Артур Пеппер и загадочный браслет

— Значит, вы побывали в Париже?

Артур кивнул. Он рассказал Бернадетт о Сильви и ее свадебном бутике и о том, что Люси познакомилась с очень приятным молодым человеком, который работает официантом. Он вручил Бернадетт лавандовый мешочек-саше, завернутый в розовую бумагу.

— Что это? — удивилась Бернадетт.

— Маленький подарок, чтобы выразить мою благодарность.

— Благодарность за что?

Артур пожал плечами:

— Вы мне так помогали…

Бернадетт развернула бумагу, повертела мешочек в руках, поднесла к носу.

— Это замечательный подарок.

Артур рассчитывал, что она улыбнется или обнимет его, — и что-то дрогнуло у него внутри, когда Бернадетт ничего такого не сделала. Это, конечно, безделушка, но вручить ее Бернадетт Артуру казалось важным. Он хотел показать, что ценит ее и дорожит ее дружбой. Этот маленький мешочек символизировал большие чувства. Но откуда Бернадетт было об этом знать? Надо было приложить к подарку записку с какими-нибудь теплыми словами — тем более что Бернадетт сейчас так нелегко приходится. Значит, надо попытаться выразить это словами. Во рту у Артура пересохло.

— Вы очень добрый человек, — наконец выдавил он.

— Спасибо, Артур.

Они закончили обедать. На душе у Артура было неспокойно. В животе нехорошо бурчало, и он не был уверен, что сэндвич и пирог останутся там надолго. К тому же он не только разволновался о Бернадетт, но и извелся в ожидании звонка от Сонни, чтобы задать ей все мучающие его вопросы.

— Вам никогда не было интересно, как жил Карл до вашей встречи? — спросил он как можно небрежнее, убирая со стола тарелки.

Бернадетт удивленно вскинула брови, но все же ответила:

— Когда мы встретились, Карлу было тридцать пять, поэтому, разумеется, до меня у него были другие женщины. И он уже даже был женат до меня. Я его ни о чем не спрашивала, потому что ничего не хотела знать, если вы это имеете в виду. Я думаю, не имеет значения, сколько женщин у него было — две или двадцать. Мне только жалко Натана. Он так рано потерял отца.

Артур понимал: Бернадетт он может довериться. Она порядочный человек, и она его друг, пусть сегодня она и ведет себя холодновато. Но заводить разговор о больнице, похоже, было пока рано.

— Вы что-то хотите мне рассказать, или мне только кажется? — спросила Бернадетт.

Артур закрыл глаза и увидел себя сидящим на стуле перед студентами, выставив напоказ голое белое тело все в морщинах. Увидел, как обольстительно улыбается своему портретисту Мириам.

— Я… — произнес Артур и остановился, не зная, как это сказать, и сомневаясь, стоит ли говорить вообще. — Я просто не понимаю, почему Мириам выбрала меня. Ну, просто посмотрите на меня. Ведь смотреть-то не на что. Ни амбиций, ни стремлений. Я не умею ни писать, ни рисовать, я вообще ничего не могу создать. Слесарь, и больше ничего. Как же скучно ей, наверное, было со мной.

Бернадетт удивленно нахмурилась. Такой исповеди она явно не ожидала.

— Почему же вы считаете, что ей было скучно? Откуда вы это взяли?

— Не знаю, — со вздохом сказал Артур. Вся эта история, все эти загадки его утомили. — У нее была такая яркая жизнь до того, как мы встретились. И она все это от меня скрывала. Она жила со скучным стариком, а вспоминала, наверное, все, что было прежде, — писателей, художников, тигров, Индию. Она забеременела и вынуждена была довольствоваться той жизнью, которую я мог ей дать, но в действительности ей хотелось совсем другого. — К своему стыду, Артур понял, что плачет.

Голос Бернадетт звучал спокойно и невозмутимо:

— С вами совершенно не скучно, Артур. Завести детей и жить взрослой, ответственной жизнью — это само по себе приключение. Я как-то наблюдала за вами с Мириам на церковной ярмарке. Я видела, как вы смотрели друг на друга. Было видно, что вы для нее — защитник. Помнится, я подумала: какая хорошая пара.

— Когда это было? — недоверчиво спросил Артур.

— Несколько лет назад.

— Вы, наверное, ошиблись.

— Нет, — твердо ответила Бернадетт, — это были вы.

Артур в отчаянии тряхнул головой. Он ведь знал, что Бернадетт не может сказать ему никаких волшебных слов, которые все исправят. Надо было держать свои мысли при себе, а рот на замке, а не самоедством заниматься.

— Никто не знает, что его ждет. — Бернадетт встала, собрала тарелки и понесла их на кухню. Она принялась их мыть, хотя даже не доела.

— Оставьте, — сказал Артур, — я помою.

— Мне не трудно. — Голос Бернадетт дрожал.

Артур замер. Похоже было, что она плачет. Не надо было спрашивать про Карла и спорить с ней по поводу церковной ярмарки. А теперь что делать? От неподвижного сидения плечи одеревенели. Бернадетт всхлипнула. Артур уставился в пространство, пытаясь притвориться, что ничего не слышал. Чужие эмоции были для него неразрешимой проблемой.

— С вами все в порядке? — негромко спросил он.

— Со мной? Конечно. — Она выключила воду. Но когда Бернадетт повернулась, чтобы повесить кухонное полотенце, Артур увидел, что в глазах ее стоят слезы.

Он вспомнил разговор, который однажды произошел между ним и Мириам. Он спросил ее, что она хочет на день рождения, а Мириам ответила, чтобы он не беспокоился — ей ничего не надо. И Артур ограничился поздравительной открыткой и букетиком белых фрезий. В тот вечер Мириам с ним почти не разговаривала, и, когда Артур наконец поинтересовался, отчего она такая злая, Мириам ответила, что ждала подарка.

«Но ты же сказала, чтобы я тебе ничего не дарил», — возразил Артур.

«Да, но это была лишь фигура речи. Представь себе: ты видишь, что женщина расстроена, и спрашиваешь ее, в чем дело, и она отвечает: ни в чем. Но она не это хочет сказать. Она имеет в виду, что что-то не так, и ты должен спрашивать до тех пор, пока не получишь ответ. Ты должен был купить мне подарок, даже если я сказала, что мне ничего не нужно. Это был твой шанс показать, что я тебе не безразлична».

С тех пор Артур усвоил: когда женщина что-то говорит, она может иметь в виду нечто прямо противоположное.

— Мне кажется, что с вами не все в порядке, — сказал он. Подошел к Бернадетт и положил ей руку на плечо.

Бернадетт окаменела.

— Возможно. — Она взяла тарелку и принялась тереть ее посудным полотенцем.

Артур забрал у нее полотенце, сложил и положил на столешницу.

— В чем дело? Что случилось?

Бернадетт не поднимала глаз, раздумывая, стоит ли откровенничать с Артуром.

— В прошлом месяце я пошла на танец живота, и, когда переодевалась, обнаружила уплотнение в… в груди. Мой врач отправил меня провериться на рак. Результаты будут завтра.

— Ясно… я… э-э… — Артур не знал, что сказать. Натан оказался прав.

— Мой врач говорит, что такое бывает и надо просто провериться. Но моя мать умерла от рака груди, у моей сестры он был, и у меня, скорее всего, есть. — Бернадетт заговорила быстрее: — Карла нет, а Натан уедет в университет, и я не понимаю, как я со всем этим справлюсь. Я ничего Натану не говорила. Не хочу, чтобы он волновался из-за меня.

— Я могу вас отвезти на обследование…

— Вы уже год за руль не садились.

— Я много ездил по работе. Уверен, что справлюсь.

Бернадетт улыбнулась:

— Большое спасибо, но нет.

— Вы так много сделали для меня.

— Со мной не нужно расплачиваться.

— Я не пытаюсь с вами расплатиться. Я предлагаю вас подвезти. По-дружески.

Бернадетт, казалось, не слышала его.

— Натану всего восемнадцать… Если что-то случится… Сначала Карл, теперь я…

— Попытайтесь успокоиться. Пока нет результатов, ничего не известно. Завтра все станет ясно.

Бернадетт глубоко вздохнула, задержала дыхание и выпустила воздух через нос.

— Вы правы. Спасибо, Артур.

— Я могу заехать за вами на такси. Вам не обязательно проходить через все это в одиночку.

— Вы очень добры. Но это мое дело. Я поеду в больницу одна.

— Натан, наверное, сильно волнуется.

— Я от него все скрыла. Он ничего не знает.

Артур не был уверен, стоит ли сообщать ей о визите Натана и о том, что тот сильно беспокоится. Пока он раздумывал, зазвонил телефон.

— Ответьте, — сказала Бернадетт. — Мне все равно пора идти.

— Вы уверены? Перезвонят, если надо.

Она покачала головой.

— Я пойду, не провожайте. Спасибо за обед. Все было замечательно.

— На сколько вам врач назначил?

— На вторую половину дня. Телефон на кухне звонит.

— Сообщите, как все прошло.

— Ответьте на звонок…

Артур нехотя открыл дверь на улицу. Бернадетт вышла. Наблюдая за тем, как она идет по садовой тропинке, Артур рассеянно поднял трубку телефона.

Женский голос звучал четко и уверенно. И настолько холодно, что он поежился.

— Артур Пеппер?

— Да.

— Насколько я понимаю, вы меня искали. Меня зовут Сонни Ярдли.