Враг женщин

Глава тринадцатая

От Сары Нермин

За две недели мне не удалось написать ни одного письма тебе, Нермин! Ты, верно, подумала, что я проиграла в схватку с Хомонголосом и теперь стыжусь рассказать тебе о своем поражении, как правительство страны, чьи войска разгромлены, избегает официально заявлять об этом. Какая нелепость! Значит, ты еще плохо знаешь Сару. Не пройдет и месяца, как я нанесу хищнику «непредсказуемое поражение» (как пишут в газетах) и с победой вернусь в Стамбул. Через двадцать дней из Эрзурума приезжает моя мать.

Вот тебе еще событие! Когда мы летом жили в Бейлербейи, я немного пофлиртовала с одним человеком по имени Керим. Он такой весь красно-желтый, как яблоко из Амасьи. Бедняга, он пропускал занятия в училище, чтобы написать мне многостраничное письмо. Теперь он — полковник штаба, служил в Эрзуруме вместе с моим отцом. Он попросил моей руки. Между собой они уже договорились. Теперь он едет в Стамбул вместе с моей матерью и остановится у нас. То-то будет весело этой зимой!

Полтора года назад я случайно встретила господина Керима на площади Таксим. Увидев меня, он то краснел, то бледнел, из чего я поняла, что он по-прежнему влюблен в меня. Мы перебросились парой слов. Я спросила его о жене и детях. Он сказал, что семь лет назад женился, но через девять месяцев его жена умерла от тифа. Он же, в свою очередь, спросил, замужем ли я. Узнав, что нет, он чуть не лишился чувств. За секунду в его голове созрел план — жениться. Если бы мы с ним проговорили дольше, возможно, он стал бы на коленях умолять меня согласиться. Но я под каким-то предлогом тотчас удалилась.

Нермин, человек с возрастом совсем не меняется!

Как мы с тобой по-прежнему остаемся легкомысленными девочками, так и господин Керим — все тот же чистосердечный и пылкий школьник.

Все равно у нас будет достаточно времени впереди, чтобы обсудить вопрос об этом Кериме. Сейчас же возвратимся к Хомонголосу.

Сначала я поясню тебе, почему моя переписка с тобой временно прервалась. Завтра свадьба Весиме. Свадебная суматоха, с одной стороны, перипетии борьбы с Хомонголосом — с другой совсем не оставляли мне свободного времени, чтобы тебе написать.

Но теперь все приготовления уже закончены. Завтра свадьба. Думаю, будет повод поразвлечься и понаблюдать за разными необычными вещами.

Как я уже сообщала тебе, здесь, как и повсюду, идет борьба между старым и новым укладом жизни. Временами, в зависимости от обстоятельств, то старики терпят поражение, то молодежь. Последнее случается реже. В связи со свадьбой и общим весельем и в ожидании этого между сторонами объявлено перемирие.

Мои дядя и тетя составили подходящий для этой цели распорядок свадебных торжеств: днем приглашены пожилые люди и члены благородных семейств, и будет устроена традиционная свадебная церемония. Весиме, как и положено невесте, нарядится в фату, украшенную золотыми нитями. Все произойдет как в старину — невеста будет восседать на кресле, станут повязывать кушаки, осыпать молодых деньгами, молиться за них… Аллах знает, что еще… Короче, настоящая комедия. Мы даже подумывали, не нарядиться ли нам в платья крестьянок?

Но вечером, когда почетные гости удалятся, слово останется за нами. Дальнейшая программа будет уже в европейском стиле. Кто знает, чего мы выдумаем, чтобы скоротать время до утра…

Когда дядя с тетей хотели вмешаться в распорядок этой части вечера, мы стали возражать:

— Нет-нет… Предоставьте это на наше усмотрение!

Да, завтра главный день в жизни госпожи Весиме и господина Ремзи. Наконец-то влюбленные поженятся.

Весиме пребывает в глубоком экстазе, как невинные дети, улыбающиеся ангелам во сне. Господин Ремзи также на вершине блаженства… Его губы, которые несколько недель назад произносили в беседе со мной возле пруда: «Если бы в мире не было Весиме, я бы и не узнал, что такое любовь», — и сейчас постоянно улыбаются. Но что это за улыбка?!

Я незаметно следила за ним. Когда он оставался в одиночестве, улыбка тотчас сходила с его губ, уступая место гримасе актера, который уже устал играть свою роль.

Из-за того, что я в ту дождливую ночь резко ответила господину Ремзи, он уже не смел, как прежде, приближаться ко мне. Он даже старается не смотреть мне в лицо.

Сегодня утром я зашла в прачечную, чтобы забрать какую-то вещь. Я увидела, что господин Ремзи сидит на деревянной скамье, положив голову на доску для глажения. У него был вид больного ребенка.

Заслышав шум моих шагов, он вскочил. Его лоб покраснел из-за того, что прижимался к гладильной доске, но само лицо оставалось бледным.

С испуганной улыбкой он проговорил:

— Я чуть не заснул от усталости, госпожа Сара.

Он вышел из комнаты, покачиваясь, будто пьяный.

Вот так, Нермин, господин Ремзи на глазах у всех — довольный и веселый, но наедине со мной он совсем другой. Нельзя сказать, что я ему не сочувствую, однако что делать, он сам этого хотел.

А теперь возвратимся к Хомонголосу.

Я вижусь с этим врагом женщин почти каждый день. От моих союзников я получаю немалую помощь. В особенности малышка Бехире вовсю старается проявить свою хитрость. Этому бесенку после нашей победы во имя женственности нужно будет вручить заслуженную медаль.

Я должна сообщить тебе, что число моих союзников теперь достигло девяти. Некоторые друзья Хомонголоса обратили внимание на то, что я стараюсь как можно чаще бывать в его обществе. Кое-кто из них верит, что я всерьез заинтересовалась Хомонголосом… Хорошо, пусть так думают. Скоро, когда все выйдет наружу, они узнают всю правду.

Но те из них, кто поумнее, уже сейчас догадываются об этом. Они говорят между собой: «Наверняка Сара разыгрывает какую-то комедию». Не было лучшего средства заставить их замолчать и привлечь на свою сторону, как раскрыть им свои намерения, не так ли?

Все теперь с любопытством ожидают финала этой комедии.

Как я уже писала тебе, я приняла решение изменить тактику по отношению к своему врагу. Раньше я пыталась очаровать Хомонголоса, кокетничая с ним. Да и сейчас нельзя сказать, что я не прибегаю к этому средству. Даже если сердце мужчины сделано из гранита, наш прекрасный пол найдет путь к тому, как растопить этот лед, укротить этого зверя. Но для этого требуется время. Поэтому я перешла в контрнаступление. Я сделала вид, что действительно влюблена в Хомонголоса.

Каждый день я выдумывала повод, чтобы увидеться с ним. Некоторые из них были по-настоящему детскими. Хомонголос тоже понимает, что это всего лишь хитрость.

Он по-прежнему был нагл и несдержан, но иногда серьезно задумывался.

От своих союзников я получала обнадеживающие доклады.

День назад он разговаривал с Хандан. Внезапно он спросил:

— Кажется, в глазах госпожи Сары читается какая-то боль?

Хандан удивилась.

— По-моему… ваша подруга привыкла с удовольствием созерцать самые безобразные вещи. Вероятно, она видит вещи и лица не такими, какими они предстают нам, — продолжил он, улыбаясь.

Разве неясно, Нермин, что под «безобразными вещами» Хомонголос подразумевал самого себя?

Хандан тоже об этом догадалась. Она ответила, что я очень необычная девушка и что иногда мне приходятся по душе самые отвратительные люди.

Хомонголос задумчиво произнес:

— Эта барышня больна, — и уставился куда-то вдаль.

От госпожи Исмет я получила другую новость. Между ней и Хомонголосом состоялся следующий диалог.

— Сара, — сказала госпожа Исмет, — уже несколько лет как больна.

— Хвала Аллаху, она крепкая, как булат, — отвечал Хомонголос. — Но в любом случае ей нужно показаться врачу.

— Эта болезнь от нервов. Бедная девочка, несколько лет назад у нее был приступ… Она обижена на весь мир.

— Здоровья ей! Такое случается с людьми.

— Рана затянулась, но рубец от нее все еще остался. Вы человек понимающий. Я могу вам довериться. Сара любила одного человека…

— Опять эти истории?

— Для такого крепкого человека, как вы, любовь, может быть, всего лишь басня. Но она очень чувствительная и болезненная девушка.

— Тогда ей нужно выйти замуж. Госпожа Сара не лишена привлекательности. Нынешние мужчины в большинстве своем гоняются за такими хрупкими девушками, как она. Поэтому госпожа Сара может отдать свою руку любому мужчине, который ей придется по душе.

— Но ее отец был против…

— Что, ее избранник оказался слишком беден?

— Нет… Он был араб, и не просто араб, а еще и черный, почти как уголь… Сара не смогла выйти замуж за этого человека, она обиделась на весь мир. Она даже собиралась дать обет безбрачия. Она постоянно носит на груди медальон с портретом своего возлюбленного. Но ведь она еще так молода… Может быть, она забудет его… Кто знает, возможно, уже забыла?

Хомонголос расхохотался. Но госпожа Исмет говорит, что смех его был каким-то нервным.

— Теперь у меня нет сомнений, — сказала она. — Он попался на крючок. Напрасно Бычок трепыхается.

Но самый страшный удар нанесла Хомонголосу маленькая Бехире. Я расскажу об этом. Однажды вечером, когда все союзники собрались, чтобы обсудить свои решения, госпожа Исмет отвлекала Хомонголоса беседой на диванчике в саду. Бехире бегала по саду, держа в руках маленький медальон. Она спрашивала:

— Кто видел мою сестру Сару?

Госпожа Исмет подозвала к себе девочку и поинтересовалась:

— Зачем тебе понадобилась Сара?

Проказница с детской непосредственностью ответила:

— Я нашла возле ее дверей вот этот медальон. Я видела, что Сара его все время носила. Хочу вернуть его ей.

Госпожа Исмет взяла у девочки медальон и стала его рассматривать.

— Да, это вещь Сары, — сказала она. — А ты иди играй. Я сама передам ей, когда увижу.

Девочка, как ни в чем не бывало, запрыгала прочь. Госпожа Исмет с загадочной улыбкой произнесла:

— Странный случай! Как могла Сара потерять этот медальон? В нем фотография того араба, которого она любила. Я раскрою до конца ее тайну, так и быть, покажу вам его портрет.

Госпожа Исмет с опечаленным видом открыла медальон. Но вдруг она вскричала:

— А-а!

Прошлой ночью мы вырезали из спортивного журнала фотографию Хомонголоса и поместили ее в медальон.

Госпожа Исмет будто бы от неожиданности уронила рисунок на землю, прямо в пыль.

Хомонголос, нагнувшись, поднял его и, завидев собственный портрет…

Не могу тебе описать, Нермин, что с ним произошло. Расскажу об этом со слов госпожи Исмет:

«Хомонголос, завидев свой портрет, просто остолбенел. Цвет его лица изменился. Как будто пораженный в самое сердце, он глубоко вздохнул и затем, словно опомнившись, выпрямился в полный рост. Но все же быстро взял себя в руки. Скрывая дрожь в голосе, он, хохоча, обратился ко мне:

— Что это за глупости?

Я с материнской лаской в голосе ответила:

— Господин Зия, я сожалею. Вы не должны были видеть это. Но так уж случилось.

Я сделала вид, что внутри меня идет борьба с самой собой.

— К тому же и моей вины здесь нет. И что мне пришло в голову? Хотя зачем скрывать правду? Я сама и не сомневалась в этом. Но чтобы настолько…

Я словно оборвала саму себя, чтобы не сказать ему слишком много. Я ожидала его вопроса, но он был нем, как скала. Наверное, ему до смерти хотелось узнать больше, но он никак не выдал своих чувств и молчал.