Клерки

Глава 5. Идеальный работник

Штейн встретился с Шиловым в ресторане «Княжичи». Популярное в народе заведение было записано на имя третьего лица, но фактически принадлежало семейству Бориса Зиновьевича. Управляла рестораном дорогая супруга Штейна Клара Венедиктовна. Топы «Атланта» всегда были там желанными гостями. Фридрих Генрихович, руководя департаментом безопасности холдинга, собрал полный архив информации, касающейся Годинского, и хотел вкратце обсудить с коллегой нового назначенца.

Дело в том, что история в бане после корпоратива, получила неприятное продолжение. Оказалось, что Николай Петрович был тайно влюблён в Ирину Александровну. И под словом влюблён необходимо было понимать фанатичное преклонение, сродни религиозному культу, а не детское наивное увлечение красивой девочкой. Был он человек одинокий и кроме работы не имел особого смысла существования. И вот почему-то недостающий смысл жизни он обрёл в коллеге по кабинету, то и дело сверкающей перед глазами стройными ножками. Вот мол она, ради кого стоит просыпаться и жить, выполняя изо дня в день рутинные операции в программах Microsoft office. Стандартная подмена основных маяков человеческого бытия несбыточными миражами больного воображения.

Несколько раз он решался подступится к ней, но Ирина ясно дала понять Николаю, что преклоняться он может, а вот доступ к телу для него закрыт. Недалёкого ума была девушка, испорченная фотографиями красивой жизни в социальных сетях типа Инстаграм. «Вот же живут дамы в роскоши, — размышляла она, — а ведь я-то не хуже буду, где ж мои коврижки?»

Вместо того, чтобы практично рассуждать о быте, создавая семейный очаг, она грезила о золотых побрякушках и дорогих шмотках с бирками мировых брендов. Раз опалив крылышки с первым мужем, она решила, что второй ошибки не допустит. Поставила цель достигнуть вершины, где обитает элита с высокими стандартами и требованиями к поклонникам, но вместо того, чтобы напрягаться, поднимаясь наверх, просто стояла у подножия ожидая, что к ней спуститься подъёмник и отвезёт её к сверкающей тусовке.

В итоге, спутав подъёмник с автобусом от Bang Bros, она попала на пенную вечеринку с боссом, где и засняли отвратное видео, опозорившее бедняжку на весь интернет. Да так сильно, что пришлось увольняться с работы, менять причёску и красить волосы, дабы не узнали случайно на улице. И если бы не ребёнок, то ещё неизвестно как бы всё у Ирины сложилось?

А вот у Николая Петровича ребёнка не было, и единственная икона, на которую он молился, сменила окраску, обратившись в рогатого дьявола. Воздушный замок, выстроенный его воображением, разрушился в одночасье, а прелестная принцесса, его населяющая, показала своё истинное обличие — алчной распутной шлюхи, готовой перед начальником раздвинуть ноги за повышение в должности или прибавку к зарплате.

Он запил и, в конце концов, терзаемый муками, спустя месяц последовал совету Годинского, наложив на себя руки. Но прежде чем залезть в петлю, накатал в пьяном угаре предсмертную записку, обвинив в случившемся карьериста Владимира Алексеевича. Естественно полиции пришлось разбираться в грязном белье сотрудников «Атланта», чтобы понять: а не довели ли умышленно бедного офисного работника до мыла с верёвочкой?

Нехорошая получилась история, некрасивая, и боссам «Атланта» теперь важно было понять: насколько были правдивы обвинения покойного в адрес Годинского? Никаких улик, ни прямых, ни косвенных не нашли. Поэтому с полицией дело замяли, сославшись на пьяное помутнение рассудка Николая Петровича. Мол, недолюбливал он перспективного новичка, вот и оклеветал почём зря. А для себя решили сделать полный расклад по характеристике попавшего в поле зрения человечка.

— Чист, Борис Зиновьевич, — сказал Фридрих Генрихович Штейну, когда официанты оставили их наедине.

— Никаких нареканий на прошлом месте работы?

— Я тебе больше, Боря, скажу: никаких тёмных пятен ни на прошлой работе, ни в институте, ни в школе, ни даже в садике.

— Это вы так глубоко копнули?

— Удивительно, но факт: информация о Годинском есть с самого рождения. Его жизнь словно прозрачная капля росы, оставила след в базах бюрократических машин с самого рождения.

Штейн усмехнулся:

— И ты хочешь сказать, что он даже не обкакался ни разу в садике?

— Ни в садике, ни в школе, ни на концерте органной музыки в московской государственной академической филармонии, куда он любит заглядывать, слушая космические сюиты Баха и Боэльмана.

— Так он расслабляется после работы?

— Нет, так он учится концентрироваться на выполнении конкретной задачи.

— Не понял.

— В его представлении — это музыкальная йога, позволяющая шаг за шагом следовать за мелодией по семи октавам церковного инструмента. Путешествие нот от вступления до финальной части великих классических произведений развивает способность к стратегическому мышлению, фокусировке на приоритетных задачах и структурному анализу данных.

— Такого не может быть.

— Я тоже так думал до изучения дела Годинского. И скажу тебе так: если бы сотрудники «Атланта» носили нашивки Гимлеровских эсэсовцев, то он бы получил характеристику «Истинный ариец».

— Идеальный работник?

— Настолько идеальный, что монахов, стоящих в одном с ним ряду, можно считать грешниками.

— Ну а семейная жизнь? Он ведь холостой, с бабами значит проблема есть?

— Я сказал, что он идеальный работник, а не идеальный мужчина. В садике — благодарность родителям за примерное поведение; в школе — отличник, не покидающий доску почёта; в университете — два высших образования, и оба диплома красные. В непорочных связях замечен не был: ни в голубой тусовке, ни среди клиентов борделей. Такое ощущение, что он импотент, если бы обратное не говорили медицинские карты. Каждую свободную минуту посвящает саморазвитию: курсы, семинары, повышения квалификации. Раньше я с подобным рвением и самоотдачей не сталкивался.

— Ну а почему он пришёл к нам? Конфликтовал с предыдущими работодателями?

— Мы лучшие на рынке строительства и предлагаем соответствующие зарплаты.

— Значит корыстный, гонится за рублём.

— Средства на счетах имеются, но в должностных преступлениях и откатах участия не принимал. При устройстве к нам, среди приоритетов нового места работы он указал: «Возможность проявить новые знания и раскрытие внутреннего потенциала благодаря расширенным полномочиям». Про высокую зарплату среди прочего не упоминал. SHL-тестирование показало разумную амбициозность, высокую мотивацию, доверие, надёжность, эмоциональный интеллект, и, как результат, возможный карьерный рост. Что, собственно говоря, мы и сейчас и наблюдаем.

— Скажи откровенно, Фридрих, ты считаешь, он замешан в деле с Захаром?

— Нет, думаю это типичный оговор Николая, неудачника, разочаровавшегося в возлюбленной.

— Уверен?

— Просто если это не так, то Годинский ловкач, гладко провернувший всё в лучших традициях преступлений Агаты Кристи. Это пугает, Боря, и я не хочу в это верить.

— Почему?

— Потому что в таком случае мы имеем дело с расчётливым холодным разумом, не способным на эмпатию и человеческие чувства.

Штейн внимательно посмотрел в глаза Шилова, и увидел в них фатализм опытного прагматика, готового к любым сюрпризам непредсказуемой погоды. Он потянулся к рюмке, рассуждая в слух:

— Захар сказал, что именно Годинский отправил его в баню с Ириной. Он непоколебим в убеждении, что всё мероприятие было спланировано заранее и записи с видеокамер сделаны и распространены по его указанию.

— В данном случае, я думаю, что Захар пытается переложить ответственность за собственные грешки на плечи талантливого подчинённого. Служба безопасности банного комплекса не знает, как произошла утечка. Никакой связи охраны с Годинским нет. Это я тебе уверенно заявляю.

— Значит, всё-таки идеальный работник?

— Похоже на то.

— Решено, — улыбнулся Штейн и поднял стопку с ягодной наливкой «Белуги», — вздрогнули?

— Будь здоров, — чокнулся Шилов, опрокинув огненную водичку в лужёную глотку.