Она и он. Бои без правил (Сборник рассказов)

Шанс

Дом был стеклянным. Женьке сначала показалось, что он находится в подобии мыльного пузыря, но когда он со всего размаха ударил по стене, она зазвенела. Почему он решил, что эта сфера называется домом, Евгений не знал: знание пришло извне. Женька осмотрелся: дом был полностью прозрачным, шарообразным, вещей в нем никаких не наблюдалось. Сам Женька болтался между полом и потолком, хотя разделение на верх и низ было весьма условным. Женька никак не мог вспомнить, как он очутился в доме, в голове вместо воспоминаний плавал кисель.

Женька попробовал собрать воедино обрывки лиц и слов, всплывавших в памяти, но мысли разбегались, словно тараканы, спугнутые ночью на кухне. Единственное, за что ему удалось уцепиться, было его имя. Женька осмотрел себя и обнаружил, что наг. Тело оказалось длинным и худым. Он с любопытством рассмотрел грудную безволосую клетку, тонкие пальцы на руках, даже извернулся, пытаясь разглядеть спину и ягодицы. Ощупал лицо: на ввалившихся щеках кололась трехдневная щетина ("так модно", – промелькнуло в подсознании), лоб был высоким и плоским, ресницы излишне пушистыми для мужчины.

Женьке почему-то показалось, что раньше (когда раньше?) он стеснялся своих ресниц и называл их телячьими. Волос, вырванный из головы, оказался черным. Поняв, что больше о своей внешности узнать не удастся, Женька подплыл к стене.

Неловкие движения напомнили ему о том ощущении полета, которое он испытывал во снах. Тогда ему тоже казалось, что тело отрывается от земли и парит в воздухе. Но удивления от того, что все происходит в реальности, Женька не испытал.

Он прижался к стене. Снаружи растекался густой белесый туман. Женька с усилием вглядывался, щуря глаза, пытаясь увидеть хотя бы смутные силуэты. Внезапно воздух стал проясняться. Проступили очертания добротных сталинских домов, толстых стволов тополей и огромное современное здание библиотеки. По тротуару шли две девушки. Одна из них была высокая блондинка с длинными волосами, словно сошедшая с обложки журнала красоты. Вторая – ниже среднего роста, приятных форм рыжеволосая девушка, из тех, кто при малейшем смущении заливаются огнем до корней волос. До Женьки донесся обрывок их разговора.

– Не может быть, – трагически шептала блондинка, округляя глаза и губы, – он, что, с ума сошел?

– Да мне плевать, что у него с головой было, – нервничала медноволосая девушка, – я-то причем? И какое свинство, обвинить меня! Гад он, зачем он это сделал!

Девушка разрыдалась. Женька отшатнулся от стены. Ему было неловко, что он подслушал чужой разговор, вдобавок закралось ощущение чего-то нехорошего, смутная тревога. Он завис посреди сферы и постарался выкинуть из головы увиденное.

Неясно, сколько прошло времени. Женька бездумно болтался посреди дома, медленно поднимаясь и опускаясь, словно в замедленной съемке прыжков на батуте. Приближаться к стеклу ему не хотелось, чувство внешней опасности не отпускало его. Но все же никак не удавалось отделаться от ощущения, что обе эти девушки имеют к нему, Женьке, непосредственное отношение, что когда-то (опять же, когда?) они были знакомы. Таня, Танюша – так звали ту, с волосами цвета ржавчины, девушку, вспомнил Женька. А длинноногая блондинка – ее закадычная подружка Юлька.

Он нервничал, потому что память никак не хотела подсказать, что именно связывало его с этими девицами. Поняв, что лопнет от переполнявшего любопытства, Женька нерешительно приблизился к стене дома. Вместо улицы он увидел помещение, похожее на аудиторию. Высокие потолки, столы, поднимавшиеся по ступеням, как в кинотеатре, темное небо за окнами. За столом сидел мужчина лет сорока, он был пьян. Рядом с пустой бутылкой лежал огрызок огурца и коробка конфет. Мужчина что-то бормотал себе под нос.

Женька даже приложил ухо к стене, пытаясь расслышать. "Тварь, ведь какая же тварь, так отомстить. Столько лет прошло, а все никак не отмыться". Мужчина, не стесняясь, плакал. Изображение подернулось рябью и пропало. "Сергей Львович, преподаватель математического анализа", – подсказала память. Женька сообразил, что показываемые картинки имеют прямое отношение к нему, но кроме имен вспомнить ничего не удавалось.

Наступила ночь. Женька даже удивился, ведь он считал, что увидеть то, что находится снаружи дома, можно только приблизившись к стеклу. Нестерпимо сияли звезды. Их было много, мириады огней, Женька и не представлял себе, что звезд может быть так много. Вся сфера была залита холодным светом, Женьке казалось, что светила бесстыдно рассматривают его, перешептываются и смеются. Он попытался прикрыть свою наготу, чувствуя себя жалким и беспомощным.

Укрывая обеими руками свое мужское естество, как футболисты перед пенальти, Женя затравлено оглядывался. Звезды освещали густую поросль в паху, синяк на бедре (ударился об стол), покрывшуюся мурашками кожу. "Перестаньте! – не выдержал он. – Что я вам всем сделал?!" Пытка не прекращалась. Женька закрыл глаза и заткнул уши, пытаясь заглушить воображаемый хохот.

Утро не принесло облегчения. Женька, осунувшийся и скорбный, подплыл к стене дома, пытаясь отвлечься. В этот раз он увидел комнату. Она была малогабаритная: диван, укрытый ядовито-зеленым плюшевым пледом, подпирал старую пошарканную стенку, на полу лежал потертый ковер. Письменный стол, примостившийся у окна, был уставлен фотографиями. На одной из них улыбался беззубым ртом пухлый карапуз, на другой – семилетний мальчик, одетый в костюм пирата.

Женька неожиданно вспомнил. Тогда был Новый год в первом классе, одноклассники собирались прийти в карнавальных нарядах. Женька с матерью объездили полгорода в поисках костюма флибустьера, но все было напрасно. Мать, до этого бравшая иголку только ради того, чтобы пришить пуговицу, решила сшить костюм сама. Она распорола старую кожаную юбку и сшила Жене жилет, остатки она разрезала на тонкие полоски и нашила их в виде бахромы на джинсы.

Кушак мать раскроила из скатерти с тяжелыми кистями. Им еще повезло: приехавшая из Европы соседка привезла Женьке в качестве презента черную бандану, разрисованную черепами. Костюм произвел фурор, Евгению даже вручили приз за самый лучший наряд.

Женька нервно оглянулся. Ведь если это его фотографии, значит, это его настоящий дом. И мама где-то рядом. Он начал кричать, молотя руками по стеклу. Картинка съежилась, уменьшаясь в размерах, и пропала. За окном плавал все тот же молочный кисель.

Ночью Женька сидел, съежившись, зажав голову между коленями. Он пытался вспомнить мать. Однако ему так и не удалось вытащить из памяти ни ее лица, ни голоса, ни даже запаха, лишь имя – Светлана Анатольевна. Когда наступило утро, он рывком подлетел к стеклу. На залитой солнцем площади расположилось несколько лимузинов, украшенных кольцами и куклами в свадебных нарядах. Из одной машины выпорхнула Танюша, упакованная в белое платье со шлейфом, ее за руку держал надутый от важности блондин.

Увидев жениха, Женька испытал неясное раздражение. Подлетела Юлька с лентой свидетельницы через плечо, зажимая в руках букет из роз.

– Даже погода сегодня как на заказ, – хихикнула она, – вот что значит – все схвачено.

Во дворце бракосочетания дородная женщина прочитала напутственную речь, оркестр надрывался, исполняя свадебный марш Мендельсона, гости смачно целовали новобрачных, нагружая необъятными букетами. Потом свадебный эскорт поехал по городу. Женька время от времени отплывал от окна, надеясь в следующий раз увидеть маленькую комнату. Но дом упорно показывал череду достопримечательностей, у которых фотографировались молодые, потом банкет в ресторане с бесконечными тостами от багровеющих гостей.

Дом молчал. Уже несколько дней Женька напрасно дежурил у стены, картина за окном не менялась – белое полотно, надежно укрывавшее улицу. Женька не сдавался, и ему повезло. Сначала он слышал шум набегавших волн, так звучала раковина, подаренная ему в детстве отцом, когда он прикладывал ее к уху. Потом он увидел песочный пляж, уставленный лежаками под сенью зонтов. Разговаривали двое мужчин, возрастом около тридцати лет.

– И не знаю, чего он так убивался, было бы из-за кого, – прихлебывая пиво, философствовал худощавый очкарик.

– Не говори. Главное – кому и что он доказал? Ей? Этой расчетливой стерве? Так она через неделю уже успокоилась, – подхватил кудрявый брюнет, поднимая бокал с ромом.

– Слушай, давай выпьем за то, чтобы ему там было не хуже, чем нам здесь.

Мужчины чокнулись стаканами, изображение погасло. Женька растерялся. Он узнал обоих, это были соседи по общежитию, Славка и Колян. Но здесь они были намного старше, чем он помнил. Женька попытался понять, с какой скоростью мчится время за домом, но голова отозвалась мучительной болью, и он бросил это занятие.

…Комната почти не изменилась. Исчез старый ковер, замененный паласом во весь пол, телевизор с толстым экраном сменился на плоский. На диване женщина лет шестидесяти разговаривала по телефону:

– Да, Людочка, очень рада за вас. Вы очень правильно решили рожать второго. Если бы вы знали, как я жалею, что не родила в свое время еще одного ребенка. Это так страшно – быть одной вечерами. Раньше репетиторством подрабатывала, а теперь здоровье не позволяет. И Валерий Игнатьевич очень быстро ушел, сгорел от горя. Хорошо, что хоть вы мне звоните.

Женщина выключила телефон и встала, чтобы поставить трубку на базу. Женька вздрогнул, это была мать, постаревшая, но такая знакомая и родная. Он жадно разглядывал лучики вокруг ее глаз, скорбную складку на лбу, опустившиеся уголки губ. Она шла мимо него, не замечая. Женька заколотил руками по стене, не чувствуя боли, но комната стремительно удалялась.

Звезды сочувственно молчали. Женька вспоминал отца. Значит, отец умер. И умер из-за Женьки, из-за того, что тот исчез. Женька уверился, что стал жертвой эксперимента, проводимого инопланетянами. "Сволочи, зачем вам это надо! – кричал он в небо, запрокинув голову. – Что я вам сделал? Что мы все вам сделали?!" Звезды безмолвствовали.

Картина за окном сменилась. В просторном коттедже женщина хватала за ноги мужчину. Женька с трудом узнал в ней когда-то стройную Танюшу. С возрастом она стала рыхлой, сквозь потускневшие и поредевшие волосы просвечивала ядовито-розовая кожа головы. Полысевший блондин брезгливо отпихивал ее от себя.

– Я сказал, чтобы ноги твоей здесь не было, курица! – орал он, брызгая слюной. – Что себе возомнила? Ты здесь никто и звать тебя никак! Сама не уберешься, так я тебя в два счета выброшу.

Блондин выскочил из комнаты, оглушительно хлопнув дверью, Танюша поползла вслед за ним. Женька отпрянул от стекла.

За окном смеркалось. Мать сидела за письменным столом и разговаривала с Женькиной фотографией.

– Женечка, если бы ты знал, если бы ты только знал, как мне плохо без тебя. Я же не живу, я только поддерживаю видимость. Я встаю, умываюсь, хожу в магазин, убираю квартиру. А на самом-то деле я так и осталась в том дне, когда ты ушел от нас. Женька, ну зачем, ну почему я не уберегла тебя, почему ты мне не позвонил, сына. И отец умер через полгода. Он же все в себе держал, успокаивал меня, а сердце не выдержало. Разве стоило из-за этой девочки уходить от нас?