Камень утренней зари

Глава 6

С того самого дня, когда жизнь молодой Катерины изменилась в мгновение, прошло целых десять лет. Тогда стояла холодная и сырая осень, полная перепада температуры и резких ночных заморозков: переобуваться на зимние шины было рано, а на летних кататься опасно. Все службы предупредили жителей о введение особого положения и запрещали быструю езду и опасные обгоны.

Петр Ильич, тогда еще не прикованный к инвалидному креслу, возвращался с работы, куда его вызвали посреди дня по экстренной причине — взрыв газа в доме. Страшная была картина, как вспоминала Катерина, раскореженная пятиэтажка с выбитыми пустыми окнами и обугленными плитами пролетов — фото разлетелись по городу сразу же и вызвали бурный резонанс среди жителей. Молодой Петр мгновенно среагировал: поехал на место аварии и не стал дожидаться служебной машины, ведь счет шел на секунды.

Катерина сильно переживала, что Петр Ильич поехал на своей новой еще толком не обкатанной машине, которую родители подарили ему на день рождения. Но он успокоил свою впечатлительную Катеньку и обещал быть аккуратным на дороге, а к вечеру вернуться домой невредимым. С тяжелым сердцем отпустила его и спорить не стала. О, знала бы она, вцепилась бы в ноги и не пускала, пока не приехал бы служебный транспорт!

Часы пробили больше десяти часов, а Петр не возвращался, хотя больше часа назад набрал и предупредил, что выезжает домой и попросил Катерину поставить чайник. В сердце скребло, думы были жуткими и страшными, а руки беспощадно мандражило. Когда же раздался звонок мобильного, она подлетела как ужаленная и схватила трубку: звонок был от Петра. Но на том конце трубки уточнили с кем разговаривают, после чего сообщили, что мужчина попал в аварию, находится в тяжелом состоянии и его везут в больницу. Чайник выпал из рук и ошпарил ноги Катерины. В тот момент, боль от кипятка она даже не почувствовала.

А дальше долгий страшный сон длинной в месяц: реанимация, экстренный вертолет, сложная хирургическая операция, долгая кома и ужасный диагноз, влепивший молодой паре оплеуху сочно и сильно. Петр не мог больше ходить, позвоночник оказался поврежден, и двигательная функция сохранилась только у верхней части тела до пояса, ниже — полная атрофия. Для парня, только начинавшего строить жизнь, это оказалось большой трагедией. Пришлось работать с психологом в паре, чтобы вытащить Петра из глубокой замкнутости и отреченности от мира — они сменили семь психологов и только восьмой смог вытянуть пациента из травматического состояния.

Катерине пришлось бросить мечты о переезде в крупный город, планы на обучение в крупном и престижном институте. Петр отговаривал любимую от жизни с ним, просил не портить судьбу и позабыть его, но она не бросила, осталась рядом на все оставшиеся годы. Закончила местный педагогический институт и стала преподавать в школе у начальных классов, попутно ухаживая за мужем и строя их совместную жизнь. Только спустя пять лет после трагедии, они наконец поженились, а после и повенчались — они оба поняли, что жизнь их теперь связана крепкой цепью, которую создала для них сама жизнь, пусть и через чудовищную трагедию.

Но было в их жизни еще одно — виновник аварии. Такой же молодой человек, как они, который не справился с управлением своей машины, выскочил на встречную полосу и по касательной задел машину Петра. Если бы не лед на дороге, быть может, все случилось не так трагично, но Петра Ильича занесло, повело по льду, а после отбросило в отбойник водительской стороной. Машина зажала его, переломала ему ноги и повредила позвоночник. Виновник аварии отделался переломом руки и шрамом на лице — Петр лишился полноценной жизни навсегда. Неравномерная цена между двумя совершенно незнакомыми людьми.

В суде его приговорили к условному сроку и выплате компенсации за причинённый ущерб. По нему было видно, как раскаивается виновник, но Катерина не приняла его просьбы о прощении. Она принципиально игнорировала его в ходе судебного заседания, лишь единожды бросила ему: «Я вас никогда не прощу, вы этого недостойны. Но если вы так хотите исправить ситуацию — убейте себя». Сказала она их с такой злобой, досадой и обидой, что виновник обескуражил и отпустил её руку, а она гордо ушла.

И он стал её самой большой обидой в жизни, самым большим грехом. Он — Юрий Александрович Кутилов. Сын директора единственного завода в городе и весьма уважаемого человека. Отец Кутилова покрыл все компенсации, которые назначил суд, и не тревожил семью, только пару раз являлся после аварии и уточнял: нужно ли что купить для Петра Ильича — Катерина отвечала строгим отказом и просила покинуть их, что он и сделал.

А потом стали приходить раз в год письма на почту от виновника трагедии со словами извинения, прощения и обещаниями замолить свой грех. Ровно раз в год, в день трагедии, он присылал письма и никогда не получал ответа. Катерина сначала не стала делиться с мужем этими странными действиями, но позже все-таки призналась. Петр Ильич пытался найти и поговорить с Кутиловым, но тот не выходил на связь, и они с Катериной Юрьевной бросили это дело. Последние три письма, до сегодняшнего дня, она убирала, не распечатав, в тайный ящик и хранила — сама не зная для чего.

Если бы не коробка и приезд курьера, то и это письмо бы полетело в спрятанный ящик, ведь раньше письма появлялись анонимно, а тут их передал сторонний человек и она почувствовала, что произошло нечто необычное и нужно прочитать. Осталось только рассказать мужу.

За столом велась бурная беседа: Лиззи отчаянно спорила с Дмитрием по поводу жизненных ценностей и выбранного пути. Катерина Юрьевна знала, что нельзя было оставлять гостей одних, иначе вспыхивали столкновения. Она быстро попыталась угомонить разбушевавшихся родственником и с горем пополам это удалось.

— Павел Юрьевич, — обратилась племянница Агафьи, белобрысая цыганка, — скажите, а война — это страшно?

— Конечно, — утвердительно кивнул отставной полковник и покрутил трубку с табачной набивкой в руках. А после, тихо вздохнув, продолжил: — страшно видать смерть, тем более чужую. Вот люди рядом с тобой веселятся, играют в партейки, меняют портянки, а вот они же лежат распластанные на поле боя с вывернутыми кишками или разорванными головами. Еще хуже, когда товарищ твой умирает не сразу, а долго и мучительно. Ты рядом с ним сидишь, придерживаешь рану, чтобы кровь так сильно не хлестала, а он рассказывает тебе о том, что ничего не чувствует, что это маленькая царапина и через пару дней он вернется в бой. После ему становится сонно, отшучиваясь, говорит о нехватке сна в окопе, желании выспаться, и закрывает глаза, а ты понимаешь, что больше он не откроет их. Теперь он и правда выспится. Иное же, когда рана сильная и мучительная, когда товарищ кричит от боли, кричит о том, что не хочет умирать, долго и протяжно воет лишь одну фразу: «Мама, мамочка, я не хочу». И чувствует, как его забирает бесчувственная старуха с косой под названием смерть. Многое происходит на поле боя, многих теряем мы и еще больней не умирать самому, а хоронить своих товарищей и возвращаться потом в мирскую жизнь, которую они отжить не успели. Тебе очень стыдно, что смерть не забрала тебя, а забрала их.

— И вам было стыдно, Павел Юрьевич?

— Мне до сих пор стыдно, Лиззи, что я дотянул до своих годков, а мои товарищи полегли, защищая меня.

— А разве нельзя без войны?

— Нет, Лиззи, дитя моё, нельзя. Война — она же приходит просто так с бухты барахты, от нечего делать страны и народы не воют. Но это дело сложное. Одно могу сказать: война всегда будет хоть сейчас, хоть через сто лет. А те, кто гибнут: пути Господни неисповедимы, мои родные. Принимайте судьбу такой, какая она есть.

— Павел Юрьевич, а вы злитесь на тех, кто воют против нас, например?

— Нет, Катерина, нет. Если положено нам воевать, значит положено, а злится нет смысла.

Все отчего-то задумчиво замолчали и стали играть в карты дальше. Звенели чашки о блюдца, постукивала ложка, которой помешивали чай, вдалеке куковала кукушка, а Катерина Юрьевна грустно смотрела в чашку. Дума её была тяжелой и душащей, что в груди щемило сильно и неприятно.

— Катенька, что с тобой? — уточнил Петр Ильич, аккуратно касаясь её холодной руки. — Ты вся холодна. Не заболела?

— Нет, Петь, нет. Мысли мои тревожны, а тело вполне здорово.

— Тебя долго не было, когда ты уходила отвечать на звонок, ничего не случилось ужасного?

— Нет. — Катерина немного прикрыла глаза и вдохнула аромат морозного воздуха, который постепенно опускался на поселок. — После. Когда все уйдут, я тебе скажу.

Катерина нежно посмотрела на мужа, аккуратно поцеловала его в лоб, а после стала собирать чашки со стола. Пора было уже заканчивать посиделки, тем более что Павел Юрьевич уже вызвал к себе шофера, а Агафью Иллиадоровну должен был подобрать знакомый цыган с табора. Разговор продолжался во время сборов. Темы были разнообразны, а мнения довольно полярны. В этот раз никто не спорил и, к моменту, когда подъехали машины, родственники разошлись вполне на доброй ноте: каждый при своём мнении, но при этом услышав чужое и приняв его. Катерина Юрьевна благодарила гостей за приятный вечер, выслушивала горы добрых слов и была целована в обе алые щеки.

Солнце уже спряталось за горизонт, сумерки захватили пространство вокруг. Девушки ежились от холодных порывов ветра, провожая гостей со двора. В доме осталась только Лиззи и Дмитрий.