Стюардесса

Глава 10

— Ты что здесь делаешь? — строго сдвинула брови Наталья.

— Работаю, — сдержанно отозвалась Динка.

Она как раз пересчитывала пластиковые упаковки с водой.

— Кажется, ты прикреплена к экономклассу? — уточнила Наталья.

— Ты велела работать с тобой.

— Ситуация изменилась.

— Да бога ради, не больно-то и хотелось! — Динка фыркнула и повернулась к Наталье спиной.

Хочется ей обслуживать Антона — и пожалуйста. До тридцати дожила, а так и не поняла, что мужики ценят не тех, что, как пионерки, по первому зову всегда готовы, а тех, что сопротивляются.

Динка прошла в экономкласс, навстречу ей заспешила Сашенька.

Танька Шохина была в полной растерянности.

— Дин, я не знаю… Третий раз пересчитываю — не совпадает.

— Ладно, давай я.

Динка отстранила Таньку и пошла между рядами кресел, внимательно фиксируя в памяти всех сидящих.

— Шесть, двенадцать, пятнадцать, двадцать, двадцать шесть…

— Сколько? — спросила Танька.

— Девяносто два.

— А у меня вышло девяносто три… — Танька была готова расплакаться.

— А по сводке сколько?

— Девяносто четыре.

— Погоди, давай еще раз.

Динка снова вышла в салон. «Шесть, двенадцать, пятнадцать…»

Стоп! Теперь здесь шестнадцать. Кто-то появился на месте 3Б…

Динка всмотрелась в нового пассажира. Ничем не примечательный парень занял свое место посередине, пристегнул ремень и теперь дремал, прикрыв глаза, в ожидании взлета.

Может, она вначале обсчиталась?

Динка пошла дальше, отмечая в памяти каждого.

— Девушка, когда можно выйти в туалет? — спросила полная дама в пятом ряду.

— Скоро, после набора высоты, — очаровательно улыбнулась Динка.

— Сколько мне ждать?

— Не волнуйтесь. Минут десять — пятнадцать.

— Так долго?! — возмутилась та.

Динка послала ей дежурную улыбку и продолжала в уме судорожный подсчет: тридцать два, тридцать восемь, сорок пять…

Стоп! В прошлый раз место у окна было свободно. Динка точно помнила, что полная дама перегибалась через поручень и заглядывала в иллюминатор. Динка склонилась к ней и спросила по-английски:

— Простите, это место в вашем посадочном талоне?

— Ах нет, — повернулась к ней дама. — Я поменялась с тем молодым человеком. — И она повернулась назад, ткнув в пространство указательным пальцем.

Динка обернулась туда, куда указывала дама, и сразу встретилась взглядом с бритоголовым крепышом, который сидел в последнем ряду рядом с проходом. Он был как две капли воды похож на того, из памятной Динке троицы, преследовавшей покойного Павла Кондакова.

Да, точно, он тогда сидел рядом с бровастым… Только сейчас на нем вместо крахмальной сорочки с галстуком была кожаная куртка нараспашку, а под ней черный свитер.

Динка быстро отвернулась и попыталась унять внезапную дрожь.

Везет ей как утопленнику.

Неужели специально подгадал? Вдруг они уже начали преследовать ее?

Спокойно! — приказала себе Динка. Главное — не подавать виду.

Она повернулась и пошла дальше по проходу, подсчитывая пассажиров и изо всех сил стараясь не замечать упорного взгляда бритоголового. Дойдя до последнего ряда, она ткнула в бритоголового пальцем и громко сказала:

— Девяносто четыре.

— Чего? — подскочил он. — Что надо?!

— Ничего, — пожала плечами Динка и выдавила глуповатую усмешку. — Расчет окончен.

Она могла поклясться, что при прошлом подсчете этого типа в салоне не было. И не было того парня, с которым поменялась местами полная дама. Зрительная память Динку до сих пор не подводила.

Вот почему сводка не совпадала. Что ж, теперь все на местах. Можно взлетать. Хотя если бы они с Танькой и недосчитались пассажира, это не повлекло бы сильных неприятностей. Гораздо хуже, когда в салоне насчитываешь больше, чем в посадочной сводке, — значит, на борту «заяц», и необходимо снова вести проверку билетов, которую все равно не заканчиваешь до взлета.

И тогда летит себе неопознанный «зайчик», ты его обслуживаешь, кормишь, поишь, а потом тебе устраивают разборку за то, что плохо следила за посадкой, пропустила на борт лишнего. Еще и премии могут лишить или перевести на землю.

А время работы в наземных службах засчитывают только за половину летного. Значит, придется пахать каждый день, от звонка до звонка, без отгулов, а порой и без выходных. Потому что отдел кадров обязательно обнаружит какую-нибудь недоработку за прошлый месяц или еще что-нибудь…

Потому-то Танька Шохина и обрадовалась, когда у Динки все совпало, даже чмокнула ее в щечку и побежала относить рапорт старшей стюардессе.

А Динка спряталась за шторой и выглянула в салон. Бритоголовый смотрел в окно. Лицо его было напряжено, губы сжаты в тонкую полоску.

Немного расслабился он, только когда лайнер начал разбег по полосе. Бритоголовый крепыш оторвал напряженный взор от окна, откинулся в кресле и прикрыл глаза.

После взлета и набора высоты Динка послала Таньку в салон с водой и конфетками, а сама продолжала наблюдать.

Ни на воду, ни на карамельки бритоголовый не отреагировал. Казалось, он действительно заснул.

Тогда Динка пошла разносить напитки, нарочито громко предлагая пассажирам вино, виски и водку. Многие морщились от ее резкого голоса, но Динку это не смущало, она видела, что ресницы у бритоголового подрагивают — он следил за ее приближением.

— Джин, тоник, виски с содовой? — Динка нарочно склонилась к нему так близко, что слегка коснулась грудью его щеки. — Могу предложить коньяк.

Крепыш резко вскинул голову и открыл глаза. Несколько томительно-длинных секунд они смотрели в глаза друг другу. Динка даже различила темные пятнышки на радужной оболочке его глаз, странные, словно крошечные родинки.

— Что вы выбрали? — томно промурлыкала она.

— Водку, — изрек бритоголовый.

Динка отмерила ему сто граммов, он залпом опрокинул их в себя и поставил стопку на поднос.

— Еще?

— Да.

Динка плеснула еще сто пятьдесят. Подала блюдце с нарезанным лимончиком и розетку с фаршированными оливками. Для гурманов они носили легкую закуску. Но крепыш только крякнул, приняв на грудь очередную дозу, а закусывать даже не думал.

Глаза уже слегка подернулись осоловелой поволокой, но смотрели по-прежнему пронзительно.

— Еще, — выдохнул он.

Динка вновь наполнила бокал. Крепыш сдался первым.

— Все. Хватит. — Он прикрыл бокал ладонью.

— Уважаю мужчин, знающих меру, — прощебетала Динка.

Она пошла по проходу, очаровательно покачивая бедрами и переступая длинными ногами.

С Танькой оказалось на удивление легко работать. Она первая хваталась за самую тяжелую работу, а Динке тактично оставляла руководящую роль. Так что Динка сосредоточилась на подготовке в отсеке, а Танька встала на разноску. Таким образом, Динка больше не попадала в поле зрения бритоголового крепыша. Чему была несказанно рада.

Когда с обедами было покончено, салон погрузился в легкую дрему. Танька сварила кофе и разлила по чашечкам.

— Антону Васильевичу не надо отнести? — подмигнула она Динке.

— Я думаю, его обслужат, — в тон ей отозвалась Дина.

— Сто процентов!

Они переглянулись и засмеялись. Динка подумала, что наконец-то нашла в экипаже родственную душу. Динка привыкла быть одна против всех.

— По-моему, ты не только Антоше приглянулась, — сказала Танька, отхлебнув кофе.

— Кому еще? — приподняла брови Динка. — Сашке? Или Костику?

— Члены экипажа не в счет! Бери шире!

— Что, на меня сам начполетов глаз положил?

Танька фыркнула. Начполетов Капитон Иванович, попросту Капитоша, был такой плюгавый и невзрачный, что его не красила даже роскошная летная форма с золотыми нашивками, от которой обычно даже самый занюханный мужичок превращался в доброго молодца.

— Да нет, Бог миловал. Здесь у нас такой крепенький, бритенький, без тебя мается. Все выглядывает, не идешь ли.

— Крепенький? — Динка сделала вид, что не помнит такого. — Это какой же? В начале салона?

— В конце. Последний ряд.

— Нет, не заметила. — Динка с сожалением покачала головой.

— Да ты сама глянь!

Танька приподнялась, отодвинула штору и выглянула в щелочку.

— Ну?

— Смотрит! Ой, прям глазами ест! Все, подруга, это любовь! Вот так начинается большое и светлое чувство!

— Ой, да брось ты! — Динка кокетливо отмахнулась. — Показалось тебе. А может, это ты его прельстила, а? Небось так попкой виляла, что парнишка с катушек съехал?

Танька с готовностью расхохоталась, даже сползла по стеночке на пол. Уселась, коленки выше ушей. Динка и не думала, что напарница окажется такой хохотушкой.

…Танька Шохина только казалась простушкой-хохотушкой. Ее хорошенькая мордашка с конопушками и рыжими кудряшками делала ее похожей на веселую, озорную девчонку-непоседу.

На самом же деле Танька твердо усвоила, что простушкам легче жить, к ним не предъявляют особых претензий, на них всегда смотрят с улыбкой. Их не берут в серьезный расчет, им не завидуют, в соперницы такие не годятся. Легче попасть в хороший экипаж, лучше репутация, проще сходиться с людьми.

От природы Танька была замкнутой и не любила веселье. Она всегда боялась, что с ее близкими непременно случится что-нибудь страшное.

Из близких у Таньки были только мама и двухлетняя дочка. Такой крошечный подарок на память от возлюбленного. Он не принял Таньку всерьез, а она не умела настаивать и качать права. Даже о своей беременности она сообщила ему с улыбочкой.

— Ты знаешь, а я жду ребенка, — сказала она, проклиная себя за то, что губы сами собой расплываются в улыбку. — Кажется…

— Как дождешься, сообщи, — ответил любимый.

— А мы разве не поженимся? — улыбаясь спросила Танька.

Он и это расценил как шутку:

— Подрасти сперва.

Таньке было всего семнадцать. А в восемнадцать она родила Дуську. Дульцинею Московскую, как она представляла ее всем знакомым. Все смеялись над забавным словосочетанием и забывали спросить о папаше.

А папаша, когда животик у Таньки стал округляться, понял, что все не в шутку, а всерьез, провел с Танькой строгую беседу. Он больше не шутил, и она не смеялась. Он объяснил, как ему важно закончить институт, что он не готов к тяжелой миссии главы семьи и что, в конце концов, он совсем не мечтал жениться на такой дурочке.

— Просто ты меня не любишь. — Танька и в этот раз не сдержала кривую улыбку и этим облегчила ему ответ.

— Просто не люблю, — легко согласился он.

После этого разговора Танька на время перестала улыбаться и только плакала. Она его очень любила, все время думала о нем, иногда приходила к его дому вечером, смотрела, горит ли в его комнате свет…

Потом ходить с огромным животом стало тяжело, потом родилась Дуська и бегать за бывшим любимым стало просто некогда.

Мама не дала Таньке сидеть дома. Она взяла на себя воспитание внучки, а Таньку послала на языковые курсы. После спецшколы иностранный давался ей легко, так что знание языка и симпатичная веселая внешность сыграли свою роль — Таньке предложили получить специализацию стюардессы международных авиалиний. Что она и сделала легко и с улыбочкой, словно играючи.