Утренний, розовый век. Россия-2024 (первая часть)

Я похлопал себя по карману:

— Всё здесь. Увидишь — ахнешь. И шифры наконец получил.

Мы пронеслись мимо теремов-коттеджей. В каждом тереме хотя бы за одним окошком переливалось цветное сияние: охранники-"гостинцы" смотрели телевизоры. Потом пролетели сквозь поселок. В стареньких пятиэтажках светились лишь отдельные окна. А что происходило в остальных, темных квартирках, куда подевались хозяева-пенсионеры? Может быть, никаких хозяев уже и не осталось?

— Так что случилось, Билл?

— У кого-то, Валун, к тебе интерес. И больше не любительский. Служба контроля за телефонами не в моем подчинении, но я по своей должности и там покомандовать могу. А главное, в той службе есть офицерик надежный, мне обязанный. Поручил ему твой телефон взять на контроль. Он тут же выдал милкин адрес. Ты опять, что ли, с ней сошелся?

— Мои проблемы.

— А что? Хорошая баба. Вот, а сегодня этот лейтенант ко мне примчался, как наскипидаренный. Засек попытку взлома. Представляешь? В святая святых, в компьютеры ГУВД какая-то хакерская падла полезла! И полезла направленно — по твою душу, за твоим телефоном последить.

— Очень мило. А ваши действия?

— Лейтенант — молодец, чужой нос вовремя в сторону свернул. Как только ты свой телефон выключил, он запустил программу-имитатор. Так что, виртуальный Валентин Орлов теперь в полицейском компьютере по виртуальному Петербургу кругали выписывает. Пусть последят!

— А я как же? Я ведь и в метро не войду.

— А ты вот так, — Билл оторвал одну руку от руля и вытащил из кармана телефон на пластмассовом браслете: — Получай! Называется — телефон агента, с ним хоть в метро, хоть в мэрию. Свободно передвигаешься, а прослушать его невозможно и координаты не засечь. Контролировать его только мы с лейтенантом будем.

— А если кто-то позвонит на мой обычный телефон? Нельзя же его всё время выключенным держать, заподозрят.

— Всё учли, не беспокойся. Время от времени будем его как бы включать. Образец твоего голоса у меня был, ты же мне звонил в управление, а у нас все переговоры записываются. Ну, лейтенант и забил этот образец в синтезатор. Если кто звякнет, наш компьютер твоим голосом отбрехается: мол, занят выше крыши, лежу на бабе или там в запой ушел. В общем, поддержим твою репутацию. А стоящие звонки мы тебе потом перебросим.

Я снял и спрятал свой выключенный телефон, застегнул на левом запястье браслет агентского.

— Учти, в нем список пустой, — предупредил меня Билл. — Я туда только свой номер занес и еще милкин. Для твоего удобства.

— Мерси, мой генерал, вы очень любезны. А можно с этого агентского позвонить как бы со своего законного? Вдруг понадобится.

— Вначале код промежуточный наберешь, он тоже заведен. У того, кому звонишь, твой законный номер и высветится.

— Понял, разберусь. А кто на меня все-таки глаз положил, ГУБ?

Билл с сомнением качнул головой:

— У губанов своя служба телефонного контроля, посильнее нашей. Для чего им в наши компьютеры скрестись? Да и хамы они почище нас, полицаев. Если им что понадобится, украдкой не станут лезть, придут и потребуют — дай!

— Кто же тогда? Разумники?

— Всё возможно. Самое удивительное: хакерство хакерством, а мой лейтенант засек, что вокруг твоего дома уже несколько дней какой-то телефонный номер на своих ногах крутится. Вот этого никак не пойму! Если есть сила к ГУВД в мозги вколоться, на кой ляд пешего партизана вдобавок посылать?

Зимний вечер переходил в ночь. Свет наших фар летел по пустынному шоссе. Встречные машины попадались редко, да и огни придорожных поселков пробегали мимо какой-то разреженной цепочкой, бессильной в темноте. Казалось, мы с Биллом не едем, а плывем сквозь почти межпланетную пустоту. Это ощущение с одной стороны успокаивало, а с другой — вливало в душу уже всеохватную тревогу, еще большую, чем за собственную жизнь.

— Как думаешь, — спросил Билл, — отчего разумники так начали эффектно, а потом вдруг штык в землю воткнули?

— Сначала я думал, что они хотели прекратить избиение невиновных. Ты же понимаешь, что арестованные, которых показывали по телевизору, были случайными людьми?

— Чего ж тут не понять! — фыркнул Билл.

— Но потом я догадался: рыцарство было лишь поводом сложить оружие.

— Почему только поводом? Разумники ведь не арабы. Это те могут своим террором хоть сто лет забавляться, а на гибель мирных соплеменников чихать. У русских все-таки — совесть.

— Именно потому, что разумники не арабы, а русские. По нашей революционной логике ведут себя иначе. Вот, скажем, был такой Фёдор Раскольников, из мичманов взлетел в адмиралы. Командовал Балтийским флотом, по приказу Ленина топил Черноморский, чтоб не достался немцам. Понадобилось ему на Каме спасти полтысячи смертников, набитых в баржу, — подплыл за ней к неприятельскому берегу и утащил на буксире под огнем, от белых к своим.

— Что же разумники по этой логике должны были сделать?

— Выйти из подполья, — сказал я, — вступить в открытый бой, победить или погибнуть.

— По-твоему, они что, струсили? — удивился Билл.

— Ни в коем случае! Трусы не стали бы начинать, не стали бы даже готовиться. Сам представляешь, что такое получать хоть тот же нитроглицерин для ракетного пороха на самодельной установке.

— Так почему же они отступили? — Билл требовал ответа.

— Поняли что-то в нынешней российской жизни. Что-то, делающее борьбу бессмысленной. Что-то очевидное, тебе и мне знакомое, только нами, в отличие от разумников, еще не осознанное до конца. Они это поняли и утратили… не люблю дурацкое слово "пассионарность"… утратили тот кураж, который мичманов делает адмиралами.

— А правительство почему их не добило?

— Думаю, власть поняла то же самое, что поняли разумники, и вслед за ними растерялась. Утратила собственный кураж — тот, который из серых посредственностей делает сталиных, или хотя бы андроповых.

Мы въехали в город.

— Куда ж тебя отвезти? — задумался Билл. — Домой тебе лучше пока не соваться. Давай ко мне, поживешь у нас.

— Не хватало еще твою жену впутывать.

— К Милке тогда?

— А куда же!

Для пущей конспирации Билл на плохо освещенном участке улицы изменил цвет машины и номера, потом остановился не у дома Милы, а у соседнего.

— Показывай теперь, что накопал.

Я достал распечатки Элизабет и протянул ему. Держа листы на коленях, подсвечивая маленьким ручным фонариком, он, щурясь, пробежал текст:

— Ну надо же! Вот тебе и "Параша"! А с виду так мило всё — китаяночки, граф Хвостов, коньяк "Александр Благословенный"… Как ты туда полезешь?

— Не знаю еще. Подумаю. А можешь по своим каналам проверить, что там у этих ресторанчиков происходило с "крышами" и какие у них сейчас "крыши"?

— У конкретных заведений? Конечно, смогу. — Билл всё еще глядел на распечатки. — Удивил ты меня, удивил. А теперь я тебя удивлю, — он что-то сделал на своем телефоне и поднял руку с ним ко мне: — Полюбуйся! Номер того партизана, который за тобой хвостом волочится. Знаешь его?

Этот номер я действительно знал. Мудрено было не знать после нескольких лет, проведенных в "Неве-Граните". Это был телефонный номер Игоря Сапкина.

8.

— Господи, пришел! — голос у Милы дрожал, она и сама дрожала. — Хоть бы разочек позвонил, я ведь не знала, что и думать!

— Не звонил, потому что боялся за тебя. Мой телефон могли подслушивать. Перехватили бы наш разговор, и ты бы к этим следопытам под наблюдение попала. А черт их знает, что они способны вытворить… Да погоди, я хоть куртку сниму и ботинки.

Она не позволила — обхватила руками, прижалась, и мы долго так простояли у порога. В нашем крепком, молчаливом объятии не было возбуждения. Просто в эти минуты мы были с ней друг для друга всем на свете — нашим нелепым прошлым, нашими неродившимися детьми и внуками, нашим неизвестным будущим. Пожалуй, только сейчас она поверила, что я никуда больше от нее не денусь. Во всяком случае, по своей воле. Попросту говоря, если останусь жив.

Когда она чуть оторвалась от меня, первым делом спросила:

— Есть хочешь?

И я почувствовал, что в самом деле проголодался. Мой рацион за весь день состоял из нескольких глотков коньяка и шоколадной конфетки.

— Хочу! Приготовь, а мне пока нужно кое-что проверить. Десять минут, не больше!

То, что я собрался выяснить, можно было добыть в Интернете и с помощью нетбука, благо сведения об Институте искусственного интеллекта находились в открытом доступе. Меня интересовало его финансирование. Вот оно, по уставу — смешанное: деньги спонсоров плюс доходы от собственной деятельности. Единственный спонсор, понятно, Валерий Акимов, а собственная деятельность — производство роботов. Оказывается, несмотря на поголовный телефонный контроль и целую армию бойцов из охранных агентств, самые дальновидные бизнесмены выбирают роботов-охранников. Элизабет сказала, что красавчик Ромео запущен в серию и на него поступили десятки заказов. Проверяем. Ага, десятки эти составляют на деле ровно пятнадцать штук. Смотрим их отпускную цену — недорого. Получается, что прибыль от всех Ромео обеспечит лишь малую долю институтского бюджета.

Но главная продукция ученых — новые знания, и такой серьезный институт, наверное, публикует массу статей? Ищем список публикаций. Нашли. Не густо, не густо. Правда, количество здесь — не главное. Быть может, для мировой науки эти считанные статьи бесценны. Заглянем-ка в индекс цитирования. Ой-ой-ой! Во всем научном сообществе планеты за всё время деятельности ладожского института на его труды сделаны лишь несколько ссылок. И то, как можно понять, речь идет о мелких, частных вопросах.

Я выключил нетбук. Значит — маскировка, всё — маскировка: и Ромео с его сногсшибательной харей, и статейки. Черт побери, чем же тогда все эти исполненные достоинства леди и джентльмены в белых халатах там занимаются?!..

На кухоньке у Милы работал небольшой телевизор. Смотрела, наверное, чтобы отвлечься от своей тревоги в ожидании меня. Показывали какую-то очередную игру. Ведущий вопрошал игроков: "Западный император, пошедший войной на Россию и потерпевший сокрушительное поражение. Варианты ответа: Юлий Цезарь, Карл Великий, Наполеон Бонапарт, Иосиф Габсбург. Время пошло!" Игроки впали в раздумье, зашушукались между собой.

Несмотря на сумасшедшую усталость, спал я в эту ночь плохо, обрывками. Нервы не успокаивались. И Мила спала тревожно. Всё время старалась обнять меня или хотя бы положить на меня руку. Словно боялась, что я в любую минуту могу исчезнуть.

Под утро мы разговорились.

— Неужели этот Сапкин с разумниками связан? — удивлялась она. — Ты же сказал, что он идиот. Стали бы они такого болвана посылать?

— Не знаю. Может, его втемную используют, чтобы внимание от себя отвлечь. Все вокруг маскируются. Как на войне.

— А ты? — она прижалась теснее.

Мне казалось, что я — солдат-одиночка в чистом поле, которого видно со всех сторон. Один, со старой винтовкой, примкнув нелепый штык, иду в атаку на замаскированные доты и не знаю, откуда в меня жахнут. Но делиться с Милой такими ощущениями не стоило.