Рыжик на обочине

2

На следующее утро, довольно рано, на грани пробуждения, Майке приснилось, будто в проходе супермаркета он наткнулся на малыша. Завернул за угол — и вот он, сидит в одном подгузнике на полу перед полкой с хлопьями для завтрака.

Майка резко остановился и уставился на ребенка. Ребенок в ответ уставился на него, вполне жизнерадостно — типичный круглолицый розовощекий младенец с пушком коротких светлых волос. И ни одного взрослого в поле зрения.

Майка медленно приходил в себя, словно проталкиваясь сквозь слои сна. Открыл глаза, поморгал, уставившись в потолок. Все еще тревожила мысль, что делать с ребенком. Отнести в бюро находок, наверное, но для этого ребенка придется взять на руки, а вдруг он заплачет? И тут ему на помощь прибегут родители и — вполне вероятно — сделают неверный вывод или даже обвинят Майку в попытке похищения. Как же их убедить, что он ничего дурного не имел в виду? Со стороны-то его действия выглядели скверно.

Он выключил будильник прежде, чем заработало радио, и выбрался из постели, но младенец так и застрял у него в голове. Он никак не мог понять, почему малыш выглядел таким невозмутимым. Тот словно заранее знал, что Майка вот-вот придет. И даже во время пробежки, глотая колкий воздух, Майка вновь ни к селу ни к городу подумал, что если бы сейчас ухватил младенца ледяными руками, напугал бы его до колик.

Скривился и прибавил скорость, стряхивая с себя остатки сна.

В такой час все тротуары принадлежали ему одному. Чуть позже выступит рать собаковладельцев, заспешат матери, провожающие детей в школу. Его маршрут представлял собой сильно вытянутый овал — сначала на север, потом на запад, а там, на западе, школ полно.

Майка никогда не бегал в очках. Ненавидел это ощущение, когда они подпрыгивают на носу, потому и не надевал. А еще туманятся, когда он потеет. Жаль, конечно, потому что в последние годы он стал видеть намного хуже. Не ослеп, разумеется, ничего подобного — просто он старел, как неделикатно пояснил его окулист. По ночам дорожная разметка становилась почти неразличимой, на прошлой неделе он попытался раздавить черного паука, а на самом деле это был клубок ниток. На пути домой он и сегодня, как обычно, на миг принял выцветший до блекло-розового оттенка глиняного цветочного горшка пожарный гидрант за ребенка или очень приземистого взрослого. Что-то такое было в скругленной верхушке гидранта, проступавшей постепенно, по мере того как Майка спускался по склону дороги к перекрестку. Да что там этот рыжик делает на обочине? — спрашивал он себя каждый раз, потому что хоть и знал уже, что это всего лишь гидрант, но каждое утро на один краткий миг снова и снова обманывался.

Оставив загадочный гидрант позади, Майка перешел на шаг, отдуваясь, уперев руки в бедра, стараясь вобрать больше воздуха в легкие. Он миновал «Миссию доброты» и магазин автозапчастей, на своей улице прошел мимо хозяйства, где разводили форель, и свернул на потрескавшиеся камни дорожки к дому. На ступеньке сидел юноша в бежевом вельветовом блейзере — юноша или даже мальчишка, едва ли ему исполнилось двадцать.

— Привет, — сказал он Майке, вставая.

— Привет, — ответил Майка и слегка отклонился от прямой, поднимаясь по ступенькам, чтобы обойти мальчика.

— Э, — пробормотал мальчик.

Майка обернулся к нему.

— Вы здесь живете? — спросил мальчик.

— Ага.

А паренек из богатеньких, прикинул Майка. Красивый, ухоженный, держится уверенно. Аккуратно подстриженные темные волосы подчеркивают форму головы, воротник белой рубашки сзади стоит ровно, рукава блейзера засучены почти до локтей (Майка считал это манерным).

— Мистер Мортимер? — спросил мальчик.

— Да?

— Мистер Майка Мортимер?

— Да?

Мальчишка вздернул подбородок и произнес:

— Я Бринк Адамс.

Ожидаемо — какое-нибудь вычурное имя. Бринк.

— Что ж, привет, — выжидающе ответил Майка.

— Бринк Бартелл Адамс, — с нажимом добавил мальчик.

Он вкладывает в это какой-то смысл? Да, но какой?

— Будем знакомы, — сказал Майка.

— Сын Лорны Бартелл.

Майка уронил руки, до той поры упиравшиеся в бока, и сказал:

— Ого!

Бринк несколько раз кивнул.

— Лорна Бартелл! — сказал Майка. — Быть не может. Как у Лорны дела, а?

— У нее все в порядке.

— Подумать только, — сказал Майка, — я про Лорну не вспоминал уже лет… Ну и ну! Чем она теперь занимается?

— Она юрист, — сказал Бринк.

— Неужели! — сказал Майка. — Вот уж не ожидал.

— Почему не ожидали? — спросил Бринк, склонив голову набок. — А кем вы ее себе представляли?

По правде говоря, Майка никогда об этом не задумывался.

— Да ладно, — сказал он, — последний раз, когда мы виделись, она была всего лишь, сколько помню, первокурсницей, типа того…

— Второкурсницей, — поправил его Бринк.

Мальчик ошибался, но Майка не стал спорить.

— Во всяком случае, тогда она, думаю, еще и сама знать не знала, кем собирается стать, — сказал он.

Казалось, Бринк все еще чего-то ждет, но Майка понятия не имел чего.

— Так что? — спросил он. — Живете здесь поблизости?

— Нет, я проездом, — сказал Бринк. — Решил заглянуть к вам.

— Ну это как-то…

— Найдется время выпить кофе, например?

— Хм, конечно, — сказал Майка. — Зайдете?

— Спасибо.

Будь Майка один, он бы отпер парадную дверь и прямиком направился в свой полуподвал, но тогда пришлось бы провести Бринка через комнату для стирки и бойлерную, а это почему-то казалось неправильным, хотя Майка и не сумел бы объяснить почему. Он спустился с крыльца и пошел по боковой дорожке к парковке. Бринк следовал за ним по пятам.

— Где сейчас живет мама? — кинул ему через плечо Майка, когда они спускались по наружной лестнице. Голосу его вторило слабое эхо.

— Она в Вашингтоне.

— Вот как?

Он забыл название городка, откуда Лорна родом, это было какое-то местечко на западе Мэриленда, она собиралась вернуться туда после учебы. Говорила, что жить может только среди гор, ей, мол, нравится, как они смягчают линию горизонта, где земля встречается с небом. И вот как оно обернулось! Юрист в Вашингтоне. Взрослый сын, который закатывает рукава блейзера.

Майка отпер заднюю дверь, отступил, пропуская вперед Бринка.

— Предупреждаю: сливки у меня закончились, — сказал он, входя в кухню.

— Ничего страшного.

Майка указал на один из стульев у пластикового стола. Бринк выдвинул стул и уселся. Глянул в сторону гостиной зоны, в которую переходила кухня.

— Прошу прощения за беспорядок, — сказал Майка. — Я стараюсь покончить с пробежкой тут же, как проснусь.

А сразу после пробежки он принимал душ. Пот уже подсыхал на спине, кожу пощипывало. Но Майка достал из шкафчика молотый кофе и принялся отмерять его ложечкой. Кофе он варил в старом электрическом перколяторе, который нашел в квартире при переезде. Стеклянная крышка была обмотана посеревшим пластырем, внутрь не заглянешь, но кофе получался неплохой. Майка налил в перколятор воду и включил его.

— С сахаром? — спросил он.

— Да, спасибо.

Майка выставил на стол сахарницу, положил возле нее ложку. Сел напротив Бринка и всмотрелся: да, Бринк вполне может быть сыном Лорны, хотя если бы парень сам не сказал, Майка бы не догадался. Такие же темные волосы (только у Лорны были длинные, струящиеся) и глаза — тоже темные и с острыми уголками, словно глаза лани. А рот другой. Верхняя губа изогнута, посередине ямочка — у Лорны рот был прямой и строгий.

— Значит, — заговорил Майка, — мама стала юристом в Вашингтоне. По каким именно делам?

— Работает в правозащитной организации.

— Ясно.

Значит, не крутая женщина-юрист, как ему поначалу представилось. Впрочем, все сходится. Ее семья принадлежала к какой-то из фундаменталистских церквей, и Лорна смолоду намеревалась творить добро. Однако богатенький сынок в эту картину пока не вписывался.

— А чем занимается отец?

— Тоже юрист. Корпоративный.

— Ага.

Майка рассеянно побарабанил пальцами по столу. За спиной булькал перколятор.

— Они оба, типа, очень целеустремленные, — продолжал Бринк. — Все время спрашивают меня, какие цели я себе ставлю. А я понятия не имею! Я только-только поступил в колледж Монтроз! И это, по их понятиям, провал, они-то рассчитывали, что я поступлю в Джорджтаун, где учился отец. Он особенно разочарован. Что бы я ни делал, отцу не угодишь.

— Непросто тебе приходится.

— Мы с ним как вода и масло, — сказал Бринк. — Я больше похож на вас.

— На меня? — удивился Майка. — Что ты обо мне знаешь?

— Вы беретесь за разную работу. Вы не упертый профессионал-карьерист.

Превосходно, теперь он — образец для никчемушников.

— Откуда тебе это известно?

— Мама говорила.

Майка сморгнул. Лорна продолжала интересоваться его жизнью?

— Я нашел вашу фотографию в коробке из-под обуви, — сказал Бринк. — Среди других фотографий ее университетской поры. Вы с ней стоите под кизиловым деревом, и вы обнимаете ее за плечи. Я показал эту фотографию маме и спросил: «Кто это?» — и она ответила: «О! Это Майка. Майка Мортимер» — и сказала, что вы были ее любовью. На всю жизнь.

— Она так сказала?

— Ну, она сказала, что она тогда так думала.

— А!

— Я спросил, где вы теперь, и она сказала, когда она в последний раз слышала о вас, вы были кем-то вроде компьютерного гуру в Балтиморе. Ей говорила тетя Марисса.

— Тетя? А! — отозвался Майка. Должно быть, Марисса Бэйрд, решил он, — соседка Лорны по университетскому общежитию.

— Мама сказала, вы часто меняли траекторию, так что она не была уверена, занимаетесь ли вы этим по-прежнему.

Перколятор забурлил, забился в припадке — значит, кофе почти готов. Майка встал и пошел за кружками. Подождал, пока унялось бурление, наполнил кружки, принес их на стол.

— Тетя Марисса все еще ездит на встречи выпускников, — сказал Бринк. — Она знает все про всех.

— На нее похоже, — сказал Майка и подвинул сахарницу Бринку.

— Вас не очень трудно было найти, — сообщил Бринк.

— Да, наверное, не особо трудно, — согласился Майка.

— «Майка Мортимер, хозяин». Прямо как вывеска магазина в вестернах, верно? Клево!

— Спасибо на добром слове, — сухо ответил Майка.

Отхлебнул кофе. Уставился на полосу солнечного света на полу. Та малость света, что просачивалась в окно над раковиной, всегда принимала форму горизонтальной полосы.

— Вопрос в том, зачем тебе понадобилось меня искать, — сказал он.

Бринк размешивал сахар в кружке, но тут остановился и поднял голову.

— Понимаете, — сказал он, — всем очевидно, что я не вписываюсь в семью. Среди них я словно… словно урод какой. Они все такие… А я похож на вас.

— Ты же меня совсем не знаешь, — напомнил Майка.

— Гены тоже что-то значат, — возразил Бринк, пристально глядя ему в глаза.

— Гены?

Бринк молчал.

— Не понимаю, — сказал наконец Майка.

— Думаю, вы все поймете, если подумаете, — сказал Бринк.

— В смысле?

Бринк демонстративно вздохнул.

— Нужно все словами? — спросил он. — Вы и мама… Вы были вместе… Мама забеременела…

— Что?

Бринк все так же пристально смотрел на него.

— Но мама ведь не говорила, будто я имею к этому какое-то отношение! — сказал Майка.