Когда порвется нить

Нина не хотела говорить о последних днях, о редком пороке сердца, который так и не обнаружили до самой смерти. Она не хотела говорить о финале. Она рассказала о жизни.

– Легко смотреть на время, проведенное вместе, и думать, что нам не повезло. Но разве не лучше потратить десять лет на настоящую любовь, чем сорок лет на скуку, усталость или горечь? Когда мы думаем о величайших историях любви, которые когда-либо были написаны, мы смотрим, сколько они длились. Многие из них были даже короче, чем наш брак с Морой. Но наша история – моя и Моры – была глубокой и цельной, несмотря на ее продолжительность. Это была цельная, чудесная история сама по себе, и, хотя мне было отведено больше глав, чем Море, ее страницы ни в коем случае нельзя пропустить. Я буду перечитывать их снова и снова до конца жизни. Наше десятилетие вместе, наша история – это дар судьбы.

Лица на последних рядах расплывались, поэтому Нина вытерла глаза скомканной салфеткой и посмотрела на речь перед собой. Она была обязана закончить ее ради Моры.

– Мора, конечно же, дала мне последнее напутствие, пожелав, чтобы ее голос был последним, который мы услышим на ее службе: «Скажи всем, что я всегда хотела быть исследователем. Что я всегда стремилась сделать первый шаг, первой нырнуть в ледяную воду, первой попробовать незнакомую еду, первой выйти на сцену и спеть. И теперь я буду первой, кто узнает, что будет дальше, первой, кто узнает, что ждет всех нас. Я обещаю как следует все разузнать, чтобы рассказать вам обо всем, когда придет ваша очередь».

Через несколько недель после службы Нина наконец покинула родительский дом и вернулась к себе – одна, чтобы закончить свою книгу. Над сборником рассказов о нитях и людях, которые использовали их во благо, она работала почти три года. Страница посвящения была уже напечатана – «Море»; просто и честно, но Нина медлила расставаться с рукописью, не хотела передавать ее редактору.

В тот вечер Нина снова перечитала все истории.

Женщина, родившаяся с геном рака груди, которая никогда не ожидала, что получит длинную нить, а теперь возглавляет прогресс в области лечения рака. Двадцатитрехлетний парень, выросший в бандитском квартале, чья длинная нить дала ему надежду на спасение, сейчас руководит программой внеклассного обучения для молодежи из группы риска. Коротконитный, который нес свой ящик в рюкзаке, когда покорял вершину Эвереста.

О Море тоже была история. Работая в фонде Джонсона, она рассказала общественности о самопожертвовании солдата-коротконитного, и развернувшаяся кампания в прессе привела к окончательному поражению Инициативы ОБПС в Верховном суде. Такого влияния на события целой страны Мора никогда не могла себе представить.

Мора велела бы ей сдать книгу, подумала Нина. Отпустить. Время пришло.

Нина вспомнила один из последних разговоров с Морой.

– Ты всегда была сильной, неизменной, опорой всем. Ты все планировала, – сказала тогда Мора. – Именно поэтому я хочу, чтобы ты осталась такой же, хорошо? Ты не можешь рассыпаться на куски. Ты нужна Эми и Бену, их детям, и ты должна жить дальше. Обещай мне, что будешь всем опорой. И по-прежнему будешь строить планы.

Но у Нины сейчас было только два плана: опубликовать эту книгу и пережить следующий год. Завтра она приступит к первому. Сегодня вечером ей нужно было побыть наедине с этими историями, с историей Моры, прежде чем поделиться ими с миром. ЭМИ

Как и все супружеские пары, Бен и Эми ссорились.

Она ворчала на него за то, что он не выносит мусор, не загружает как нужно посудомоечную машину. Иногда он считал, что она слишком осторожна и излишне оберегает детей, настаивая на том, что их дети, Вилли и Мидж, уже готовы снять тренировочные колеса и кататься на двухколесных велосипедах.

Они закатывали глаза и повышали голос, но каждый из них находил удивительное успокоение в ссорах, в этой естественной части брака и воспитания детей, понимая, что их собственная жизнь – несмотря на необычные проблемы – может быть такой обычной, такой восхитительно нормальной.

Бен хотел, чтобы все произошло быстро. Он внес первый взнос за дом в пригороде еще до рождения Вилли, и у них с Эми появились двое детей, которые довольно быстро росли. Их первые шаги, первые слова, первые увлечения – все это появилось быстро, и вскоре они уже учились играть на пианино и бросать баскетбольные мячи. Бен и Эми сделали все возможное, чтобы у них остались воспоминания на всю жизнь, воспоминания о том времени, когда они были вчетвером. Бен тренировал спортивные команды младших лиг, в которых играли его дети, и брал уроки рисования с каждым из них. Эми читала им на ночь в постели, унося малышей в далекие страны. Родители Эми и Бена переехали и поселились поблизости. Они заботились о внуках, заваливая дом игрушками и угощениями, а Нина стала «супертетушкой», как они с Морой однажды пошутили, приглашая детей в город на ежемесячные ночевки в своей квартире.

И всякий раз, когда Бен и Эми в суете дней оглядывали свой дом, они видели те самые вещи, в существовании которых Бен когда-то сомневался: воспоминания и память их семьи, их очень насыщенной совместной жизни. Полки, на которых когда-то аккуратно стояли любимые романы Эми, теперь были завалены детскими книгами. Фотографии лета, проведенного на Французской Ривьере, и зимы в Санкт-Петербурге – два путешествия до появления Вилли. Голубое сервировочное блюдо, которое Бен разбил на первом Дне благодарения, когда они принимали родных у себя. Самокаты, головоломки, электрическая клавиатура, оставшиеся с прошлых дней рождения и праздников. Чертежи зданий, которые Бен помогал проектировать, и письма в рамке от трех бывших учеников Эми, которые уже выросли и сами стали учителями. А в альбоме, спрятанном в столе, все письма, которые они когда-то писали друг другу.

Бен и Эми не удивились, когда Бену поставили диагноз. Они были готовы. И Бен сразу же понял, что не будет переезжать в больницу. Он останется дома, с женой и детьми, как они и планировали.

Нина спросила сестру, вернется ли она в город после ухода Бена, и Эми представила свою жизнь в доме без Бена: холодильник, забитый замороженными запеканками, соседи, торжественно качающие головой каждый раз, проходя мимо ее лужайки. Но это был дом, где Бен настоял на том, чтобы перенести ее через порог, когда они переехали, несмотря на то что она была на пятом месяце беременности. Это был дом, где он целую неделю строил качели на заднем дворе. Она не могла покинуть их дом.

Однажды вечером Нина сидела за кухонным столом с Эми и Беном, а Бен составлял завещание. К удивлению Нины, Бен откинулся на стуле, посмотрел на них и сказал, что он доволен. Он доволен тем, что узнал о длине своей нити, доволен, что разделил самые счастливые годы своей жизни с Эми, Вилли и Мидж, и доволен, что не оставит дела своей семьи в беспорядке.

После того как Бен ушел спать и сестры остались одни, Нина спросила Эми, довольна ли она своим выбором.

– Наверное, я еще могу передумать, – сказала Эми. – Но вряд ли. Раньше я подолгу фантазировала, воображая будущее, рисуя несколько вариантов различных «что, если». Но с тех пор как родились Вилли и Мидж, у меня больше не было таких видений. Я думаю, что, став мамой, я иначе смотрю на настоящее.

– Потому что стоит на минуту отвлечься, как дети опрокинут что-нибудь на плите? – спросила Нина.

– Ну, да, конечно, – засмеялась Эми. – Но дело не только в этом. Я тоже раньше задумывалась о том, что эти другие версии меня могут вести другую жизнь, но теперь я знаю, что моя жизнь и есть та, для которой я предназначена. Я чувствую это каждый раз, когда целую их пухленькие щечки или смотрю, как Бен поднимает их на спину.

Эми на мгновение замолчала.

– Конечно, получить длинную нить, как у тебя, – это величайшее благословение, – добавила она. Потом взяла телефон и посмотрела на экран, где высветилась фотография Бена и детей, которые собирали конфеты на прошлый Хеллоуин. – Но я и сама чувствую себя благословенной.

Сберегательные счета для Вилли и Мидж в колледже, закладная на дом, обновленная версия завещания Бена – все было в порядке. И все – родители Бена и Эми, Нина, Вилли и Мидж – были готовы, насколько это было возможно.

Но никто не был готов к звонку из полицейского управления, сообщившего, что машина Бена и Эми попала в аварию на шоссе, когда они ехали домой после одного из визитов Бена к врачу.

– Я очень сожалею о вашей потере, – сказал полицейский. Но это была большая потеря, чем все ожидали.

На следующее утро после аварии Нина, убитая горем и невыспавшаяся, наткнулась на шкаф сестры и достала коробку, которую Эми хранила там нераспечатанной последние четырнадцать лет. Нина уже знала, что находится внутри, чего никогда не видела ее сестра, но она хотела увидеть это своими глазами.

Нить Эми.

Оканчивающаяся в тот же день, что и нить Бена. Она была такой с самого начала.

Нина нежно вынула нить из коробки и взяла в руки жизнь сестры, а потом прижала ее к груди, не сдерживая рыданий. НИНА

Дети никогда не входили в ее планы, но Нина, ни секунды не сомневаясь, приняла Вилли и Мидж. Хотя им было всего одиннадцать и девять лет, они невероятно напоминали ей Эми. У них было ее воображение, ее глаза. В детях жила частичка сестры, которая навсегда останется с Ниной.

Она знала, что Эми хотела, чтобы ее дети продолжали жить в своем доме, поэтому Нина продала квартиру на Манхэттене и переехала в дом в пригороде, где и родители Бена, и ее собственные жили в квартирах неподалеку, так что Вилли и Мидж никогда не оставались одни.

Нина знала, что никогда не перестанет скучать по ним, Эми, Море и Бену. Но она выполнит свое обещание. Она не впадет в отчаяние и не рассыплется на части. Теперь она будет опорой для Вилли и Мидж. Она будет строить планы для всех троих.

Прошел год, и Нина с детьми сумели восстановить свою жизнь, стали семьей.

Раз в месяц Нина возила Вилли и Мидж в Нью-Йорк, где они втроем ходили в музей или зоопарк или Нина позволяла детям бродить по огромному магазину игрушек.

В редких случаях, когда они оставались на ночь, например после позднего бродвейского шоу, они всегда останавливались в отеле в стиле бозар на окраине города – это было одно из последних зданий, перестроенных по проекту Бена. В результате годичной реставрации столетний отель, бывший в запустении, превратился во дворец, достойный своей истории. Бен намеренно выбрал этот отель для своего последнего проекта. «Он хотел дать зданию вторую жизнь», – вспомнила Нина. Жизнь, которой теперь жили его дети.

Однажды вечером после долгого дня, проведенного за изучением костей динозавров в Музее естественной истории, Нина повела детей через дорогу в Центральный парк. Под тенью деревьев, сквозь ветви которых пробивались последние лучи солнца, семья из трех человек остановилась, чтобы посмотреть на скамейку Эми.

Нина протянула руку, складки кожи на которой только недавно начали выдавать в ней женщину за сорок, и провела пальцами по гладкой серебряной пластине, которую Эми подарила Бену на десятую годовщину их свадьбы, потратив на это девять лет тайных накоплений.