Последний приют

Глава двадцать первая

Мы снова вышли в море. Нас провожали с еще большим почетом, чем встречали. На этот раз среди провожающих были учителя и даже дети. С цветами в руках они сидели в лодках. Ходжа нагнулся со ступеньки лестницы, чтобы взять у одного ребенка цветы, и уронил в море шапку.

Поднявшись на пароход, он сказал:

— Как жаль, что министр просвещения не видел оказанную мне честь. Столько лет проработал учителем!

— Конечно, — произнес Пучеглазый из своего угла. — В классе бросался палкой, а здесь танец живота танцевал. Где еще найдут такого учителя?

Немного погодя, когда господин Сервет повторил, что наше первое турне стало для нас счастливым, Пучеглазый опять не выдержал и сказал:

— Господин, после того как ты можешь позволить себе бесплатно возить театр по турне и тратить эти деньги.

Мы сделали знак Пучеглазому. Однако господин Сервет был в хорошем расположении духа, поэтому даже не рассердился. Только произнес:

— Театр — это значит реклама. А тебе ума не хватит, чтобы это понять. То, что мы разбросаем пригоршнями, — машинами собирать будем. Даст Аллах, так и будет!

Господин Сервет послал известие о театре и в Гересун[70], и в Трабзон, и в Эрзурум.

Ходжа, заверив господина Сервета в своей вечной дружбе, подошел ко мне.

— Посмотрим, насколько хватит денег у этого транжиры, — прошептал он. — Да смилостивится Аллах, он нас на полдороге не оставит.

Проблема на самом деле оказалась серьезной. Однако обсуждать ее с ходжой было не с руки. Поэтому я поменял тему:

— Ходжа, нехорошо за глаза гадости говорить!

— Брось, дружище, дай и мне немного поразвлечься. Ты же его не монополизировал!..