Путешествие в Русскую Америку. Рассказы о судьбах эмиграции

4

Однажды мы заблудились в одном из районов Нью-Йорка — Квинсе. Подъехали к бензоколонке, чтобы узнать дорогу. Кроме нас на бензоколонке заправлялся еще один человек. Американец лет пятидесяти заправлял дорогой лимузин «Линкольн-Континенталь». Один из нас вышел из машины, подошел, спросил: «Не могли бы вы подсказать, как проехать туда-то?»

— А может, поговорим по-русски? — предложил незнакомец.

— Вы здесь давно?

— Восемь лет.

— И как идут дела?

— Отлично! — и он показал на свой серебристо-серый лимузин. Бензоколонка оказалась станцией самообслуживания, и, пока вставляли шланг, пока расплачивались, наш соотечественник все никак не уезжал, ходил вокруг своей машины, что-то рассматривал, потом подошел к нашей. Окно машины было открыто.

— Ну а как вы там, в Союзе? — спросил он. — Все-таки в страхе живете?

— Да какой страх? Газеты вы, что ли, не читаете?

— Вообще-то, конечно, давно не был дома, просто не верится! Меня Миша зовут, а вас?

Мы представились. Миша тут же начал рассказывать о себе.

— Я выжил в Бабьем Яру, — первое, что он сообщил как горькую и гордую награду. — Удивляетесь? Не верите?.. Мне было три года, когда немцы заняли Киев, и всю нашу семью погнали в Бабий Яр, отца, мать, сестру. Мама попросила нашу няню: «Спаси хоть его, Маруся». И когда нас вели, вытолкнула меня, и Маруся меня спрятала, несколько лет скрывала в погребе. Маруся меня потом вырастила, кончил школу, институт, уехал в Ленинград, работал на заводе, был начальником смены. У меня в подчинении было двадцать пять человек, портрет висел на Доске почета.

— А почему вы уехали?

— Обидели меня. Появился еще один еврей в нашей смене, и мой начальник сказал: «Двух евреев в одной смене быть не должно». А тот еврей оказался очень ловким, и мне стало плохо. Он устроил так, чтобы все неприятности валили на меня.

— И только поэтому вы уехали?

— Нет, и у отца моего были неприятности еще до войны, потому что его родной брат был членом Бунда и этот брат, член Бунда, сидел…

Наш собеседник замолчал. Чужая душа — потемки. Правду ли он рассказал о своей жизни или что-то для красоты присочинил?

— А где ваша Маруся? — спросили мы.

— Маруся умерла в Киеве. У нее тоже никого, кроме меня, на свете не было. А в Америку ехать со мной не захотела. Очень обиделся, потому и уехал, — снова повторил он. — В Ленинграде я был при деле, любил свою работу.

— Но вы неплохо устроились, судя по машине.

— Да, работаю в маленькой компании, мы владеем несколькими лимузинами. Сами владеем, сами и возим по вызову.

— Кого?

— Богатых клиентов. Сейчас тоже еду на вызов, встретил вас, заговорился, подождите, позвоню, предупрежу. — Он побежал к автомату, что-то объяснял. Потом вернулся к нам, махнул рукой:

— Ладно, все равно провинился, давайте помогу вам отсюда выбраться. Держитесь за мной.

Мы поехали. На мосту перед развилкой он показал рукой: «Держитесь правее» — и помахал на прощание.