Утренний, розовый век. Россия-2024 (первая часть)

— Ну, я тоже не дурачок. По обстановке действую.

— А как ты в этот ресторан пойдешь? С кем будешь говорить, о чем?

— Думаю, думаю. Конечно, сразу в лоб там начинать нельзя. — И вдруг я невольно улыбнулся.

— Чего ты? — удивилась Мила.

— Представил, как Билл туда обедать пойдет. Здорово я ему, наверное, аппетит испортил!

— Здесь тоже нормально готовят, — сказал Билл. — Свининка тушеная по-венгерски — гляди какая!

Мы сидели с ним в ресторанчике "Светлана" на улице Жуковского, в десяти минутах ходьбы от "Евгения и Параши". Стены кабинета, где мы обедали, украшали иллюстрации к балладам, написанным и переведенным учителем Пушкина. Кто сейчас эти баллады читает! Наверняка, сами хозяева заведения понятья не имели, чье имя носит улица, на которой они обосновались. Просто пригласили консультанта, он придумал название ресторана, подобрал картинки. Но и это неплохо, раз вышло со вкусом. Стоит хоть так напоминать людям о чем-то более важном, чем повседневная битва за деньги.

— Это что за старик на скале? — спросил Билл, указывая на одну из гравюр. — То ли на кого-то замахивается, то ли муху отгоняет?

— Царь Поликрат. Бросает перстень в море, чтобы отвести от себя гнев богов.

— Отвел?

— Нет. Боги перстень ему возвратили и всё его царство вместе с ним уничтожили.

— Да уж, — вздохнул Билл, — от судьбы не откупишься… А откуда ты, Валун, всё это знаешь?

— Читал Жуковского. Прежде, чем сюда отправиться. Раз ты в "Парашу" больше решил не ходить.

Билл поморщился:

— Если есть вероятность, что в "Параше" логово, мне харчиться в ней — западло. И за тебя, Валун, беспокойно: как ты туда сунешься?

— Насчет "крыш" у этих ресторанчиков узнал?

— Узнал. Оказывается, поначалу, когда все эти "Веселые поварята" создавались, они вообще никаких "крыш" не имели. Вольные казаки. Ну, само собой, приходили к ним посланцы растолковать ситуацию.

— От бандитов?

— От охранных агентств, — мягко поправил меня Билл. — Объяснить, с кем и как договоры заключать.

— А разумники что?

— Милейшие люди оказались. Очень вежливо этих посланцев к себе впускали. Обратно ни один не вышел.

— Как не вышел?

— Из дверей, — пояснил Билл. — Ну, в некоторых агентствах сразу всё понимали, утирались — и молчок. А в некоторых — на дыбы. Кидались в полицию: наши люди пропали! Вот, вламываются они с полицаями прикормленными в такую харчевню, а их голубыми глазами встречают: "Кто пропал? У нас? Да что вы, родненькие! К нам никто и не приходил! Хотите — обыщите всё от крыши до подвала, проверьте записи видеокамер на всех соседних домах!"

— Это было еще до того, как обязательные телефоны ввели? — спросил я.

— Ну да! И ничего не докажешь. Машина, на которой посланцы приезжали, где-то на другой улице стоит, целехонькая. Было пару раз, что посланцев контролеры сопровождали и оставались снаружи, так они тоже словно испарились.

— Неужели ни разу дела не завели?

— А ты ментовское правило знаешь? — фыркнул Билл. — Нету тела, нету дела! И нечего удивляться.

Меня больше удивляло другое:

— Охота была разумникам, с их-то глобальной философией, всяких мелких бандитов давить!

Билл пожал плечами:

— У каждого свои развлечения. Ну, а потом разумники остепенились. Теперь любой ресторанчик из твоего списка имеет договор с каким-то охранным агентством.

— Бандитским?

— Своим собственным. Которое только один-два таких ресторанчика и охраняет. На бумаге.

— То есть?

— Проверил я эти агентства, — пояснил Билл. — Штатных бойцов у них по полтора человека, и те — в нашем с тобой возрасте, а то и постарше.

— Маскировка?

— Ну да! Но формально — не придерешься.

— Как же они справляются?

— А чего не справляться? — усмехнулся Билл. — Я выяснял: эти ресторанчики с ихними агентствами теперь все законные бандиты по дуге большого круга обходят, через экватор. — И посерьезнел, помрачнел: — Вот потому, Валун, мне за тебя и неспокойно! Полезешь к подпольным чертям знакомиться, а они свои забавы припомнят.

— И не выйду от них? С твоим-то телефоном?

— В том-то и дело, что с моим! Тебя же, случись что, по официальному номеру должны искать. А компьютер ГУВД покажет, допустим, что Орлов Валентин Юрьевич целую неделю шляется по салонам эротического массажа, сухостой у него, наверное. Или что там наш лейтенантик в программе-имитаторе накрутил… В общем, предлагаю: пойдем туда вместе, и я еще пару своих ребят возьму. Ты начинай разговор, а мы — посидим, подождем.

— Спасибо, старик! Но так не получится. С прикрытием туда сунуться — всё дело погубить. Туда — только в одиночку.

9.

Молоденькая, хорошенькая китаянка говорила по-русски на удивление свободно. Легкий акцент лишь придавал ее музыкальному голосу еще больше очарования:

— Вы хотите хозяина видеть? Заказывать не будете ничего?

— Ну, легкое что-нибудь — салатик, сухого вина бутылочку. А хозяина вашего не задержу. Я, видите ли, сам предприниматель, думаю создать свой ресторан. Хочу несколько мелких вопросов задать, посоветоваться. Уж очень мне ваш "Евгений и Параша" нравится!

Китаянка поклонилась:

— Приятно слышать, когда гость хвалит! Сейчас принесу заказ, потом Ратмиру Филипповичу скажу ваше желание.

Я покосился ей вслед. Фигурка у нее была вполне европейская, широкобедрая. А впрочем, черт знает, какие вообще у китаянок фигуры, никогда раньше не приглядывался.

Эти дурацкие мысли лезли в голову потому, что мне было очень страшно. Я не хотел повторить судьбу незадачливых бандитов, исчезнувших когда-то в таких же милых ресторанчиках. Оттого и не пошел в отдельный кабинет, сел в общем зале, где посетителей в это время дня было немного.

Я знал, что Билл с его верным лейтенантом сейчас неотрывно следят за сигналом моего телефона, однако успеют ли они в случае опасности прийти мне на помощь? Правда, разумникам неизвестно, что у меня телефон необычный. А на человека с нормальным, обязательным телефоном подпольщики могут напасть?..

Хотя и полной уверенности, что наш с Элизабет компьютерный поиск действительно вывел нас на разумников, всё еще не было. Это мне тоже предстояло выяснить, и от сложности задачи мое напряжение только усиливалось.

Китаянка принесла вино и сразу три тарелочки с разными салатами. Очаровательно улыбнулась, поклонилась, упорхнула.

Я первым делом налил и выглотал целый фужер. Вкусно, но слабенько, градусов десять. Водки бы сейчас такой же бокальчик! Да никак нельзя.

Для развлечения гостей в зале негромко работали несколько видеоэкранов. На ближнем ко мне экране какой-то полный актер в одежде, напоминающей военную гимнастерку, немного излишне гримасничая, произносил речь о стойкости пролетариев перед лицом стихии. Кажется, он изображал Григория Зиновьева, партийного хозяина Ленинграда в 1924-м году…

— Вы хотели побеседовать со мной?

Сердце у меня ухнуло, расплескав по всему телу ледяной холод страха, но я сумел спокойно поднять голову и улыбнуться приветливой — без угодливости — улыбкой делового человека.

Передо мной стоял осанистый пожилой мужчина. Седые волосы, рубленое крупными чертами темноватое лицо, умные, чуть настороженные глаза с припухлыми веками. Белая ресторанная куртка на нем смотрелась капитанским кителем.

— Ратмир Филиппович? Спасибо, что согласились! Я ваш коллега, Орлов Валентин Юрьевич.

То, что я назовусь настоящим именем, мы с Милой решили на ночном совете в постели. Разумники могли проверить мою личность, и с учетом задачи — склонить их на переговоры с Акимовым — надо было чем только можно доказывать им свою правдивость. Вот только начинать я вынужден был со лжи.

— Коллега? — Ратмир Филиппович не спеша, с достоинством сел за мой столик, сделал пальцами знак появившейся за его спиной китаянке: — Зоинька, чашечку кофе! — И снова обратился ко мне: — Ресторанный бизнес?

— В намерениях, в намерениях. Сейчас работаю аналитиком в консалтинговой фирме… Да вы, наверное, слышали — "Нева-Гранит".

Ратмир Филиппович склонил голову: мол, кое-что слыхал.

— Конечно, — ободренно продолжил я, — Петербург ведь небольшой город, не Москва-столица. Ну вот, накопил немного деньжат, кредит мне кое-какой обещан. Хочется свое дело создать.

— Именно ресторан? — осведомился Ратмир Филиппович.

Я подумал, что лет ему где-то от шестидесяти до шестидесяти пяти. То есть, в советские времена был он уже взрослым человеком. Стоило попробовать на этом сыграть.

— Ну, знаете, детская, вернее, юношеская мечта, — я сдерживал себя, стараясь говорить помедленнее, чтобы не выдать волнения. — Студенчество пришлось на перестройку дурную, потом на реформы гайдаровские. Поесть досыта не всегда получалось, а уж в ресторане — за все институтские годы — считанных несколько раз побывал, как в раю…

— А что заканчивали? — глаза Ратмира Филипповича из-под тяжелых век смотрели испытующе, но без недоверия.

— "Военмех", ракетные двигатели. А вы?

— А я "Политех", — сказал Ратмир Филиппович, — радиофизику.

Даже не его слова, а какие-то неосязаемые флюиды, улавливаемые сверхчутьем, сигналили мне, что я на правильном пути. Да, похоже, я в самом деле попал в логово, как выразился Билл. А этот ресторанный капитан — явно не из тех, кого разумники используют втемную, как красавицу-китаянку. Скорей всего, он из числа специалистов, которые делали системы наведения к самодельным ракетам, и ресторан — его новая партийная работа. Вел он себя со мной совершенно естественно, сейчас я не улавливал ни одной нотки подозрительности. Но тогда получается, слежку за мной установили не разумники? Иначе мой собеседник знал бы, что имеет дело с разведчиком?

Сердце у меня билось гулко, но уже уверенно, вытесняя страх. Я поймал необходимый кураж. Одна только мысль, что я нашел-таки неуловимых подпольщиков и сейчас вовлекаю в свою игру одного из них, да не рядового, а функционера, пусть не самого высокого ранга, придавала мне азарта и обостряла все чувства.

— При Андропове закончил, — пояснил Ратмир Филиппович. — В перестройку диссертацию готовил. Так и не защитил.

Секунда молчания. Два постаревших ленинградских студента вспоминали каждый о своем. А потом, как бы размягченный воспоминаниями, я забросил вопрос-крючок:

— На митинге двадцатого августа были? — год я мог не называть.

Ратмир Филиппович усмехнулся:

— Я даже баррикады вокруг Ленсовета строил!

Китаянка принесла ему кофе.

— Послушайте, — я встрепенулся, как бы в порыве нахлынувших чувств, — а может быть, нам?.. — взялся за бутылку с несчастным сухим, затем поморщился, отодвинул ее. — Может, по такому случаю мы крепкого чего-нибудь?

— Я же на работе, — растерялся Ратмир Филиппович.

— Да кто ж тут над вами начальник? Вы — хозяин!

Морщинки на темном лице Ратмира Филипповича пришли в движение, отражая душевную борьбу. Внезапно они почти разгладились, глаза озорно блеснули, и он махнул рукой:

— Зоя! А давай-ка нам "Александра Благословенного"!