Враг женщин

Глава семнадцатая

От Хомонголоса к Недждету

Наверное, ты помнишь… Иногда инспектора внезапно устраивали набег на наши комнаты, обыскивали ящики столов для занятий в поисках запрещенных книг. У кого-то находили безнравственные романы, у кого-то эротические рисунки, а у некоторых даже письма от любимых.

Так они и конфисковывали интересные книги, картинки, письма, и в то же время у них появлялся повод, чтобы наказать одних и лишить поездки домой на выходные других.

Слава Аллаху, я в этом отношении был чист и невинен, как снег. В том, что касалось побегов из школы, драк, ссор, неповиновения старшим и поломки школьной мебели, мне не было равных, как и в других нарушениях школьной дисциплины. Правление школы в этом могло на меня положиться. В моем ящике кроме спортивных газет и портретов спортсменов никогда ничего другого найти им не удавалось.

На самом деле и у меня имелись секретные книги, Недждет. Даже ты об этом не знал. Иногда ты видел их, смотрел на их пожелтевшие от многократного чтения страницы, отошедшие от обложек, и спрашивал меня: «Что это?» — «Да так, ничего интересного. Не знаю, как они попали сюда. Иногда я что-нибудь в них заворачиваю», — отвечал я тебе. Мои секретные книги рассказывали не о том, о чем ваши, — не о развратных женщинах, не о любовных приключениях. Это были горькие истории одиноких людей, которые повествовали о своем одиночестве.

Я еще не вступил в такой возраст, когда мог понять суть этих жалоб. Но эти книги странно и необъяснимо притягивали меня, заставляя собирать их и вновь и вновь перечитывать строки, которые я и так помнил почти наизусть. Я был еще ребенком и не мог смириться с мыслью, что являюсь одним из тех обреченных на постоянное одиночество, о которых там говорилось. Но инстинктивно что-то подталкивало к этим книгам. Да, я повторял эти непонятные для меня формулы, подобно отшельнику, вторящему самому себе в состоянии экстаза слова молитвы на непонятном для него священном языке, и загорался надеждой, как больные, которые с доверием принимают лекарство, состав которого им неведом.

Я вырос, сейчас я взрослый. Теперь я лучше понимаю, что именно содержалось в тех книгах. Я думаю, нужно повторить тебе некоторые строки из них:

«Во время одной вечеринки на берегу озера на глаза мне попался странный человек. Я спросил его: «Что ты ищешь?» Он ответил: “Одиночество”. Я удивился: «Сейчас здесь так весело и шумно. Весь берег заполнен народом, все кругом залито светом, заполнено музыкой, смехом. Не странно ли искать одиночество в таком месте?» Мой собеседник возразил мне: «Вы не знаете истинного значения слова “одиночество”. Человеку нужно искать одиночество не вовне, а внутри самого себя…»

Он заметил, что я не понимаю смысла его слов. Он начертил тростью линию вокруг себя на песке.

«Посмотрите, — сказал он. — Эта линия — пример. Вот между нами расстояние невелико. Мы смотрим друг на друга, я говорю, а вы слушаете. Но эта черта нас разделяет. И вы дальше от меня, чем от самых далеких звезд во вселенной. Это и есть истинное одиночество.

Есть тысячи различных способов, чтобы остаться в одиночестве. Человек может страдать от одиночества, сидя рядом с женщиной, которую он любит. Если человек потерял свою любимую, то даже самый громкий шум будет для него равнозначен гробовому молчанию в окружающей его после этого пустоте. Если как следует подумать, то человек, идущий по жизни в одиночестве или вместе с другом, не слишком отличается от человека умершего, то есть обреченного на вечное, безысходное одиночество?»

В этой книге говорилась правда. И мы, Недждет, хотя и шли с тобой по жизни вместе, хотя мы и любили друг друга, мы были друг другу чужими. Один из тысячи способов оставаться в одиночестве, а именно — быть уродливым подобно мне. Способ, несомненно, самый ужасный из всех, обрек меня на вечное одиночество. Мою беду я назвал самой страшной из всех. Потому что мы не желаем слушать жалобы других людей и всегда считаем, что мучаемся сильнее прочих. А это в свою очередь — одно из проявлений той «вечной разделенности» между людьми, о которой говорилось в книге.

Я продолжу чтение: «Муки одиночества легко передаются и прививаются. Никакая доброта не способна утешить человека, пораженного этим недугом. Люди понимают лишь одну разновидность страдания: то, которое они испытывают сами».

Теперь, может быть, ты понял, Недждет, почему я пишу письма мертвецу, который уже многие годы покоится в земле? Если бы ты был жив, Недждет, ты бы не смог понять меня лучше, чем теперь.

В природе есть какой-то непонятный контраст. С одной стороны, люди не в состоянии друг друга понять, они могут только почувствовать в других отголосок своих собственных мучений. Но, с другой стороны, они, несомненно, находят утешение в том, чтобы делиться своими бедами с другими, чтобы раскрывать им свою душу. Я знаю эту истину и считаю себя именно по этой причине выше остальных. Я до сих пор молчал, снедаемый дикой гордостью за самого себя. Я проходил сквозь окружавшую меня толпу неслышно, словно тень. Но теперь я понял, что причиной моего горделивого молчания было совсем другое — не мое терпение, не сила воли… Причина заключалась в том, что я еще не попадал до сего дня под воздействие того смерча, который рано или поздно вторгается в жизнь каждого человека как предопределение судьбы. А сейчас этот смерч настиг и меня, Недждет… Я не надеюсь на помощь живых. Если бы ты был жив, я все рассказал бы тебе. Но ты покинул Хомонголоса тогда, когда он больше всего нуждался в твоей помощи.