Камень утренней зари

Глава 3

— Катерина, ото дня в день ты все хорошеешь! Годы идут тебе к лицу, — ворковала Лиззи, ступая мелким шагом по дорожке дачи. — Мне вот с каждым годом становится печальней смотреть на своё лицо в зеркале. Вот, смотри, морщинки на лбу появились!

Катерина ласково коснулась лба сестры и аккуратно ущипнула за маленькую складочку кожи, которую предварительно оттопырила. Елизавета ойкнула и отодвинулась от сестры, но широко улыбалась.

— Ты себя накручиваешь, Лиззи, с каждым годом ты становишься красивей, а морщины от твоей дурацкой привычки хмурить лоб.

— И не поспоришь с тобой, Катерина. — Лиззи искусственно обиженно надула губки и демонстративно отвернулась, но через мгновение повернула голову обратно и весело защебетала: — Катерина, я такого мужчину в пустыне встретила, что голова от счастья кружится.

— Ты потому родину покинула так быстротечно?

— Не так уж и быстротечно, — махнула Лиззи и стала набирать букет цветов из клумбы, попутно рассказывая: — Я с ним на отдыхе познакомилась, а потом переехала. Мне так нравится жить там — пески, арабы, много блеска и роскоши, высокие билдинки и сумасшедшая жизнь.

— Ты не единственная жена у него?

— Нет, но меня это мало заботит. — Лиззи уткнулась носом в собранный букет из отцветающих красноватых фиалок и пестрых пышных астр и стала вдыхать запахи, пытаясь не расплакаться при сестре. — Но жизнь, что открыл мне мой муж, великолепна. Да и с другими женами я знакома: приятные женщины, относятся ко мне с уважением, обучают мусульманским традициям. Мать мужа приняла меня вполне сносно — остальное мало заботит.

— Отчего же не заботит иное?

— Для мужа моего главное — мама. А раз приняла, хоть и поскрипывая зубами, значит «зеленый свет» для меня есть. Вот и обручились с ним пару месяцев назад. Думаю, вполне смогу влиться в жизнь и традиции мужа, со временем, конечно.

— А родина?

— Какая родина? — непонимающе посмотрела Лиззи на Катерину.

— Дом наш, в котором мы родились и росли? — она обвела рукой вокруг себя и продолжила: — Так ли плоха здесь жизнь, что ты покинула родной дом ради куска песка?

— Не плоха и не хороша, Катерина. Не моё, я вот хочу всё и сразу, там это можно, а тут долгий труд.

— Странное ты поколение, Лиззи, никакое. Хочу сразу всего, но отдавать себя для этого не очень готов. Родину не ценишь, к природе равнодушна и привыкла все брать и сразу. — Катерина немного помолчала, потом махнула рукой и подытожила: — Ничего исправить нельзя, такие вот вы. Поучать бесполезно, а сами шишки бить не можете. Пусть что будет.

Лиззи нахмурила лоб и уставилась в одну точку, нервно теребя в руке сухой ствол василька, покрытый легких белесым оттенком. Взгляд её был тревожен, а губы отчего-то вытянулись в ровную тонкую полоску. Катерина нежно приобняла сестру и погладила по голове. Сразу же вспомнились их детские забавы, в которых Катерина Юрьевна выигрывала в девяти из десяти случаев, Елизавета оттого злилась и начинала плакать, и старшой приходилось успокаивать крокодильи слезы. Иногда Лиззи засыпала на плече у сестры, но сейчас были уже не те годы и не те они. Жизнь позволила насмехаться над ними обеими и выкатывать на их хрупкие девичьи плечи тяготы. Можно ли было оставаться светлой, если тебя окружает один мрак? Только в редких случаях человек проносил свет души свой через всю жизнь до последнего вздоха.

— Кто будет сегодня в гостях? — попыталась разбавить будничной темой тишину скорбного молчания Лиззи. — Вся семья твоего мужа?

— Нет, они решили остаться в городе и не пожелали ехать сюда, только брат мужа Дмитрий приедет. Наша тетка Агафья подтянуться должна и двоюродный дедушка Павел.

— Старый военный решился сам приехать в гости?

— Я была удивлена не меньше твоего сейчас, но да, наш полковник решил приехать ко мне сам. — Катерина замолчала, поправила прядку, выбившуюся из идеально уложенной прически сестры. В голове всплыл образ юной Лиззи с ярко-рыжими волосами, покрашенными на спор, и искусственно нарисованными веснушками. И Лиззи не постеснялась окрасить брови в такой же яркий цвет, чтобы было гармонично, как замечала она. — Наверное, это из-за смерти его жены Ольги. Он сильно сдал, а своих детей они не нажили, вот теперь решил направить свой взгляд на ближайших родственников.

— Очень жаль, что мы попали в круг ближайших родственников, — недовольно фыркнула Лиззи, закатывая глаза. — Поучительных историй из жизни мне хватило на годы вперед!

— Но ведь было же весело слушать его.

— Было бы, — утвердительно сказала Лиззи и продолжила: — но нам было слишком мало годиков и, о боже, слушать кто с кем спит в его казарме, нам было, как минимум, неприлично и рановато. Я уж умолчу о том, как он рассказывает все сплетни, с каким красочным описанием.

— Однако, родителям не пришлось тратить время на наше половое воспитание, — заметила Катерина, прикрывая глаза и подставляя лицо под теплое осеннее солнце.

— Да, не поспоришь, но травму детства я получить успела.

— Эта травма, как ты ее называешь, позволила тебе выбиться среди одноклассников. Кто как ни ты рассказывала всем мальчикам правила настоящего мужчины и что нужно делать с девочками кроме как дергать за косички.

Лиззи шутливо толкнула Катерину плечом. Они обе рассмеялись от воспоминаний их детских шебутных выходок, которыми больше промышляла Елизавета, и как родители заставляли закрывать их уши при рассказах добродушного Павла Юрьевича, совсем не стесняющегося двух пар детских ушей при очередном обсасывании сплетней его военной части.

Сестры поднялись со скамейки и направились в сторону дома. Путь их пролегал мимо уютно расположенного цветника с тяжело нависающей яблоней, налитой крупными желтыми яблоками, местами уже почерневшими от перепадов температур по ночам; Лиззи мирно рассказывала причуды иной страны и делилась впечатлением о населении. Разговор шел в спокойном семейном русле и вечер, по мнению Катерины, должен был пройти в доброжелательной обстановке.