Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

Леди Дарси принесла Артура из детской и поставила его на пол, чтобы мальчик, пошатываясь, отвесил поклон родителям. Милый ребенок с рыжими волосами и очень светлой кожей выглядел очаровательно в костюмчике из золотой парчи. Малыш протопал к отцу и выставил вверх ручки. Генрих наклонился и поднял его, к очевидному удовольствию мальчика, который так и остался сидеть на коленях короля, воркуя сам с собой.

– Прекрасный принц, ваше величество, – заулыбался Пуэбла. – Он высок для своего возраста.

Генрих грациозно кивнул.

– Осмелюсь спросить, – продолжил посол, – не позволит ли ваше величество посмотреть на него… э-э-э… раздетого.

Просьба не безосновательная. Суверены должны увериться, что жених их дочери не обладает каким-нибудь уродством.

Генрих улыбнулся, поставил Артура на пол и погладил его по головке.

– Разумеется. Леди Дарси, прошу вас, разденьте его высочество.

Наставница подвела своего воспитанника к камину и принялась снимать с него одежду. Когда мальчик остался голеньким, она покрутила его, как будто играя. Елизавета про себя возблагодарила Господа, что Артур набрал вес и выглядел здоровым.

Доктор де Пуэбла кивнул:

– У вашего величества есть основания гордиться. Принц – ребенок замечательной красоты и изящества. Я вижу в нем множество превосходных качеств. Внешностью он, конечно, напоминает свою прекрасную мать. – Посол отвесил поклон Елизавете. – Я передам все это своим суверенам.

Генрих еще раз милостиво улыбнулся ему, затем подал знак леди Дарси одеть Артура и унести его в детскую.

– Тогда давайте приступим к делу, – продолжил король.

Елизавета восприняла это как намек, что ей нужно удалиться. Однако после обеда Генрих пришел в ее покои хмурый:

– Доктор де Пуэбла явно питает сомнения насчет брака. Он имел наглость заявить, что, принимая во внимание происходящее каждый день с королями Англии, можно только удивляться намерению Фердинанда и Изабеллы отправить сюда свою дочь. И это после того, как я последние три года стремился установить мир в стране. Но, подозреваю, это личное мнение посла, а не его суверенов.

Елизавета тоже почувствовала себя обиженной. Войны Ланкастеров с Йорками остались в прошлом, и в Артуре притязания обеих сторон объединились. Прошло несколько недель напряженного ожидания, а потом они с Генрихом вздохнули с облегчением – в апреле доктор де Пуэбла получил указания от Фердинанда и Изабеллы заключить соглашение о браке между инфантой и принцем Артуром.

Пышное красное платье с отделкой из горностая едва налезло на Елизавету. Она смотрела на себя в зеркало, а горничные с трудом шнуровали его. Только бы ей не растолстеть, как отец, но ему было за тридцать, когда он начал набирать вес, к тому же Эдуард любил хорошо поесть. Нужно следить за диетой.

Придворная дама надела через плечо королеве синюю ленту ордена Подвязки. Это был День святого Георгия в 1489 году. Елизавету ждал пир для кавалеров и дам ордена Подвязки. Она, леди Маргарет и Генрих должны присутствовать на ежегодных церемониях в церкви Святого Георгия – великолепной и еще не завершенной, основанной отцом Елизаветы в Виндзоре. У нее всегда щемило сердце, когда она молилась там, потому что в этой церкви находилась отцовская могила. Прошло уже шесть лет после его смерти, а Елизавета до сих пор тосковала по нему.

Однако на этот раз имелись особые поводы для торжества. В прошлом месяце был подписан договор в Медина-дель-Кампо, которым завершились переговоры о помолвке Артура. Генрих едва ли не потирал руки от радости, так как инфанта должна была принести Англии приданое в двести тысяч крон. Это стало триумфом его международной политики. Признание Испанией поставило Тюдоров на один уровень с величайшими европейскими монархиями.

Пройдет много лет, прежде чем этот брак будет заключен. Артуру еще не исполнилось и трех лет, а Каталина всего на девять месяцев старше его. Елизавета по собственному горькому опыту знала, что помолвки разрывают, и могла только молиться, чтобы этот великий брачный союз стал реальностью.

После торжеств ордена Подвязки Генрих поехал на север, в Йорк. Граф Нортумберленд был убит во время бунта, возникшего в ответ на повышение налогов, король собирался возглавить судебное разбирательство и преподать урок мятежникам.

Возвращение Генриха домой, в Виндзор, оказалось радостным, так как Елизавета могла обрадовать его известием, что снова ждет ребенка.

– Это лучшая новость, какую вы только могли мне сообщить, Бесси, – сказал он, горячо целуя ее. – Теперь вам нужно беречь себя и вашу драгоценную ношу.

Долгие месяцы беременности король суетился вокруг супруги, осыпал ее подарками: рулонами черного бархата, желтовато-коричневого сукна и мягкой льняной ткани, коврами, пуховыми перинами и постельным бельем из голландского полотна. Он установил новые правила уединения перед родами для королевы, следуя подробным советам своей матери, и часто говорил о сыне, который скоро присоединится к Артуру в детской. Ни один муж не мог быть более заботливым.

Елизавете нравилось, что ее балуют, ласкают и потакают ей. Леди Маргарет неотступно была рядом и следила, чтобы невестка ни в чем не нуждалась. Матушку Мэсси пригласили снова, и она побуждала королеву делать дыхательные упражнения. Лето Елизавета провела приятно – много гуляла, загорала в саду, каталась на лодке по Темзе, сплетничала со своими дамами и посещала мать в Бермондси. Она даже съездила в Беркхэмстед и навестила бабушку Йорк. Та сильно постарела, но с удовольствием слушала рассказы внучки об Артуре и жизни при дворе, а при расставании от всего сердца благословила ее.

Накануне Дня Всех Святых Елизавета удалилась в свои покои в Вестминстере. Прежде чем устраниться от публичной жизни, она прошла с процессией на мессу в церковь Святого Стефана, где свет факелов рассеивал осенний сумрак. Когда пропели «Agnus Dei»[31], Елизавету отвели в главную залу, где она стояла под балдахином с гербами и пила поднесенное ей вино с сахаром и пряностями. Затем прозвучал голос камергера:

– Милорды и леди, от имени королевы прошу вас и всех собравшихся здесь молиться, чтобы Бог послал ей счастливый час.

Это был сигнал для Елизаветы удалиться в опочивальню, потолок и стены которой затянули новой синей тканью с орнаментом из золотых лилий и завесили прекрасными гобеленами. Бо́льшую часть комнаты занимала роскошная кровать под балдахином, рядом с которой находилась постель меньшего размера, осененная бархатным пологом с вышитыми на нем ярко-красными розами и накрытая покрывалом с оторочкой из меха горностая. Кроме того, в спальне королевы имелись алтарь, на котором поставили несколько религиозных реликвий, и огромный буфет, полный съестных припасов.

Елизавета повернулась к Маргарет:

– Я вижу, вы приложили к этому руку, дорогая матушка, и не знаю, как отблагодарить вас. Гобелены великолепны.

– Мы решили, что лучше повесить с цветочным орнаментом и пейзажами, чем с людьми, – объяснила Маргарет. – Вдруг младенец испугается темных, глядящих на него фигур.

Елизавета подошла к входу в спальню и поблагодарила ожидавших снаружи лордов, после чего камергер задернул штору, прикрывавшую дверной проем, и затворил дверь. Отныне ни один мужчина, за исключением короля и духовника королевы, не войдет сюда. На время уединения перед родами обязанности служителей двора возьмут на себя дамы.

После обеда Елизавета радостно встретилась с матерью, та приехала навестить ее и останется с нею до рождения ребенка. Еще больше обрадовалась она, когда Генрих, нарушая им же самим введенные правила, попросил их обеих принять нового французского посла, который приходился родственником вдовствующей королеве. Разумеется, леди Маргарет присутствовала на встрече, как всегда дружелюбная, как всегда внимательная. Очевидно, Генрих больше не видел угрозы в матери Елизаветы. И тем не менее – а Елизавета снова просила его об этом – он не позволил ей покинуть Бермондси.

Последний месяц беременности тянулся медленно, развлечений было мало. Спальня производила на Елизавету гнетущее впечатление – все было затянуто тканями, кроме одного окна. Ей хотелось присутствовать на церемонии посвящения Артура в рыцари ордена Бани, для чего мальчика привезли в Вестминстер, однако, хотя протокол позволял это, она не могла никуда пойти, так как у нее в это время начались схватки. К счастью, роды на сей раз прошли быстрее. В девять часов вечера матушка Мэсси положила ей на руки новорожденную дочь – сердитую, пинающуюся малютку с облачком пушистых рыжих волос на голове. Елизавета ощутила в себе прилив любви.

Генрих сразу пришел к ней:

– Прекрасная дева! Cariad, какой бесценный подарок! – Он наклонился поцеловать жену и взял у нее из рук дочку. – Маргарет, – сказал король, сияя улыбкой и обращаясь к матери. – Ее нужно назвать в вашу честь, моя дорогая матушка. – (Малышка сердито глянула на него и замахала крошечными кулачками.) – Она определенно здорова.

– Вы не расстроены, что это не сын?

– Нисколько. – Генрих улыбнулся. – Мы еще молоды, Бесси, у нас много времени. Сейчас я рад этой крепышке. Принцессы – ключ к великим союзам. Мы найдем вам прекрасного принца, да, мое сердце!

Малышка ясно выразила свое недовольство громким криком.

После того как Артура привели повидаться с сестренкой и он погладил ее по головке, сказав благоговейно: «Ляля!» – Елизавету оставили отдыхать. Спала она крепко, утомленная родами, но счастливая и довольная, а мать сидела рядом с нею за шитьем.

На следующий день новорожденную принцессу торжественно отнесли в церковь Святого Стефана, чтобы совершить обряд крещения. Как и в предыдущий раз, Генрих с Елизаветой ждали, пока ее принесут к ним обратно для благословения и положат в дубовую колыбель под парчовым пологом, застланную мехом горностая.

Позже в тот же день в зале парламента Артура сделали принцем Уэльским, а вечером Генрих привел его к Елизавете и рассказал ей, как хорошо вел себя их сын, когда сидел на троне под балдахином с гербами и во главе стола на пиру, устроенном в честь этого события.

– Вы когда-нибудь станете прекрасным королем, – сказал он мальчику.

– Но это произойдет еще не скоро, я надеюсь, – молвила Елизавета, протягивая руку к мужу, пока Артур полз к ней по постели.

Она еще не вставала после родов, когда ей пришло личное послание от короля Фердинанда, который сообщал, что он захватил город Бака в королевстве Гранада и сильно преуспел в борьбе против мавров. «Так как наша победа должна интересовать весь христианский мир, – писал он, – мы посчитали своей обязанностью уведомить о ней королеву Англии». Елизавете это понравилось. Фердинанд легко мог написать одному только Генриху или им обоим вместе, но он признал ее статус законной королевы Англии.

Елизавета раздумывала, как ей ответить на это послание, когда появилась леди Маргарет.

– Не хочу беспокоить вас, Бесси, но несколько ваших дам подхватили корь.

Елизавета инстинктивно склонилась над колыбелью:

– Они были здесь?

– Хвала Богу, нет. Но я считаю, вам нужно оставаться в уединении, пока опасность не минует.