Всем спокойной ночи

К десяти часам я натянула джинсы и кофту, найденную в корзине с грязным бельем, завезла детей к Сьюки Сазерленд, где они должны были поиграть с ее детьми, и сделала коктейль «Кровавая Мэри».

Мы с Джейни провели утро, выпивая за столом в кухне.

— Какая жалость! — Джейни добавила соус «Табаско» в наши стаканы. — Было бы потрясающе, если бы Филипп оказался ее мужем… и братом… и мужем… и братом.

Я сделала глоток и отодвинула стакан.

Сьюки сказала, что дети могут оставаться у нее до двух часов, будет нехорошо, если я приеду под хмельком и уроню еще ниже свою репутацию среди мамаш Апчерча. Если такое вообще возможно.

— Или если бы Лора Линн оказалась ее сестрой, — произнесла Джейни. — Мне это тоже подошло бы.

— Не Филипп Кавано! — возразила я. — Не Бо Бэйд. Не Джоэл Эш. Не Тед Фитч. Что же мне теперь делать? Бегать по Нью-Йорку, стараясь вычислить, с кем еще спала Джудит Медейрос?

— Знаешь, я люблю тебя, — сказала Джейни. — Но если это твой план, то я в нем не участвую.

Она подняла стакан для тоста.

— Да, у этой женщины была бурная светская жизнь.

Я разрезала лайм на ломтики и выжала сок в свой стакан.

— А что насчет Джуди? Что сказали полицейские?

— Типичный висяк — фактически, дела и не было. Одинокая женщина, предположительно художница, умерла со шприцем в руке. В семидесятые годы по такому делу в Гринвич-Виллидже даже бровью никто не повел. В отчете следователя сказано, что у нее не было следов от инъекций…

— Ты видела отчет следователя?

Джейни самодовольно улыбнулась.

— Можешь заставить их снова открыть дело?

Она помешала свой напиток, и кубики льда застучали друг о друга.

— Я попытаюсь.

— Может, у Эвана есть еще кое-какая информация?

Мысль, чтобы начать все с нуля, искать мужчин, находить их, задавать им вопросы, привела меня в отчаяние.

— Давай начнем с начала, — предложила Джейни. — Почему люди убивают? Любовь или деньги. Преступления по страсти или из-за страха разорения.

— Очевидно, — кивнула я, чувствуя себя опустошенной после всех разочарований, алкоголя и вчерашнего пилатеса.

Я скрестила руки на столе и опустила на них голову.

— Пойди и прими ванну, — посоветовала Джейни. — Я привезу детей.

— Точно?

Я пошарила по столу в поисках ключей и перебросила их ей.

— Я в порядке, если только она не начнет обсуждать свои соски. Иди, — сказала Джейни и повела меня к лестнице.

Через пять минут Джейни отъехала от дома. А я позвонила в «Контент». Нахальная секретарша на сей раз соединила меня сразу.

— Я провела День благодарения в Кейп-Коде, — сказала я Джоэлу Эшу. — Разговаривала с Бонни Верри. Она рассказала мне, что искала Китти.

Пока Джоэл Эш молчал, шум на линии был почти неразличим. Я представила, как он с закрытыми глазами сидит за столом, примерно таким же, как у меня в «Нью-Йорк найт», — металлическим, старым, покрытым боевыми шрамами.

— Я был глупец, — наконец произнес он. — Она так мной интересовалась…

Эш снова замолчал, а я мысленно продолжала добавлять детали к его письменному столу: элегантный серебристый ноутбук, изысканный маленький стереопроигрыватель, несколько фотографий в рамках с изображением его жены и детей.

— Мне это льстило, — произнес он. — И… да, черт побери, я признаю. Я хотел ее. И я добивался ее. Пока она не сказала мне, почему я так ее интересовал. И тогда я почувствовал себя идиотом. — Он горько рассмеялся. — Что было вполне справедливо. Действительно, я вел себя как глупец.

— Но вы старались помочь ей.

— Я хотел быть добрым к ней. И не так уж много я мог сделать. Упомянуть ее имя, представить ее Лоре Линн Бэйд…

«И пара жемчужных сережек», — подумала я.

Мое сердце сжалось, когда я вспомнила о своем отце, готовом на что угодно ради меня: приехать в Коннектикут, чтобы уберечь меня от опасности.

Когда я смотрела на Китти на детской площадке, то считала, что у нее есть все. Мне и в голову не приходило, что как раз я была обладательницей того, чего она больше всего желала в жизни.

— Сегодня мы сдаем номер. — Джоэл вернул меня к реальности. — Если я еще могу быть чем-то вам полезен…

— Благодарю вас. — Я положила трубку и пошла принимать ванну.

Двадцать минут спустя я лежала в большом джакузи, которым пользовалась лишь один раз с того дня, как мы въехали в этот дом, смотрела на снег, налипающий на мансардное окошко, и чувствовала себя полной неудачницей. День благодарения завершился. Близилось Рождество.

Большую часть декабря наш садик будет закрыт, а это означало, что дети постоянно будут при мне и отнимут всякую надежду на свободное время и возможность вести расследование дальше.

Убийство Китти не раскрыто. Кто отец Китти и как умерла ее мать, оставалось тайной. Лекси Хагенхольдт так и не нашли, и у меня не было ни малейшего представления о том, кто налепил угрожающую записку на мою машину. Столько беготни, волнений, а в результате — идиотская речь на похоронах, расследование гибели Китти Кавано и проблемы с фактически чужим, но неотразимым мужчиной. И что делать с этой ситуацией, я понятия не имела. Значит, думала я, лениво натирая ноги мочалкой, Дельфина оказалась шлюхой… а Кевин Долан — Пигмалионом из предместья. Китти искала отца и причину смерти своей матери среди богатых и могущественных мужчин Нью-Йорка. А клиент моего мужа был одним из потенциальных папочек, как и Бо Бэйд, и Филипп Кавано-старший.

— Любовь, — сказала я. — Деньги.

Я задержала дыхание и опустилась под воду. Волосы вокруг плеч всплыли на поверхность.

Для меня в результате все это складывалось в одну большую, исходящую паром кучу бесполезных усилий. Но хоть для Джейни это было не так. По крайней мере она уедет из Апчерча с замечательной историей. Счастливая Джейни. По крайней мере ей нужно уезжать.

Мой мобильник зазвонил, я протянула руку и подхватила его.

— Наслаждаешься?

— Привет, Джейни!

Я закрыла глаза.

— Более или менее.

— Хорошо. Мы нанизываем клюкву и попкорн для праздничных гирлянд. — Она понизила голос. — Чертовски скучно. Но к счастью, твоих детей легко развлечь.

— Прекрасно. Развлекайтесь!

Я постаралась добавить энтузиазма в голос, но это мне не удалось.

— Увидимся позже.

Я снова легла в воду и вспомнила о женщинах Апчерча, о высококачественных супермамочках, которые никогда не станут моими подругами. Вспомнила Китти, как она присела на корточки перед моими детьми, ее темно-каштановые волосы и классические черты лица, освещенные солнцем. Потом представила, как Китти входит в тот загородный клуб, длинные ноги красиво двигаются под платьем, смотрит на все фиалковыми глазами, видит Филиппа, Флору и Филиппа-младшего, оглаживает юбку и садится на стул, занимая свое место, принадлежащее ей по праву, между Филиппом и…

— Господи!

Я села прямо, струи воды водопадом вылились на кафельный пол. Спотыкаясь, вылезла из ванны и нашла телефон.

Когда Филипп Кавано-старший услышал мой голос, счастья он не испытал. Но мне было наплевать.

— У меня к вам один вопрос, — сказала я, стоя голой в ванной комнате. Вода стекала с волос, и у ног образовалась лужица.

Он хрипло засмеялся.

— Конечно, почему бы нет?

— Когда Китти явилась в загородный клуб…

— Вошла, словно все там принадлежало ей, — проворчал Филипп.

Я услышала, как постукивали кубики льда. Значит, что не только мы с Джейни утешали себя выпивкой.

— Как будто у нее было право. Интересно, может, ее отец был евреем?

Я пропустила его слова мимо ушей.

— Вы сказали, Филипп был с подружкой. Как ее звали?

Казалось, пауза затянулась на целую вечность.

— Грудастая такая крошка, — наконец ответил Филипп. — Что-то вроде Сьюзи?

«Мы встречались». Я услышала, как Сьюки говорит это, таинственная улыбка приподнимает уголки губ, румянец появляется на щеках под макияжем, румянец девушки, которая не может поверить в то, что герой ее мечтаний улыбается ей, — румянец, горевший и на моих щеках в ту ночь, когда Эван пришел в «Ло-Ки-инн» в канун Нового года и целовал меня на улице. Миллион лет назад.

Не попрощавшись, я бросила трубку, выбежала из ванной комнаты, поскользнулась на мокром полу и приземлилась на пятую точку. Не обращая внимания на боль, я трясущимися руками набрала номер Джейни. Телефон прозвонил один раз… два… три раза.

— Алло!

— Джейни, хватай детей и выбирайся оттуда!

— Чего?

— Слушай меня. Придумай повод, и немедленно выбирайтесь оттуда. Это важно!

— Хорошо.

— Я еду.

Я сгребла одежду с пола, натянула рубаху и джинсы, обойдясь без трусиков и лифчика, и сунула мокрые ноги в кроссовки. Вихрем пронеслась вниз по лестнице, молясь только о том, чтобы Джейни догадалась оставить свои ключи, когда брала мой автомобиль. Я раскопала кучу хлама на столе в прихожей: ненужная реклама, старые газеты, рисунки двухнедельной давности, которые дети притащили домой. Вскоре я обнаружила ключи на цепочке с монограммой.

Я выскочила наружу, пробежала по снегу и, прижимая к уху телефонную трубку, прыгнула за руль «Порше», принадлежащего Джейни.

— Сожалею, начальник полиции Берджерон сегодня не работает, — ответила та самая скучающая дамочка, с которой я говорила в тот день, когда нашла Китти, та самая, что чесала себе голову карандашом.

— Пошлите ему сообщение на пейджер!

— Пожалуйста, продиктуйте ваше имя по буквам.

Я сунула ключ в зажигание, выжала сцепление, и меня занесло по нашей подъездной дорожке прямо в почтовый ящик.

— Черт!

— Мадам, нет необходимости ругаться.

Я снова включила сцепление, подала машину вперед, потом снова назад, объехав разбитые деревяшки, и с ревом понеслась к выезду с Либерти-лейн.

— Пусть меня встретят! — заорала я. — Я еду на Фолли-Фарм-уэй, двенадцать. Там женщина, Сьюки Сазерленд, она вооружена и очень опасна!

— Можете повторить, мадам? — спросила диспетчер.

— Фолли-Фарм-уэй, двенадцать!

Я повернула налево, едва не зацепив внедорожник, обладательница которого яростно уставилась на меня и нажала на гудок. Шестьдесят километров в час. Семьдесят. Восемьдесят. Подвеска «Порше» застонала, когда я переключила передачу и в крутом вираже вошла в поворот, ведущий прямо к Фолли-Фарм-уэй.

Я набрала номер мобильного телефона Эвана.

— Эван, ты меня слышишь?

— …не слышу… не дома…

— Черт бы побрал этот проклятый выпендрежный задрипанный городишко! — заорала я.

Снег лепил в ветровое стекло, а я не могла догадаться, как включить «дворники».

— Ого, — усмехнулся Эван. — Это я слышал.

— Ты должен приехать сюда! Я знаю, кто это сделал и…

— Повтори, Кейт!

— Фолли-Фарм-уэй, двенадцать! — повторила я, стараясь перекричать рев мотора.

Потом я ударила по тормозам и остановилась перед домом Сьюки. Оставив ключи в зажигании и дверцу открытой, я рванула к дому.

Я не стучала и не звонила. Дверь распахнулась, как только я прикоснулась к ручке двери. Сьюки Сазерленд стояла в раскрытых дверях и улыбалась.

— Кейт!

Ее карие глаза были широко раскрыты. В них не было удивления. Словно я заскочила на минутку одолжить сахар или выпить с ней чашечку кофе, обсудив последние сплетни нашего городка. Как будто я стояла перед ней абсолютно сухая и полностью одетая, а вовсе не так, как оно было в действительности — с волос капает вода, на мне ни шапки, ни куртки, ни носков, а на дворе минус один, и идет снег.