Когда умру, я стану снегом...

45

«Мне сейчас двадцать пять. Я окончила техникум на ландшафтного дизайнера, мечтала всегда об этой профессии. Потом заочку, тоже по профилю — дизайн интерьера и экстерьера. С красным дипломом всё. И работу нашла сразу. А Родители у меня погибли, с десяти лет тетка воспитывала. В общем, хоть и не в родной, но я в семье выросла. Правда, воспитывали меня очень строго, я всю юность за учебниками просидела. Потом вот случайно встретила Костю. Влюбилась по уши, дружить начали. Костя он хороший, добрый. Жалел меня, что приходится мне жить с родственниками под одной крышей. В последние годы я им, конечно, стала мешать. Можно было бы и переехать к бабушке в пригород, но та ругалась, говорила, что нечего за ней горшки мыть. Есть дочери, пусть заботятся. А с Костей мы полгода повстречались, потом он меня со своей мамой познакомил. Та не рада была, с первого взгляда невзлюбила. Но Костя успокаивал, говорил, что это просто материнская ревность, пройдет. Мы расписались, переехали к ним. Мечтали, что все будет, как у всех. И дружная семья, и дети. Но только Людмила Григорьевна, она меня изживать стала. Чего только не творила, какие только гадости не учиняла. Я плакала, терпела. Сначала Косте и не говорила ничего, да только он сам стал замечать. Потом однажды сказал, что снимет квартиру. Мы переехали, хорошо зажили. Только недолгим наше счастье оказалось».

Катенька замолчала. Сглатывая тугой ком, искала подходящие слова. Ирина не торопила.

«Права, наверное, свекровь. Я во всем виновата. Я его из дома выдернула. Я убила. Она меня винит, а мне и в оправдание сказать нечего. Позвали меня одногруппники-друзья на дачи, на шашлыки. Погода хорошая, хочется подурачиться, погулять, развеяться. Костя согласился сразу, хоть и уставший был. Уехали мы на электричке в Черемушки. Дачные поселки за городом, недалеко. Пообщались с друзьями, поели, решили до речки прогуляться. Только две улицы прошли, а там рядом пожар. Халупа горит, да так скоро, что явно пожарные приехать не успеют. Костя и сам это понимал, он сам в МЧС работал. Оценил ситуацию в два счета. И вдруг писк, крик ли. Будто ребенок плачет. У меня сердце защемило от ужаса, я в Костю вцепилась, плачу. Он на меня посмотрел, на дом, сбросил куртку и как ошалелый бросился внутрь…

А я, как дура, онемела от шока. Ни скорую, ни пожарку не вызвала. Соседи, наверное, позвонили. Минуты, пока он был там, в огне, я думала не переживу. Потом начала рушиться крыша. А его все нет. Я кричала, наверное, упала на землю. Ничего, честно сказать, толком не помню. Он вышел. Обгоревший, живого места на нем нет. В руках полудохлый рыжий котенок, живой. Он его бережно опустил и ко мне уверенно так зашагал. А я понимаю, что это все…»

Застылый взгляд и снова для Кати все перед глазами, как будто происходит сейчас…

… Вой сирен пожарных машин, крики, стенанья, щелчки от камер сотовых телефонов зевак, гомон мужиков, растаскивающих вещи из соседних домов — все утихло. Перестало существовать. В одну минуту не стало ни хмурого неба, ни промерзшей, скомканной земли, ни пронизывающего, пропитанного гарью ветра. Был только он. Его глаза, ясные, чистые, будто и не было для него этой адской боли. И улыбка, словно он только что выиграл в лотерею. Шанс, выпавший один на миллион.

Катя, пыталась его прикрыть своей тоненькой курткой. А он шепчет, хрипит практически: "Не плачь, любимая, не надо. Все будет хорошо. Я знаю".

— Костя… Пожалуйста, потерпи. Скорая уже на переезде, пять минут, и они подъедут.

А он все свое, будто торопится сказать, пока в сознании: "Катюш, перестань. Не об этом сейчас. Ты же все понимаешь, милая. Главное — знай, что я вас очень сильно люблю. Всегда. Каждую секунду. Ты запомнишь? Ты расскажешь? Не плачь, слышишь. Не горюй. Живи, ты обязана жить. А я… Стану снегом… И еще, Катя. Прошу тебя. Очень прошу. Она совсем одна. Всегда одна. Не оставляй ее, прошу. Обещай мне… "