Камень утренней зари

Глава 7

Лиззи с Катериной Юрьевной вошли в дом. Он был построен по традиционному принципу русской избы: во главе дома печь, а вокруг него поставлены комнаты; когда растапливалась печь, то тепло поступало в комнаты и весь дом обогревался. Печь была хорошей, выложенной кирпичом и промазана глиной, а сверху побелена для аккуратного внешнего вида.

В доме было настолько жарко, что девушкам пришлось частично раздеться, чтобы не покрыться тридцать тремя слоями пота. В дальней комнате, где Петр оборудовал кабинет для своих нужд, восседали в креслах братья. Дмитрий был весел, в отличии от Петра, и попивал вино из бокала, энергично покачивая правой ногой.

Катерина Юрьевна забрала из тамбура коробочку и вместе с Лиззи вошла в комнату, попросив всех присесть. Зачитывала письмо медленно и тяжело, несколько раз пришлось промокнуть глаза салфеткой, чтобы слезы не мешали читать, а после передала письмо и коробочку Петру и присела на диванчик: она была вымотана и иссушена как колодец в далекой жаркой пустыне без единой капли тени. В кабинете стояла тишина. Коробочка и письмо переходили из рук в руки, слышалось периодически тихое шуршание бумажного листа и тихое щелканье замка футляра.

— Не знаю, Катерина, это какое-то безумие! — воскликнул Дмитрий. Он стал ходить из стороны в сторону, как загнанный дикий зверь перед лицом опасности. Шаг его был резок, каблук отчеканивал каждый ход, а руки сцеплены за спиной в тяжелом жесте. — Ему уже было сказано о нежелании видеть и слышать его! О том, что никто его не простит!

— Почему же он пишет тебе, Катерина, а не Петру Ильичу? — тихо уточнила Лиззи, глупо хлопая ресницами, а глаза её были красными, скорей всего от нахлынувших слёз.

— Это еще большая загадка! — яро проворчал Дмитрий, после присел в кресло и взялся перечитывать, иногда произнося вслух: — когда молотилка судьбы! Ба, молотилка судьбы. Да это он та самая молотилка, а не судьба виновата. Но я не могу не писать! Можешь, можешь не писать и не тревожить семью, которую обрек на такую жизнь. Ведь может, Петр, может не писать?

— Может, Дим, может.

— Вот и я о том!

Получив поддержку брата, Дмитрий разошелся сильнее в своих выражениях, не стесняясь оскорблять и опускать автора письма. Катерина Юрьевна погрузилась в себя, стараясь не замечать происходящего переполоха вокруг, в отличии от Лиззи, которая активно старалась ругаться с братом Петра. Крик, гам стояли в комнате от которых Катерина решилась скрыться.

Она вышла из дома и присела на скамейке, что была поставлена под яблоней в цветнике, и стала вдыхать аромат ночного воздуха. В тишине поселка различалось потрескивание сверчков в траве, вдали покрякивали утки, прерывая иногда слаженную симфонию стрекотания. Воздух морозил и руки, не облаченные в перчатки, немного холодило, но на фоне переживаний, Катерина не чувствовала физические чувства. Вся она была обращена внутрь себя и своих мыслей, что жужжали у неё в голове и не давали сконцентрироваться на хоть одной внятной.

К ней подсела Лиззи, она ощутило её тепло и аромат цветочных духов, которыми с самого подросткового возраста пользовалась младшая сестра. Катерина обняла сестру и нежно прижалась к плечу лбом, по щекам её текли слезы, полные безотрадного горя и боли.

— Катерина, — позвала Лиззи, аккуратно убирая прилипшие волосы с лица сестры. — Ну что ты, что ты! Полно плакать, итак, столько слез вытекло из тебя за все годы, откуда только здесь столько жидкости?

— Не смешно, Лиззи, не смешно.

— А я и не смеюсь. Я тебе серьезно — для чего плакать, если все уже давно случилось? Почему ты не можешь принять?

— Принять и простить? — горько усмехнулась Катерина, отворачиваясь от сестры.

— Да. Катенька, что ты потеряла от всего, что произошло?

— Да как ты можешь, Лиззи! — вскрикнула Катерина, отшатываясь от сестры. Взгляд её был полон искреннего удивления и шока, который обуял женщину. — Он жизнь мою разрушил! Все мои мечты!

— Вот именно, Катерина, твои! — вспыхнула Лиззи от гнева, что был направлен в сторону старшей сестры и продолжила: — были бы с Петром, если бы не авария? Была бы ты в счастливом браке с человеком, который будет с тобой до гробовой доски? А твоя профессия? Ты ведь так любишь возиться с детьми из школы, но ты не пошла бы на эту учебу! Ты желал стать коммерсантом! И счастлива была бы от этой профессии к которой ты не подходишь вообще? Катерина, опомнись. Да, этот человек сделал большое горе, но Катерина, он же не специально. Даже суд это признал, что его выбросило на полосу от резкого торможения впереди идущей фуры. Хотел он преднамеренно разрушить твою жизнь? Да никогда, Катерина, никогда! Он страдает все это время не меньше твоего, но знает, что прощения ты ему не дашь. Именно ты не дашь, потому Петр давно простил его!

— Что?!

— Да, Катерина, Петр давно простил его, только твою душу отравляет злоба и обида.

Катерина замотала головой, не веря в слова сестры. Её Петр не мог простить этого человека, не мог принять свою участь. Она не верила, сестра обманывала, чтобы защитить этого ужасного человека. Но в глазах Лиззи читалась правдивость оттого, что слова были искренними и настоящими. И Катерина не могла осознать — как. Как Петр мог отпустить случившиеся? Как мог забыть то, что произошло?

— Катенька, хватит. Отпусти свою боль, прими, что не случись аварии, жизнь могла быть не такой радостной и счастливой для тебя. Ведь дом вы построили на деньги с компенсации, он не единожды помогал вам после аварии.

Она ушла, а Лиззи продолжала попрекать сестру, как думала Катерина. Продолжала выворачивать ситуацию наизнанку. Катерина Юрьевна не могла поверить в такую бесчувственность сестры по отношению к ней. Она почувствовала пропасть между ней и сестрой, и мужем, которые приняли извинения виновника и продолжили жить без оглядки назад. Показалось, что они стали для неё чужими людьми и сердце затопила печаль от потери некогда близких людей. А в доме куранты отсчитывали двенадцать ударов. День рождения закончился и печальней дня для Катерины не было.