение. «Новая куртка? Воротник тебе идет». Я завертела головой, невольно улыбаясь, хотя мне было совсем не до веселья. Посмотрела направо, налево, на другую сторону улицы, поднесла палец к телефону, чтобы набрать: «Где ты?» — но тут всего в нескольких футах дальше увидела тебя в дверном проеме. Как ни странно, я почувствовала легкое разочарование: оказывается, ты самый обыкновенный мужчина — среднего роста, среднего телосложения, с жесткими темными волосами, в костюме и в очках, — стоящий в дверях магазина. Наше воссоединение происходило так буднично, что я уже не понимала, кто мы теперь друг другу и как мне себя вести.

На мгновение на твоем лице мелькнуло отражение моей неуверенности, но тут ты шагнул ко мне и заговорщически произнес:

— Пойдем.

Мы прошли по Кеннингтон-роуд и свернули налево. Через дорогу располагался парк, внутри которого я с удивлением увидела небольшой огороженный участок, по которому разъезжала молодая женщина верхом на лошади — и это в каких-то пяти минутах ходьбы от грохочущего Воксхолла. На заборе, заросшем крапивой, висела табличка: «ЛОШАДЕЙ НЕ КОРМИТЬ! КУСАЮТСЯ». Я остановилась.

— У меня есть для тебя кое-что получше, — сказал ты. — Смотри.

Действительно, чуть дальше обнаружились ворота городской фермы, а за ними — загон для животных, в котором на посыпанном опилками полу спиной к нам сидела белая лама. Рядом, ничуть не смущенные ее соседством, с важным видом расхаживали индюки, а козел задумчиво жевал сено.

— Ламы в Воксхолле, — сказала я. — Кто бы мог подумать.

— Я бы сказал, всего одна лама.

— Я и не знала, что здесь есть ферма.

— Люблю преподносить сюрпризы, — сказал ты с таким видом, будто и ферма и лама принадлежали лично тебе.

Мы прошли чуть дальше, свернули за угол и очутились на развилке двух дорог, между которыми теснились викторианские домики, очертаниями напоминавшие треугольные ломти сыра; какие же крохотные комнатки должны быть у них на втором этаже, подумала я. В самом конце квартала ты остановился и извлек из кармана ключ. Я бросила на тебя вопросительный взгляд: я-то думала, что мы просто посидим в кафе или в парке. На двери было три звонка. Краска на кирпичной кладке сильно облупилась. В окне первого этажа вместо занавески висел пододеяльник.

Ты толкнул дверь, отодвигая в сторону скопившуюся на пороге горку конвертов и рекламных буклетов. Я вошла следом. Ты наклонился, подобрал почту, быстро просмотрел и бросил на полочку за дверью. Я молча наблюдала за тобой, словно мне все еще не верилось, что это ты, хотя твое присутствие рядом со мной казалось абсолютно естественным.

Прихожая была выкрашена в традиционный для викторианских домов Лондона, поделенных на съемные квартиры, цвет — Гай когда-то назвал его «цветом хозяйской магнолии». Мне вспомнилась квартира, в которой мы жили в первые годы после женитьбы — та самая, с буйной парочкой наверху. Там родились наши дети, там мы в муках писали диссертации. Сегодня, став обладательницей просторного пригородного дома с палисадником и двумя яблонями, между которыми летом мы вешаем гамак, я частенько ловила себя на том, что скучаю по тем безвозвратным временам.

Ты поднимался по лестнице, я — за тобой. Как будто мы пара.

Перед дверью квартиры на втором этаже ты остановился и осмотрел поцарапанный фанерный косяк. Я догадывалась, что эта квартира каким-то образом связана с твоей работой, но у тебя нет к ней постоянного доступа. Впрочем, это были всего лишь догадки.

Мы ступили в маленькую квадратную прихожую. Минуту ты постоял, прислушиваясь. Ни звука. Потом прошел в гостиную. Сделав несколько шагов, я огляделась: низкий диванчик, у стены откидной стол, тюлевые занавески, за которыми улица виднелась как в тумане. Небогато, пусто, безлико. Мне захотелось остаться здесь навсегда.

Я обернулась. Ты стоял поодаль, глядя на меня. В твоих глазах читалось извинение.

— Ничего лучше не придумал, — негромко сказал ты. — Раньше не мог…

— Все нормально, — сказала я. — Я знаю, что тебе нельзя об этом говорить, поэтому не расспрашиваю. Полагаю, это то, что у вас называется конспиративной квартирой.

Ты подошел, очень осторожно расстегнул на мне куртку и стянул с плеч. Я опустила руки, чтобы дать ей упасть. Ты поднял ее и бросил на диван. Потом снова приблизился и так же осторожно и ласково провел руками сверху вниз по моим рукам, от плеч до локтей, одновременно с двух сторон, легкими, нежными движениями.

— Здесь безопасно, — сказал ты. — И ты со мной.

И я сделала то, о чем мечтала долгие три месяца. Я растворилась в тебе.