Зигзаги судьбы

Опять Москва

Вернувшись, мы сняли однокомнатную квартиру на окраине Москвы, куда надо было ехать на электричке. Там было дешевле.

Володя записался на двухмесячные курсы водителей такси.

Однажды утром я проснулась и поняла, что у меня отошли воды. Я очень перепугалась и не знала, что делать. Телефона у нас не было. В то время (1977 год) домашние телефоны были еще не у всех. Люди становились на очередь и могли потом годами ждать, когда к ним проведут телефонную линию. Мобильные телефоны были вообще из области фантастики. Зато у нас во дворе был телефон-автомат, куда нужно было опустить двухкопеечную монетку, чтобы сделать звонок. Но звонить мне все равно было некуда. Соседки дома тоже не оказалось. Я выбежала на дорогу и стала ловить машину, чтобы поехать в роддом. Завидев испуганную и сильно беременную женщину, несколько машин проехало мимо. Наконец, попался сердобольный таксист, который и отвез меня в больницу. Это был специализированный роддом, в котором меня наблюдали, так как я относилась к немногочисленным 15 % населения с резус-отрицательной кровью. Там же начали использовать при родах закись азота — веселящий газ, который мне и дали, когда начались схватки. Считалось, что газ этот безопасный и выводится из организма через 10–15 минут. Особого веселья я не испытала, но вся реальность уехала куда-то далеко в туннель. За 15 минут до полуночи я родила. «Мальчик» — сказала акушерка, подняв в воздух красно-синее сморщенное тельце.

Володя, приехав домой с курсов и не обнаружив меня дома, тоже приехал в роддом и там ждал до конца. Потом я лежала в палате, вцепившись мертвой хваткой в края железной кровати, потому что, как мне казалось, кровать все время поворачивалась перпендикулярно к полу, и чтобы с нее не свалиться, я должна была крепко держаться. Так продолжалось всю ночь. По-видимому, это была реакция на закись азота.

С ребенком все оказалось в порядке, резус-конфликта не произошло, и через неделю меня выписали домой. Сына назвали Егорушка.

Началась совсем другая жизнь. Дни и ночи смешались. Я хронически недосыпала, так как первые три месяца Егорка вообще не спал по ночам. Днем надо было кормить, потом сцеживаться, пеленать, стирать, опять кормить. Стиральной машины у нас не было. Памперсов тогда тоже не было. Были марлевые подгузники, которые я сама шила, байковые пеленки и кусочки клеенки, чтоб не промокало. Все это надо было непрерывно стирать вручную и где-то сушить. Костяшки пальцев от непрерывной стирки были напрочь стерты и кровоточили, все поверхности в квартире были завешаны пеленками и распашонками.

Выживать финансово было тоже очень тяжело. Аренда квартиры стоила пятьдесят рублей в месяц. Стипендия Володи на курсах была сорок семь рублей. Просить помощи у родителей не хотелось и не позволяла гордость. Ведь у меня в жизни был мужчина, который должен о нас заботиться. Спасало то, что у меня было много молока, и я его сдавала. Каждый день ко мне ходили две мамы и брали по бутылочке за пятьдесят копеек. Таким образом у меня получался рубль, на который я покупала еду на день. Это был более или менее один и тот же набор: два свиных антрекота по тридцать три копейки, треугольный пакетик молока, батон хлеба и несколько картофелин. Иногда накапливались копейки на тортик, и это был праздник.

Наша соседка по этажу работала на фабрике мороженого. Иногда она приносила домой трехлитровый битончик жидкого сливочного пломбира и угощала нас. Мне тогда казалось, что ничего вкуснее этого быть не может. Несмотря на все это, жизнь не казалась трудной. Ребенок был большой радостью, и мои дни были наполнены заботами о нем и о семье в целом, которые были вполне естественными. В институте я взяла акдемический отпуск на год.

Весной я оформилась работать дворником в нашем же доме, и, гуляя с коляской, подметала двор и улицу. По выходным Володя мне помогал. К тому времени он уже работал таксистом, и жить нам стало легче.

Скоро я стала замечать, что Володя выпивает. Он приходил домой и от него пахло перегаром. Объяснял, что это пустяки, просто по дороге домой выпил пива, чтобы снять нервное напряжение после работы. Это стало учащаться, я находила дома спрятанные бутылки вина, и на этой почве у нас начались ссоры.

Летом мои родители разменяли квартиру, сами переехали в трехкомнатную, а у нас появилась своя однокомнатная квартира.

Мы расписались, когда Егору было шесть месяцев, и устроили небольшую свадьбу в нашей новой квартире. Народу было немного — родственники и близкие друзья. И хоть у меня и было длинное белое платье и фата, эта свадьба все-таки была не такой, о какой я мечтала. Володя под конец сильно напился, и мне было очень обидно и стыдно перед моими родными.

Когда Егору исполнилось полтора года, мы стали думать, куда бы нам уехать, так как продолжать жить в Москве не хотелось.