Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

На следующий день Генрих влетел в ее личный сад с побелевшим лицом:

– Линкольн удрал!

– Удрал?

– Исчез, скрылся в ночи. Если это не доказательство его вины в деле о самозванце, пусть свиньи полетят! Он хочет стать королем, Бесси. Я всегда это подозревал.

Картина складывалась вполне правдоподобная.

Все были потрясены предательством Линкольна, а еще больше новостью, что он объявился во Фландрии, где его милостиво приняла тетушка Маргарита, вдовствующая герцогиня Бургундская.

– Теперь мы можем распрощаться с надеждами на мирное разрешение конфликта, – рокотал Генрих, шагая взад-вперед по саду. – Маргарита объявила себя моим врагом. Она пойдет на все, чтобы лишить меня короны. – Он умолк, рассеянно сорвал с куста лист и смял его пальцами. – Ей дела нет до того, что наш брак объединил Ланкастеров и Йорков. Мои лазутчики предупреждают: она готова преследовать меня с неутолимой ненавистью. И судьба только что дала ей в руки мощное орудие в лице Линкольна.

– Боюсь, что так, – сказала Елизавета, плотнее укутываясь в накидку, защищавшую ее от апрельского холода и холода, опустившегося на сердце. – Меня она тоже должна ненавидеть, так как я стала для вас средством обрести корону.

Генрих резко взглянул на жену. Она ляпнула, не подумав, и слишком поздно сообразила, что ее супруг не любит, когда кто-то считает, будто он обязан своим троном ей.

– Я так не думаю, – сказал он. – Скорее, она недовольна тем, что вы заняли ее место старшей дочери Йорков, а потом превзошли рангом как королева Англии. Она глупая и бесстыжая женщина и к тому же опасная: если получит шанс, может стать серьезной угрозой для нас.

– Ей бы следовало радоваться, что ее племянница правит с честью и имеет прекрасного сына, в котором течет кровь ее рода.

И снова Генрих одарил супругу таким же суровым взглядом. Елизавета поняла: это оттого, что она заговорила о себе как о правительнице. Что ж, она правила, хотя и не управляла.

Когда король ушел на встречу с Советом, Елизавета осталась сидеть на скамье, не обращая внимания на холодный ветер, и чувствовала себя виноватой, потому как женщина из ее семьи открыто выступила против Генриха. Это может настроить его против дома Йорков и заставит сомневаться в каждом, кто связан кровными узами с Плантагенетами. Он ведь подозревал ее мать без всяких доказательств ее злого умысла. Может быть, Генрих питал сомнения и в ее верности. Эта мысль угнетала Елизавету.

В тот вечер, пытаясь продемонстрировать поддержку, она пригласила Генриха поужинать с нею наедине.

– Меня очень беспокоит эта ситуация, – сказала Елизавета, когда они принялись за весеннего ягненка с черносливом. – Какие меры вы примете против изменника Линкольна?

Генрих прищурился:

– Я пока не решил.

– Но вы должны действовать…

– Я же сказал, Елизавета, что пока не решил.

Ее осенило: он не скажет ей из недоверия. На мгновение она умолкла, чувствуя, что близка к слезам, а потом едко проговорила:

– Надеюсь, вы не считаете меня изменницей, которая выдаст ваши планы.

У Генриха хватило такта, чтобы продемонстрировать смущение.

– Ни секунды так не думал, – торопливо произнес он. – Простите, что дал вам повод заподозрить такое.

– Я больше не буду встревать в ваши дела, – обиженно произнесла Елизавета.

– Бесси, прошу, давайте не будем ссориться.

– Я всего лишь пыталась поддержать вас, – заявила она.

– Простите, у меня был трудный день. – Он потянулся через стол и взял ее руку. – Я бы предпочел отставить все это в сторону.

Елизавета улыбнулась, по-прежнему неуверенная, сомневается ли он в ней, и перевела разговор на другую тему. Потом она совершила ошибку, сказав, что завтра утром собирается навестить мать.

– Нет, – отрезал Генрих. – Только не сейчас.

– Она не имеет никакого отношения к заговору, – возразила Елизавета.

– Мы этого не знаем, Бесси.

Елизавета раздраженно бросила на стол салфетку:

– Генрих, прошу вас, выбросьте из головы мысль, что моя мать изменница.

– Позвольте напомнить вам, что, если бы ее планы сбылись, вы сейчас были бы королевой при Ричарде, а я – нищим изгнанником, – холодно произнес король.

– Это был не ее план, а его, и она согласилась, увидев, что я готова принести эту жертву; кроме того, мы оставили все надежды на вас. Она этого не желала, Генрих, но только так мы могли обеспечить себе будущее. Сколько еще раз мне придется повторять это?

И вновь Генрих выглядел пристыженным:

– Я не могу ничего с собой поделать, Бесси. Привык не доверять никому.

– Но мне вы можете доверять и моей матери тоже.

Он криво улыбнулся.

– Вы можете! – воскликнула Елизавета. – И я поеду к ней завтра.

Улыбка исчезла.

– Нет, Бесси.

– Неужели сейчас так опасно навестить стареющую женщину в монастыре? – взорвалась она.

– Хотелось бы мне дать ответ на это. И вы меня не ослушаетесь.

– О, я очень верная долгу жена! – ответила Елизавета. – Но мне это дорого обходится. – Она встала. – Вы позволите мне уйти?

Генрих тоже поднялся.

– Не думайте обо мне плохо, Бесси. Я должен заботиться о безопасности своего королевства и принимать во внимание мнение Совета. Потерпите. Как только мы покончим с самозванцем и все успокоится, вы встретитесь со своей матерью.

И ей пришлось удовлетвориться этим.

Генрих поехал на север разбираться с Симнелом. Вторжение могло начаться в любой момент. Когда они с Елизаветой спускались по лестнице во двор, где короля ждала свита, он взял ее за руку:

– Я буду скучать по вас, сariad.

Елизавета понимала, что Генрих хочет сказать больше, так как отношения между ними стали напряженными после ссоры три недели назад.

– Я буду молиться о вашем благополучном возвращении, – ответила она. Разлука страшила ее. Вдруг Генрих не вернется? В этом случае ей оставалось надеяться, что Линкольн отнесется по-доброму к ней и Артуру. И все же какой король потерпит соперника? Стоило только посмотреть, как Генрих относился к Уорику. Елизавета задрожала. – Да пошлет вам Господь великую победу, – с чувством промолвила она, а потом, понимая, что не позволит ему отправиться навстречу неизвестности, пока их размолвка не улажена, Елизавета привлекла мужа к себе, прямо там, на лестнице, и обняла так крепко, что ощутила согласное биение их сердец. – Берегите себя! – воскликнула она. – Возвращайтесь ко мне!

Стоявшие внизу лорды и леди снисходительно улыбались, глядя на них. Некоторые, судя по их виду, были так же взволнованы, как Елизавета.

– Вы можете на это рассчитывать, – промолвил Генрих и опустил на нее нежный взгляд. – Пойдемте. Мне пора в путь. – Он взял Елизавету за руку и вывел за дверь; на улице светило солнце. – Видите, как Господь улыбается нашему правому делу? – сказал король, отмечая прекрасную погоду.

Генрих оседлал коня, подождал, пока супруга подаст ему стремянной кубок, и сказал:

– На Пасху вы наконец получите целиком свое приданое. Я знаю, вам нелегко жить на те средства, которые я выделил вам после нашего брака, но теперь все сильно изменится.

– Благодарю вас, милорд, – ответила Елизавета, опускаясь в реверансе, а Генрих пришпорил коня. – Да поможет вам Господь и вернет вас домой невредимым.

– Благословляю вас, миледи, – откликнулся Генрих и уехал от нее сквозь огромные ворота.

Лорды двинулись следом за ним в боевом строю. Все они выглядели великолепно.

Все произошло так, как Елизавета подозревала. На Пасху, получив свое приданое, она прочла, что служащие казначейства должны выплатить ей все сборы с поместий и прочей собственности, изъятой у вдовствующей королевы Елизаветы. Значит, она получит выгоду от несчастья своей матери. Это казалось неправильным. Но что было делать?

Елизавета раздумывала, не нарушить ли ей запрет Генриха и не навестить ли мать в Бермондси. Нужно было объяснить, что она тут ни при чем. Однако бедняжка разрывалась на части и никак не могла решиться. Ослушаться супруга – это было бы опрометчиво, к тому же ей не хотелось утратить нежность, возникшую между ними при расставании. Несчастной матери придется обождать.

В мае, когда Елизавета гостила у леди Маргарет в аббатстве Чертси, к ней пришел камергер и сообщил, что король вызывает супругу и мать в замок Кенилворт.

– Его милость получил сведения о неминуемом вторжении и приказал мне сопроводить вас обеих к нему.

– Наконец-то Генрих сможет решить эту проблему раз и навсегда, – сказала Маргарет.

– Молюсь, чтобы все поскорее закончилось, – отозвалась Елизавета, сердце у нее стучало от страха. – Не могу вынести мысли, что он подвергает себя опасности.

Первой заботой для нее был сын. В сопровождении епископа Куртене, в доме которого жил Артур, она поспешила в замок Фарнхэм, чтобы забрать свое дитя, а Маргарет отдельно от нее отправилась на север.

– Если изменники совершат вторжение, мы укроемся в аббатстве Ромси, оно удобно расположено на побережье, – сообщил Елизавете епископ, как только они выехали из Чертси. – Оттуда мы можем перебраться за море, где будем в безопасности.

Елизавета молилась, чтобы в этом не возникло нужды, но она должна любой ценой сохранить Артура целым и невредимым. Ему было уже восемь месяцев, серьезный маленький человечек, он поднабрал веса и окреп. Но все равно она пришла в смятение, когда, сидя в увозивших ее на север носилках и держа на руках сына, вновь ощутила тревожное чувство отчужденности.

Вдали показался замок Кенилворт, мощная крепость на берегу большого озера. За этими крепкими стенами никакая беда им не грозит. Генрих тепло встретил Елизавету, но не мог проводить с нею много времени, так как был очень занят – устраивал свой штаб и разрабатывал стратегию боевых действий. В ту ночь он устало повалился на кровать рядом с женой и удовлетворился тем, что просто обнял ее.

– Похоже, у Симнела в Ирландии много сторонников, – тихо проговорил Генрих. – Только Уотерфорд заявил о своей верности короне. Этот негодяй граф Килдэр и другие мятежные лорды короновали парнишку в Дублинском соборе под именем Эдуарда Шестого. Ей-богу, в следующий раз они наденут корону на обезьяну!

– Это не может иметь никакой законной силы, – сонно пробормотала Елизавета, вспоминая, какой популярностью всегда пользовался дом Йорков в Ирландии. – И они просто дураки, если верят, что Симнел – это Уорик.

– Ну, вскоре, коли Господь захочет, мы преподадим им хороший урок. Если бы не угроза вторжения Линкольна, я бы сам поехал в Ирландию и разобрался с ними.

В начале июня армия во главе с Линкольном высадилась в Ланкашире.

– Мы выступаем на защиту королевства, – объявил Генрих, и все засуетились.

У Елизаветы перехватило дыхание, когда, держа Артура на руках, она стояла рядом с Маргарет у гейтхауса в Кенилворте и смотрела вслед своему супругу, который во главе многочисленного отряда маршем двигался в сторону Ковентри.

Затем началось долгое и томительное ожидание новостей. В течение следующих трех недель гонцы доставляли сообщения, что армии двигались к югу, затем свернули на восток, будто вели мрачную игру в догонялки. Потом, когда Елизавета и Маргарет уже думали, что сойдут с ума от беспокойства, еще один вестник, заляпанный грязью с ног до головы, был приведен к королеве и пал перед нею на колени.