Любовь и сон

В коридоре открылась дверь маминой комнаты. Вэл услышала, как, шлепая босыми ногами, мама направилась к туалету. Уже много лет каждую ночь она совершала подобное путешествие. Из уборной донесся шум воды.

Слив. Хорошо.

Мама прошлепала назад в свою комнату, тяжело вздохнула у двери и прошептала молитву — или проклятье, а может, и то и другое. Маму довольно часто посещал Бог. Но она ни разу не обвинила Его в своих прегрешениях. Вэл вопросила тьму: Кто такая Уна Ноккс?

Вздрогнув, Пирс проснулся в той же тьме; сна он не запомнил, только чувство, что его лишили чего-то драгоценного, того, что он приобрел, — но своего ли? Как бы то ни было, лишившись этого (привстав с кровати, весь обратившись вглубь, он пытался поймать ускользающие чувства), потеряв что-то, он безутешно и по-детски разрыдался — из-за потери, ярости, скорби, безутешно, так громко, что сам проснулся; от ужаса его волосы встали дыбом, а завывание эхом отдалось в груди.

Он покачал ногами, свесив их с кровати. Черт, сколько сейчас времени. Схватив стоящий подле кровати будильник, он внимательно посмотрел на циферблат и какой-то миг не мог отличить одну стрелку от другой — не мог поверить ни в то ни в другое время.

Без четверти час? О господи, ночь еще только началась.

Тут зазвонил телефон, и его сердце замерло от ужаса, как если бы в него вонзили кол, — поверить нельзя. Пирс стеснительно поправил рубашку и торопливо поднял трубку.

— Пирс? — Еле слышный голосок, его-то он и ожидал услышать. — Ты спал, да?

— Собственно говоря, нет, — ответил он. — Отчего-то проснулся.

— Ты как?

— А ты?

Сколько же времени должно пройти, прежде чем его сердце перестанет захлестывать ужасная темная волна, когда он слышит ее голос, ее настоящий голос; когда ему кажется, что он заметил ее на улице; когда он пробуждается и понимает, что видел ее во сне: сколько же времени.

— Заболела я, — ответила она. — Болит где-то внизу живота. Инфекция или что.

— Черт, — ответил он. У нее часто были проблемы с мочевым пузырем, какие-то там ферменты: вот где до тебя добрался Скорпион. Доктор Иоганнес знал это. — Сочувствую.

— Меня тут немного выбило из колеи. Слушай: прости за поздний звонок.

— Ничего страшного.

— …просто мне некому больше позвонить.

Он сел на кровать, не выпуская из рук телефонной трубки.

— Конечно, — ответил он.

— Тут такое дело, — сказала она. — Последнее время я не очень-то много работала. Потому как приболела. Просрочила платежи. Хозяин не хочет больше ждать.

Раньше клиенты у нее были серьезные, и доход плыл неплохой. Все прошло. Значит, она тоже отреклась от прошлого, успешнее (подумал Пирс), чем он.

— Электричества так и нет? — спросил он.

— Так и нет, — ответила она. — Сижу при свечах. Послушай. Завтра. Он собирается меня выставить.

— Не может быть.

— Я просто не знаю, кому еще позвонить. Аренда же тут регулируется. Всего-то и нужно — полторы сотни.

— И это все?

— Ну, три. — Пауза. — Я знаю, у тебя самого не много.

— Да нет, как раз много. Сравнительно. Просто их надолго надо растянуть.

— О господи.

— Все нормально, — потерев лоб, ответил он. — Нормально. Я же тебе этим обязан.

— Пирс, — ответила она. — Ничем ты мне не обязан.

— Я знаю. — Он прикрыл глаза рукой.

— Просто ты хороший парень.

— Я знаю. — Главное, не позволить, чтобы она заговорила с ним нежно, он не перенесет этого, не сможет. — Да, да. Мне выслать тебе чек или, или…

Тишина, потом вздох самоукоризны.

— Ты же знаешь, у меня даже нет счета в банке.

Он вспомнил, что вся их квартира была переполнена счетами, они лежали в ящиках на кухне, под подушкой. А теперь, став законопослушным гражданином, она просто не могла позволить себе завести банковский счет.

— «Вестерн Юнион», — предложил он. — Крылатый гонец.[378] Значит, завтра? Последний день.

— Я верну тебе все. Ты же знаешь.

— Ты всегда возвращаешь.

— Расскажи мне о себе. Как твои дела.

— Ну, — ответил он. — Как сказать.

Между ними — тьма и даль, его ночь здесь, ее — там; они оба чувствовали это.

— Поздно уже, в самом деле, — сказала она. — Все не спала, думала. Почему-то о тебе вспомнила только сейчас.

— Да, — ответил он. — Ну, все-таки. Вспомнила.

— Отпущу тебя спать, — ответила она.

Он сидел, уронив телефонную трубку на колени.

Сфинксом называл он ее когда-то — не только из-за того, что она ставила перед ним трудные вопросы, но и потому, что никогда не отвечала на его. Он не мог пожелать, чтобы она не звонила, но звук ее голоса.

Подобно тому как мертвецы появляются на земле в день своего праздника, день всех душ, и принимают из рук живых еду, которая будит в них невыносимый голод, напоминая, что больше никогда они не смогут прикоснуться к ней снова. Уж лучше бы оставались в обители ночи, испив воду забвения.

Выпить, что ли? Но это была бы ошибка, он не создан для такого, ему бы пришлось довольно быстро заплатить двойную цену за краткое утешение.

Он встал и зажег свет, снова подошел к книжным полкам, с которых и начались неприятности; пробежал глазами и руками по корешкам (он так и не расставил их хоть в каком-нибудь порядке). Когда книг было меньше, было проще, тогда он сразу, а, вот она. 1952 год. Корешок вытерся и треснул, но все странички на месте.

«Малютка Енос: Затерянный Среди Миров».

Это был знаменательный год (для всех поклонников комикса, которых, как узнал Пирс, было немало), год Состязания Мыслей, Пристанища Миров и Зеркального Прииска, год, когда появился Робот, слуга Руты,[379] склепанный из листового железа и, кажется, совершенно полый, — он любил болтать с Еносом о Высоких Материях, а разговаривал Робот псевдоматематическими формулами и крошечными значками — гаечками и болтами.

Пирс взял книжку с собой в постель и забрался на смятые простыни. Из внешней тьмы уже налетали крылатые твари и бились о сетку. Положительный фототропизм,[380] послышался голос Джо Бойда.

Гляньте-ка: на той стороне темной улицы в окне Бо Брахмана все еще горит свет. Он холостяк, как и Пирс, и у него-то наверняка есть веская причина засидеться допоздна. Пирс наблюдал за таинственным светом, вслушивался в листву; затем открыл книгу, заранее зная, что увидит.

Вот Аманда Д'Хайе глядит вниз из Царств Света, складывает руки на груди и в нетерпении топает ногой; потом вынимает авторучку, которая брызгает чернилами. Надписывает большой белый квадратный конверт:

Малютке Еносу

Пристанище Миров

Владения Руты

А вот и Малютка Енос в Пристанище Миров (хлипкое сооружение, большей частью сколоченное из дощечек). Сидит в позе, которую в старых книгах по медицине рисовали, желая изобразить человека в тисках Меланхолии: уперся локтем в стол, подпер щеку. Хрр, храпит он. Хррррр. Ххххррррф. Вокруг него, ловя ворон, расположились Утры. Догадайтесь, что он прочитает, если письмо когда-нибудь до него ДОБЕРЕТСЯ! Пирс знал что. Но кого же она попросит его доставить?

«Гермес, — продолжала чтение Вэл, водя пальцем по мелкому шрифту, — в римской мифологии — Меркурий; таким образом, Гермес связан с планетой и металлом, воплощая то и другое; тот факт, что Меркурий — это prima materia[381] Искусства, которому учил Гермес, безусловно, не простое совпадение. В сознании греков Гермес слился с Египетским Богом ТОТОМ (см.). В знаменитом диалоге Платона этому Богу приписывается изобретение письменности, за что его и упрекали другие Небожители: он изобрел искусство памяти, положившее конец запоминанию, способ сохранить секрет, который приведет к тому, что все секреты будут открыты; ему советовали не передавать эти знания людям, но, конечно же, он ослушался».

Она устала от ночи, от науки, бесконечного лепета реки и от лягушек. Шторы задвинуть, что ли?

«Нет никаких сомнений, что именно это единение двух богов легло в основу греческих легенд о Hermes aigyptiacus,[382] написавшем книги тайн; греки прибавили к его имени египетский эпитет Тота — trismegistus, то есть "трижды великий". Ему, человеку или богу, были позднее приписаны десятки сочинений глубокого и загадочного содержания, претендовавших на раскрытие тайн космогонии, магии и освобождения из темницы бытия; с того времени к ним относятся с благоговением. Но, как ни странно, ни тех, кто впервые приписал авторство трудов Гермесу, ни тех, кто позже изучал эти книги, не смутило то, что их автор был Шептуном, Плутом и Вором, чьей первой проделкой стала кража скота дядюшки Аполлона, так что Гермесу пришлось выпутываться при помощи лжи».

Но Вэл захлопнула книгу, прежде чем дочитала до этого места, — она уморилась и теперь сможет заснуть; большая книга лежала у нее в ногах (ей всегда нравилось спать, как она говорила, с Нашими Друзьями из Страны Книг), и свет погас; но все же Вэл неподвижно лежала, открыв глаза, положив руки за голову, глядя на слабое свечение окна.

Кто такая Уна Ноккс?

Роузи сказала, что это шутка: Моя старая подружка Уна Ноккс. Но кто она такая? Кто она ему?