Мы любили

Я ждала.

- А потом мне позвонил Евген и спросил, не мог ли я привезти тебя к ним в гости. И я всё понял. Я стал звонить тебе, а ты не отвечала.

Больше он ничего не стал говорить. Ну, в общем, можно было представить, как развивались события. Его кроссовки, к примеру, выглядели так, будто в них, по меньшей мере, тонули. Где-нибудь посреди Атлантики.

- А позвонить в дверь ты не мог? – спросила я.

- Не мог почему-то…

- Это ведь она сказала, что я поехала к Евгену?

- Она сказала – наверное.

- А ты поверил!

- Прости, куэрида.

Я схватила начищенную картошку и стала её мыть, резать и бросать в кастрюлю. Я не знала, как мне реагировать. Я была зла. Я боялась этой холёной кошки. Я хотела, чтобы человек, который сейчас сидел за моей спиной и что-то там мямлил, был мой.

- Что? – хмуро переспросила я, поворачиваясь к нему.

- Она просила передать тебе, что ты красивая девочка.

Я взорвалась.

- Если ещё раз, - сдавленным от злобы голосом сказала я, - услышу про эту глянцевую кошку, я тебя задушу!

Он помолчал и вдруг заявил:

- А знаешь, что происходит, куэрида? По-моему, ты меня ревнуешь!

Я стремительно развернулась. У него был такой самодовольный вид! Я скомкала полотенце, которым только что вытирала руки, и запустила ему в физиономию. Он ловко уклонился, а потом сполз с табуртки и медленно, глядя мне в глаза, двинулся ко мне.

- Не подходи, - сказала я. – Не делай этого.

Но останавливать было бесполезно. Я попыталась ускользнуть, но он меня поймал.

- Полинка, вида миа, прости. Я правда ни в чём не виноват. Я хочу быть с тобой.

И он снова полез целоваться. У него были горячие руки. Они буквально обжигали мою спину. Серёжка сильно прижимал меня к себе и целовал с таким явным наслаждением, что я потихоньку расслабилась и перестала дёргаться при одном только воспоминании о том, как распахиваю дверь, а там - эта женщина.

Он почувствовал это и отпустил меня. У него сейчас были такие светлые глаза, сияющие и спокойные. Было видно, что не гнетёт его больше никакая недосказанность или недоверие. Насмотреться на него на такого было просто невозможно. Но я вспомнила, что готовлю ужин, и полезла в наш ящик со стратегическими, как любит выражаться папа, запасами. Там нашлась банка тушёнки, и я вывалила её содержимое в кастрюлю с картошкой, добавила специи, и убрала огонь до минимума, оставив это всё хорошенечко протомиться вместе. В кухне начали концентрироваться запахи. Именно они в конечном итоге приманили к нам моих родителей.

- Явление, - сказал папа, увидев Серёжку, и поздоровался с ним за руку. – Становящееся привычным, - добавил он.

А мама поблагодарила меня за то, что я сообразила сама заняться готовкой.

Было уже относительно поздно. У соседей, которые обожали смотреть телевизор на предельной громкости, играла заставка вечерних новостей. Папа заметил коньяк на столе и вопросительно посмотрел на нас.

- Рассказывай сам, - предложила я Серёжке.

Он улыбнулся и сообщил, что у него отобрали одежду и сменную обувь и что он тогда примчался сюда просто так, а я спасала его от простуды горячим кофе вот с этим самым коньяком.

- По морозу босиком, значит, - папа потрогал его лоб раскрытой ладонью и хмыкнул. – Ещё один… пациент. А чьи это ботинки я только что видел в прихожей?

- Притащили потом, - не моргнув, сказал Серёжка.

- Ну, пусть, - решил папа.

Он достал две рюмки, взглянул на маму: «Будешь?» - и плеснул в каждую на два пальца. Мама отказалась, и тогда папа катнул вторую по столу Серёжке. Сергей замотал головой.

- Это не для опьянения, - пояснил папа, - а всё в тех же профилактических целях. Это я тебе как врач говорю.

- Мне ещё работать, - сообщил Серёжка.

- Понятно, - сказал папа. – Действительно не пьёшь. Но это заглоти. Или тебе с ложки привычнее?

Серёжка засмеялся и взял рюмку. Папа отпил, посмаковал, пожалел, что нет лимона, и сказал маме, что это действительно настоящая «Метакса», а не какая-то там подделка. Когда он упомянул в разговоре с Серёжкой слово пациент, я вспомнила про того разбившегося парнишку, и теперь решилась спросить, как у него дела. Папа помрачнел.

- Мы не смогли ему помочь. Он умер.

У меня всё задрожало в руках. Мама поспешно перехватила у меня тарелки и поставила на стол.

- Садись, - сказала она. – Теперь я сама.

Папа налил себе ещё коньяку и выпил, посмотрел на Серёжку.

- Поганая у меня работа, - сказал он. – А ты чем решил заняться?

Сергей сообщил, что информационными технологиями. Папа кивнул и о чём-то задумался над тарелкой.

- А зачем вы стали хирургом? – спросил Серёжка.

- Чтобы людей спасать, - сказал папа.

- И, наверное, многих спасли? – не отставал Сергей.

Папа вдруг улыбнулся.

- Ну, было дело... Да ты ешь. А вы, дамы, что? Давайте! Или вам снова пирожных, бланманже и марципану?

Мама хихикнула, как девчонка, и присела к столу. Папа принялся шутить. Мы смеялись. А потом в прихожей снова позвонили. Я вскочила и, пробормотав, что это опять, наверное, эта умирающая лебедь тётя Тамара, пошла открывать. Но на этот раз я была собранна и готова к любой неожиданности. На пороге снова оказалась женщина. Я её точно не знала, но в то же время она показалась мне до ужаса знакомой. И прежде, чем она хоть что-то сказала, я выпалила:

- Вы Серёжкина мама?

Она кивнула и хорошо улыбнулась.

- А ты – Полина. Здравствуй. Он у вас?

Я кивнула и предложила войти.

- Он на вас так сильно похож! – не удержалась я.

Она засмеялась.

- Пусть идёт сюда.

- Нет! – сказала я. – Мы сейчас ужинаем. Идёмте к столу, - а когда увидела, что она собирается возражать, громко позвала. – Папа!

Мой батюшка умеет быть очаровательным, если захочет. Когда он появился в прихожей и узнал, кто перед ним, принялся ухаживать и отвешивать комплименты. Благодаря ему я узнала, что Серёжкину маму зовут Валерия, Валерия Сергеевна. Уже сидя за столом и отказываясь от угощения, она рассказала, что забыла дома ключи, и уже давно разыскивает паршивца, у которого не отвечает мобильный телефон.

- А как вы нас нашли? – спросила мама.

- Сказала, что ищу хирурга Гаймуратова, - улыбнулась Серёжкина мама. – Я сейчас общаюсь с людьми, которым найти такую информацию, как адрес, довольно просто. Аргентинскую делегацию сильно охраняют.

Мы просидели за столом, наверное, час. Папа ухитрился напоить обеих женщин и рисовался вовсю. Сначала они всё больше обсуждали нас с Серёжкой, а потом прониклись друг к другу и просто веселились. Но когда мы с Серёжкой решили убраться от них в мою комнату, мигом оказалось, что уже очень поздно. Папа стал вызывать такси, а мама приглашать заходить почаще.

Серёжка сграбастал меня со спины, положил голову мне на плечо и сказал в ухо:

- Утром я зайду за тобой, куэрида. Дождись меня.

Потом папа пошёл их проводить до машины, а мама, взглянув на меня, сказала:

- Какие славные люди!

- Вы у меня тоже, - сообщила я и только тогда ощутила всё утомление этого странного дня.