Неприкасаемый

— Но почему? — спрашивает она, следуя за мной. — Он красив и популярен, он из прекрасной семьи, и, похоже, ты ему очень нравишься. Может быть, если люди увидят, что он встает на твою сторону, они перестанут так нас всех доставать из-за твоей ссоры с Джейком.

Она такая поверхностная. Я ненавижу, что ее так волнует, что думают другие люди, что она готова закрывать глаза на мои проблемы, если Картер сможет заставить их исчезнуть. Ребенком я пошла по ее стопам и тоже бесконечно беспокоилась о том, что другие люди думают обо мне. Повзрослев, я поняла, что столь высоко ценить мнение других — это кратчайший путь к страданию, и я не хочу идти по этому пути. Моя мама так и не пришла к такому выводу.

Если она собирается агитировать за него всю ночь, я не собираюсь сидеть здесь и слушать это. Вместо того, чтобы идти к столу, чтобы поесть теперь, когда Хэнк дома и ужин готов, я направляюсь к лестнице.

— Куда ты идешь? — моя мама зовет меня вдогонку.

— В мою комнату. Я не голодна. Я собираюсь вздремнуть.

Поскольку я была «больной», она отпускает меня без возражений, но я подозреваю, что это всплывет снова. Мне так неудобно даже думать о том, что произошло вчера, поэтому я действительно не хочу говорить ей, но мне, возможно, придется, если она продолжит толкать меня к Картеру.

Он своеобразный парень, и его ненормальность пробуждает во мне академический интерес, но у него также такое явное социальное преимущество, что он вполне законно опасен. Картер считает, что он выше закона. У него есть деньги, талант, популярность и тщательно выстроенный фасад всеамериканского золотого мальчика. У него есть все, поэтому он может делать все, что ему заблагорассудится. Дело в том, что я не сделала ни черта плохого, но уже трижды подвергалась преследованиям, издевательствам и оскорблениям — и это было за то, что я связалась с лучшим ресивером Картера, а не с самим Картером.

Когда я добираюсь до своей комнаты, я закрываю дверь и сворачиваюсь в постели. Я достаю из кармана записи Картера и читаю их. Первая строчка: — Конечно, я не собираюсь делать заметки для тебя, но пока мистер Хассенфельд болтает, а ты прячешься дома, как трусиха, я подумал, поделиться с тобой своим сном, который мне приснился прошлой ночью.

О, парень.

Я не должна продолжать читать. Это будет стресс, но это также может быть доказательством. Он настолько дерзок, что оставит мне рукописную страницу, полную угроз? Если да, то я определенно буду держаться за это. Это может оказаться золотом.

Это, конечно, не то, но грязно. Это не то признание, на которое я надеялась, это даже не описание изнасилования, которым он вчера интересовался, это просто чистейшая грязь. Он говорит о том, что сосёт мою грудь и вылизывает меня, пока я не кончила, выкрикивая его имя. Он говорит о том, что я прикасаюсь к нему и снова пробую на вкус (как будто я делала это добровольно в первый раз). Он говорит о том, чтобы трахнуть меня, но не упоминает о силе — во всяком случае, ничего такого, что могло бы прижиться. Ничего, что некоторые люди не хотели бы в любом случае.

Под моей кожей жар и неприятное сексуальное возбуждение внутри, когда я читаю его грязные слова. Они реальные, так что я думаю, это не безумие, но они исходят от него. Он изображает секс между нами двумя, и после того, что он сделал, это делает его еще более извращенным.

Я определенно не могу использовать это против него. Судя по тому, как он говорит, любой, кто читает это, может подумать, что мы вовлечены в сексуальные отношения по обоюдному согласию. Это больше навредит моему делу, чем поможет, особенно его скользкое упоминание о том, что я снова пробую его на вкус. Ни один здравомыслящий виновный человек не стал бы ссылаться на то, что он заставил меня сделать, в любовном письме. Это ситуация «он сказал, она сказала», и без Шейна или Джейка, подтверждающих мое нежелание — чего они никогда бы не сделали — это просто звучит так, будто я добровольно отсосала Картеру. Во всяком случае, если бы я попыталась выступить против этого мудака, это письмо, вероятно, выставило бы меня больше похожей на лгунью, чем он.

Я хочу выбросить его, но говорю себе, что есть причина сохранить его. Логичная причина, а не постыдная. Может быть, есть какой-то сценарий, где это могло бы оказаться полезным, но я просто еще не думала об этом. На всякий случай складываю лист линованной бумаги и засовываю под матрац.

Затем я сворачиваюсь в постели и стараюсь не думать о завтрашнем дне и о том, что оно может принести.

5

Просто заехать на парковку моей средней школы сегодня сложно. Я сижу в машине несколько минут, пытаясь подготовиться, чтобы показать свое лицо. Это убивает меня. Я не сделала ни черта плохого, и я та, кто должна прятаться.

Они должны прятаться.

Но они не прячутся. Раньше я никогда не обращала на них особого внимания, но теперь, когда я прижимаю свои книги к груди и смотрю прямо перед собой, я вижу спортсменов в своих пиджаках, сидящих на каменной полустене перед входными дверями и вокруг нее.

Я чувствую на себе взгляды, но отказываюсь смотреть, Джейк это или Картер. Они оба могут отвалить. Шейн Саттон тоже. Они все вместе могут сгнить в аду.

— Зои!

Хотя это не один из них, мое сердце замирает, и я оглядываюсь через плечо, а моя подруга Грейс улыбается мне и спешит догнать меня. Меньше всего мне было нужно, чтобы она прямо перед ними выкрикивала мое имя и привлекала ко мне еще больше внимания, но я знаю, что она сделала это не специально. Я люблю Грейс, люблю ее неуклюжую забывчивость — она одна из немногих, кто хочет, чтобы меня видели прямо сейчас, — но она не понимает, против чего я выступаю. Моя вина, потому что я не рассказала ей всего, но я не хотела напрягать ее еще большим беспорядком.

Подойдя ближе, она достает из кармана телефон и улыбается мне. — Подожди. Я должна тебе кое-что показать!

— Мы можем сначала войти внутрь? — спрашиваю я, делая шаг вперед.

— Тут так красиво сегодня утром, куда ты торопишься? — весело спрашивает она.

Я не хочу, но, поправляя лямку рюкзака на плече, я бросаю взгляд на толпу спортсменов. Как и ожидалось, я тут же встречаюсь взглядом с Картером. Его губы изгибаются, и он подмигивает мне, так что я быстро отвожу взгляд.

— Давай, Грейс, покажи мне, но только внутри.

— Подожди. — Она держит свой телефон перед моим лицом. Я немного отхожу назад, затем сосредотачиваюсь на фотографии, которую она мне показывает. Это фотография очаровательного щенка на ее заднем дворе, его крошечный щенячий рот сомкнулся вокруг ее большого пальца, когда он грызет ее. — Разве это не самый драгоценный меховой малыш, которого ты когда-либо видела в своей жизни?

— Ой. — Я улыбаюсь ей. — Он восхитителен. Это он?

Кивнув, она проводит большим пальцем по экрану. — Его зовут Скаут. Разве он не самый милый? Мама удивила меня прошлой ночью. Я разместила фотографию в Интернете, но ты, должно быть, не видела ее. Почему тебя вчера не было в школе?

Я направляюсь к входным дверям, ожидая, что она последует за мной. — Ужасные колики.

— О, это худшее. На прошлой неделе…

Прежде чем она успевает закончить, один из других парней из футбольной команды окликает: — Эй, Зо, почему бы тебе не подойти сюда на минутку?

Вместо этого я ускоряюсь. Я не могу представить, чтобы Картер поделился правдой о том, что он сделал со мной, но, увидев его в действии за последние пару дней, я думаю, что он мог рассказать другую версию истории и опередить меня, просто на случай, если я все-таки решу открыть рот. Рассказать им всем какое-нибудь заблуждение о том, как я обижалась на него, потому что он мне нравится, или потому что я отчаянно пыталась добиться расположения всех, кто ненавидит меня за Джейка, чтобы превратить меня в жалкую изюминку и потенциальную мишень для других парней. Кто бы мог подумать, что со мной легко, если Джейк и Картер оба попытались напасть на меня.

Я ненавижу Картера Махони даже больше, чем Джейка Парсонса.

Грейс притормаживает позади меня, оглядываясь на собравшуюся группу, затем протискивается внутрь, заправляя за ухо прядь волнистых темных волос.

— Они все еще беспокоят тебя? — спрашивает она низким голосом.

— Что-то в этом роде, — неопределенно бормочу я.

— Ну, ты просто держи голову выше и не позволяй им сломить тебя. Никто не сможет притупить твой свет, если ты не позволишь им.

Вместо того, чтобы ответить на ее непрошенную банальность, я оглядываюсь на двери, чтобы убедиться, что Картер не последовал за мной внутрь, чтобы еще больше меня терроризировать. Он этого не сделал, так что я вздохнула с облегчением.

— Мы должны устроить кофе-свидание после школы, — предлагает Грейс, уже переходя к следующему пункту. — Когда силы зла пытаются сломить тебя, сосредоточься на вещах, которые ты любишь — на любимом кофе со льдом и на мне.

Я люблю Грейс, но сейчас у меня нет эмоциональной возможности иметь с ней дело. Иногда она так непоколебимо оптимистична, что хочется потрясти ее. К счастью, она не требует многого взамен, чтобы поддерживать болтовню. Кивок и бормотание тут и там, и она может говорить целыми днями. Наверное, это главная причина, по которой мы дружим.

Мои первые уроки дня проходят без происшествий, но когда приходит время урока истории, мой желудок скручивается до такой степени, что я думаю, что, возможно, я действительно больна. Он попытается поговорить со мной? Подшутить надо мной с его друзьями? Как я вообще смогу сконцентрироваться на этом тесте?

Я пришла на несколько минут раньше, поэтому иду в ванную до начала урока. Я останавливаюсь, не дойдя до места, когда вижу, как Картер выходит из туалета для мальчиков.

Не имея времени на раздумья, я разворачиваюсь и бегу обратно в класс. Я не хочу быть там с ним, но я определенно не хочу оказаться с ним наедине в холле или у ванных комнат. Я не думаю, что он пошел бы за мной в туалет для девочек, но кто знает? Ясно, что пока я привлекаю его внимание. И, вероятно, это продолжится, пока он думает, что может развратить меня. Я должна поторопиться и отдать свою девственность кому-то другому, чтобы он потерял ко мне интерес. Лишь бы было из кого выбирать.

Мое сердце колотится, когда я падаю на свое место. Я вздыхаю с облегчением и кладу книги на стол. Через мгновение входит Картер. Я понятия не имею, чего ожидать. После прошлой ночи я даже не должна была удивляться, когда он подходит к моему столу, но я надеялась, что этого не произойдет.

Однако он не задерживается. Просто кладет свою гигантскую руку поверх моих книг и говорит: — Ты должна присоединиться к команде по легкой атлетике, Эллис.

— Я не быстрая, если не бегу от монстров, — сообщаю я ему.

Он улыбается мне через плечо, своей золотой мальчишеской улыбкой, которой он всех очаровывает. Я закатываю глаза. Меня не одурачит эта ерунда, и он это знает. Я видела, кто он на самом деле, и не скоро забуду.

Неожиданно это небольшое взаимодействие больше успокаивает мои нервы, чем выбивает из колеи. Половина моего беспокойства сегодня — это неуверенность, незнание, чего ожидать, что он сделает или скажет, как он будет со мной обращаться. На данный момент я в относительной безопасности, потому что нахожусь в классе, полном других детей и учителя. Картер может быть напористым, но он не собирается набрасываться на меня перед учителем. Хотя он все еще мог бы причинить мне дискомфорт.