Бывший. Цена измены

Глава 21

Марк

Время поджимало. Пора было возвращаться. Команды в обеих странах сбились с ног, требовалось моё присутствие. История моего знакомства с сыном никак не могла приблизиться к счастливому финалу.

Надо было приходить к соглашению, но как?

Вот руки чесались додавить ситуацию.

Я все эти дни только и делал, что ждал настроения Жанны, пытался её переубедить, заставить услышать меня. Я и не знал, что она упрямая такая.

Нет неразрешимых ситуаций. Но Жанна! На какой лошади к ней подъехать, ума не приложу.

Целыми днями я сидел в гостиничном номере или в ресторане.

Бумаги, дела, бесконечные созвоны и видеосвязь забирали всё время. Как только я оставался наедине со своими мыслями меня одолевала тоска. Я хандрил и хотел видеть Жанну.

Как могло случиться, что я прошляпил тот шанс, что жизнь однажды подарила мне. Рядом была женщина, в которой оказалось столько силы и стойкости.

И ещё упрямства! Прям, мать твою, каждое моё слово Жанка ловит в штыки. Да какие там штыки! Как на шпагу нанизывает. И я такой: ме-е, бе‐е. Тьфу!

Несомненно, она бесила меня, сучка, своим упрямством. Но уважение к ней было колоссальное. Так отстаивать и защищать интересы ребёнка стала, вот прям молодец. Гордая. Красивая.

Заставил признаться сам себе. Хочу её. Только запустил эту мысль в сознание, меня как скрутило, я чуть не взвыл. Зажмурился, вспомнил её. Всю. От тонких лодыжек к острым коленям, выше по гладкой коже к бёдрам.

Память скользила по её телу впереди меня, я вспоминал её упругость, горячий перекрёсток между ногами. Как мне нравилось раздвигать сжатые бёдра, преодолевая несильное сопротивление, касаться губами нежных складок, целовать, дразнить малиновой бугорок, вдыхать её стоны, чувствовать на себе её пальцы, впивающиеся мне в спину.

Знать, что владею ею, проникать, ждать её оборвавшегося дыхания на пике.

Чёрт. Она меня с ума сведёт.

Я подошёл к окну. Смотрел на ночной мегаполис.

Москва, красивейший город мира. Родной, уютный, город, который пытается вернуть меня к себе. Здесь сын и женщина, которая сушит моё сердце.

Эх, какой же я урод. Вот прям дебила кусок. Прозевал женщину, обидел. Виноват, крепко виноват.

Пока ждал её вчера в том задротном кафе, кажется стал цирковым достоянием.

Народ рассматривал меня, запоздало пряча глаза. Официантки всем отрядом вылезли поглазеть. Что, не видели мужика с разбитой рожей?

Пил кофе, смотрел на прохожих. Наконец пришла она, девушка, из за которой я потерял покой. Такая обычная, родная. Ноль косметики, немного глаза припухшие. Плохо спала? Что, "Гусь" сегодня был "не ахти" или наоборот, не дал сомкнуть глаз. Чёрт, о чём это я. Ревную что ли? Ну да, ревную.

Я не сразу понял о чём Жанна говорит. Кто-то обидел Никитку? Так это нормально среди мужиков, пусть Никита сам со сверстником разбирается. А вот когда она расплакалась, у меня сердце кольнуло. Эй, ты чего? Стычки среди пацанов это обычное дело.

Так жалко её стало. Конечно, пацану нужна мужская рука, и я о том же говорю. Но Жанка же только себя слушает!

У меня не было отца. Никакого. Волею мамы я рос под гордым бабьим воспитанием по бабским стандартам. Это хорошо, что мать вечно была на работе, а я целыми днями болтался среди дворовой босоты.

Жили мы на окраине, там мордобои среди пацанов лет с четырёх процветали. Меня пиздили, я на махаче не трусил. Всегда держался. В братву сбивались, дворами дружили и воевали. Там и самовоспитался.

Конечно, сыну я такого не пожелаю. Но и мальчика не женщина должна воспитывать. Когда Жанка про рыбалку сказала, я блин, сам чуть слезу не пустил!

Был у меня дружок, Васёк. Ох, как же я ему завидовал, у него отец был. Однажды его папаша взял меня и Васька на рыбалку, на озерцо, недалеко.

Никогда не забуду то самое лучшее воспоминание. Дядя Ваня дал мне настоящую удочку, у меня не клевало, а он так по доброму похлопал по плечу, и на ухо так спокойно говорит,

— Не боись, малец, потерпи, клюнет, куда денется.

Никогда не забуду как от него чем то мужским пахло, вспомнил его жёлтые прокуренные зубы и голос — спокойный, рассудительный. Эх, как же везло пацанам, у которых бати были.

Я встряхнулся. Блять, Жанна, как же ты мне душу мотаешь! У мальчишки отец есть, а он с чужим громилой за ручку ходит. Вот как это объяснить женщине, у которой в мозгах вырос железобетонный забор из упрямства.

А самое главное, мне кажется, она ревнует сына ко мне. Боится, что мы подружимся с малым и он её меньше любить будет. Конечно, сейчас она чувствует себя незаменимой, а тут я такой. Прикатился хрен с горы.

Жанка в кафе снова психанула, чуть не сбежала. Еле затащил её в машину. Спасибо, дождь пошёл. А то так бы и стояли на тротуаре как два потерявшихся клоуна, орали друг на друга на потеху прохожим.

Вот смотрел я на свою Жанку, смотрел… так и сграбастал бы за шиворот, запихал бы в чемодан и увёз вместе с сыном к себе. Столько во мне душевного тепла проснулось, когда оказался близко от её зарёванного лица.

А она, как только в машину села, ржать начала. Прям до истерики. Вот что у неё в голове — смех, слёзы, всё вперемешку.

Я, как мальчик, всё пытался убедить её в чём то. А она закусила удила — ей ничего не надо. Не понимает, что ли, не о ней речь. О моём сыне. Не должен мой ребёнок и мама его быть под опекой чужого мужика.

Получается, Гусь содержит малого? Я чуть не взорвался. И эта упрямая коза сидит твердит своё, что ей ничего не надо. Непробиваемая. Я понимаю, в ней обида говорит. Но может хватит уже.

Задолбала своими упрёками про пережитую нищету. На самом деле, пока мы были вместе, её вообще не интересовало сколько я зарабатываю. Ей пофиг было на мои деньги.

Она могла насобирать мелочь в кармане, купить просто буханку хлеба и пить с ним кофе. И прям себя не переплюнет, чтоб попросить денег.

Считала унижением слышать мой вопрос

"сколько". А почему бы не ответить? Начинала перечислять всякую фигню, я же не спрашивал " на что". Говори ровно сумму и всё. Так ведь нет, выдумала себе какие-то заморочки.

Оскорблялась и вообще не спрашивала. Впрочем, я реально идиот. Оставлял бы деньги на столе, чего пристебался к ней с вопросами. Это я сейчас понимаю, а тогда…

Как всё это объяснить женщине, которая упёрлась рогом в свою обиду и тормозит на ровном месте!

Я и в Канаду предложил переехать. Что ещё сделать…

Чёрт, я как сапёр пробирался по минному полю. Любое слово, как неверный шаг и Жанка рванёт. Как же с ней сложно. Глаза блестят, непримиримая, как партизанка!

Так, делать нечего. Уеду и вернусь через пару недель. Там дело к Новому году, уже тогда точно встречусь с Никитой.

Завтра дам распоряжение юристу с садиком Никиты связаться, пусть помощь какую окажут. Я к садику днём приехал, когда детишки гуляли, хотел одним глазком увидеть сынишку. Хоть издалека поглядеть, как мой карапуз бегает, прыгает.

Как посмотрел со стороны на тот садик — жуть, там забор очаковских времён, вот вот завалится.

В хлам проржавевший, кое где проволокой стянут.

Садик облезлый, облупленный. Детишек столько, весёлый гвалт стоит, своего и не разглядел. Перед забором то стоять не будешь, это ж ненормально, чтоб мужик детей разглядывал.

Я б такого сам убил, если б заметил.

Вечером в гостинице слонялся без дела, спустился в ресторанчик.

Подали говядину, соус. Запах свежевыпеченного хлеба настроил на лирический лад, подали коньяк.

Пока ел, отвлёкся от мелодрамы в мозгах. Я вообще себя не узнавал. Надо собраться.

Утопил в ладони бокал с коньяком. Широкое донышко удобно разместилось в руке, коньяк дышал прогретым ароматом. Залпом осушил бокал.

Всё, пора. Я теряю время, а это глупость.

Позвонил Данилычу. Отдал распоряжение готовить отлёт. Крутил в руках телефон. В нём было несколько фоток Жанки. Расторопный официант, заметив мой опустевший бокал принёс коньяк снова, потом ещё..

Как же всё непросто с обиженными женщинами.

Блин, мне не получается не думать о Жанне. Наверное, это единственное, что мне нужно в моей жизни. Моя женщина и мой сын. Жанка и Никитка.

Ума не мог приложить чтоб такого изобрести, чтоб эта гордячка сменила гнев на милость.

Смотрел в телефоне на фото Никиты. Это я нащёлкал в бассейне исподтишка, как воришка.

Листал, смотрел и всё больше проникался чудесным пацанёнком. В груди заныло. Физически стало трудно дышать, сдавило грудь, горло, обожгло нестерпимым желанием схватить мальчонку на руки.

Блять, стукнул кулаком по столу. В чувствах стукнул, посуда подпрыгнула, официант обернулся, бармен перестал тереть свой стакан.

Чего уставились. Знали бы вы как у меня сердце рвётся! Я всемогущий Марк Ковалёв смотрю на собственного сына в телефоне и до сих пор до него не дотронулся. Почему?

— Марк?

Я обернулся.