Подлые Богатенькие Парни

Глава 5

К тому времени, как снова наступает понедельник, я совершенно измотана. Я провела все выходные, пытаясь дозвониться до своего отца и отбиваясь от попыток Миранды снова уговорить меня пойти куда-нибудь. Вместо этого я убедила её остаться дома в субботу и посмотреть фильмы. В воскресенье она написала мне, что плохо себя чувствует и хочет выспаться.

Но даже когда я жду неприятностей за каждым углом, ничего не приходит.

Это своего рода ментальная пытка прямо на месте, ожидание всех этих ужасных вещей, низкопробная тревога, гудящая во мне. Занятия, по крайней мере, сложные, даже более, чем я ожидала. В итоге почти каждый вечер на этой неделе я провожу в библиотеке на пятом этаже, занимаясь изо всех сил. Библиотекари в значительной степени книжные нацисты, так что я чувствую себя там в безопасности. Даже Идолы не могут прикоснуться ко мне в их владениях.

В четверг я сажусь на своё место на уроке рисования, прямо рядом с Мирандой, чувствуя, как моё сердце бешено колотится в груди. Наше задание на прошлой неделе состояло в том, чтобы создать абстрактное медиа-произведение, представляющее нашу любимую картину, песню, книгу, стихотворение или танец. Творческое мышление даётся мне нелегко. Можно решить, что с таким детством я хотела бы сбежать в выдуманный мир. Но хотя я и была заядлым читателем, я также была чрезмерно практична. Как бы мне ни нравился хороший роман, фильм или игра, я также знала, что единственный способ изменить свою ситуацию — это сражаться в реальном мире. Изгонять драконов с помощью волшебных клинков — это здорово, но это не помогло бы мне выбраться из Лоуэр Бэнкс. Это не помогло бы мне поступить в хороший колледж. Это не дало бы мне высокооплачиваемой работы.

Так что я действительно боролась с этим заданием, остановившись на «Сказках барда Бидла» Джоан Роулинг в качестве источника вдохновения. Одно из моих любимых детских воспоминаний — это то, как мы сидели на моей кровати с мамой и папой, ни один из них не был пьян, и они по очереди читали мне эту книгу. Независимо от того, насколько ужасными были некоторые события, у меня был этот момент, за который можно было ухватиться.

У нас в академии Бёрберри не просто один учитель рисования, у нас их три. У каждого из них есть свои особенности, а также впечатляющий список достижений и наград. Я решила, что миссис Эмбертон мне нравится больше всего. То, как сверкают её глаза, когда она говорит о творчестве, заставляет меня жалеть, что я не могу найти свою собственную страсть. Имею в виду, что я хорошо справилась со своим эссе на стипендию, но это была настоящая боль, изливающаяся из меня, вся история моей жизни в сравнениях и метафорах. Это было настолько личным, что, когда я писала его, я всё время плакала. Знать, что Миранда тоже это прочитала, — странное чувство, но, несмотря на то, что мы знаем друг друга недолго, я ей доверяю.

Может быть, это ошибка, но… думаю, иногда их нужно совершать.

— Публичные выступления сами по себе могут быть искусством, — говорит мисс Хайленд, её тёмные волосы собраны сзади в строгий пучок. Её одежда игрива, но очки, макияж и причёска совсем не такие. Это заставляет меня задуматься, что происходит у неё внутри, почему она должна быть такой сдержанной и такой открытой одновременно. — И это важно практически во всём, что вы, возможно, думаете сделать со своим будущим. Итак, сегодня вы будете представлять свои проекты перед классом — в случайном порядке.

Раздаётся хор стонов, и я чувствую, как моё сердце начинает бешено колотиться. Выступать перед аудиторией — я не против. Выступать перед Харпер, Бекки, Зейдом и Тристаном… не совсем. Они вчетвером сидят в конце класса, не совсем вместе, но и не далеко друг от друга. У меня складывается впечатление, что трое парней-Идолов не очень-то любят друг друга.

Мистер Картер использует свой айпад, чтобы выбрать ученика из класса, который пойдёт первым.

И поскольку мне не везёт больше всего на свете, этим студентом в конечном итоге становлюсь я.

— Марни Рид, — зовёт он, и я резко выдыхаю. Я чувствую, как взгляды каждого студента в этой комнате устремляются на меня. Это нехорошее чувство.

— Давай, Работяжка! — кричит одна из девушек, и по комнате разносится жестокий смех. Я игнорирую это, вынося свои рисунки в переднюю часть многоярусного лекционного зала. Я остановила свой выбор на смоле и акриле, создав эту зеркальную поверхность всех цветов радуги на квадратном холсте.

— Мисс Фаннинг, этого вполне достаточно, спасибо вам, — говорит миссис Эмбертон твёрдым голосом. Это первый раз, когда я слышу, чтобы она так огрызалась, и я сдерживаю лёгкую улыбку. Приятно чувствовать, что на моей стороне есть сотрудник Академии. — Прекрасная работа, — добавляет она, отходя в сторону, чтобы освободить мне сцену. Я возвращаю ей искреннюю улыбку и ставлю картину на ожидающий меня мольберт.

— Ты, блядь, отстой! — кричит какой-то парень, но я игнорирую его. Если я в чём-то и хороша, так это школа. Вот где я блистаю. Если бы я могла, я была бы профессиональным студентом до конца своей жизни. Сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь лицом к классу. Мой взгляд ловит на себе серые глаза Тристана и его резкий хмурый взгляд, прежде чем скользнуть к изумрудно-зелёным радужкам Зейда и его насмешливой ухмылке. Я никому не позволю победить меня, больше никогда.

— Моё вдохновение для этой работы почерпнуто из «Сказок барда Бидла» Джоан Роулинг, — начинаю я, обращая свой голос к аудитории. Мне также пришлось это сделать, чтобы выиграть стипендию Кэбота, выступить с речью. Чем это отличается? Дело в том, что я определённо не собираюсь раскрывать свои секреты студентам Бёрберри. Ни за что на свете. — В детстве это была не только моя любимая книга, но и моё любимое воспоминание. Это то, за что я всегда буду благодарна. — Сделав паузу, я провожу пальцами по блестящей поверхности холста, восхищаясь цветами. Нелегко было добиться того эффекта, который я искала, — этого радужного оттенка, который переходит от фиолетового вверху к красному внизу.

— Разве это не флаг педиков? — спрашивает придурок, тот, что кричал на меня. — Ты выдала грёбаный флаг Гордости за искусство? (прим. — Pride flag — флаг Гордости, одно из названий флага представителей ЛГБТК)

Смех, который следует за его заявлением, мрачен и пронизан насилием, звук, который эхом отдаётся в смешках окружающих его людей. Зейд и Тристан не смеются, но, похоже, они наслаждаются моей болью, позволяя своим последователям делать за них грязную работу.

— Мистер Ганнибал, не хотели бы вы пойти со мной в офис и обсудить ваше отношение к представителям ЛГБТК? — губы миссис Эмбертон поджаты, и то, как она смотрит на Джона Ганнибала, не слишком приятно. Он входит во Внутренний круг, это я выучила наизусть. Знай своих врагов и всё такое.

— Давайте, вперёд. Вы знаете, позицию моего отца по этому поводу. — Миссис Эмбертон хмурится, но больше ничего не говорит. Тогда я решаю, что даже если она мне действительно нравится, она недостаточно сильна, чтобы защитить меня здесь. Отец Джона Ганнибала — сенатор-консерватор от штата Теннесси, и построил свою политическую позицию на том, чтобы не регистрировать однополые браки в своём штате. Конечно, теперь, после решения Верховного суда, это утратило силу, но я готова поспорить на свою жизнь, что его взгляды остались во многом прежними.

— Тёплые воспоминания о том времени в моей жизни просочились в сознание ребёнка и превратились в цветную призму, — продолжаю я, чувствуя, как мои ладони начинают потеть. Я чувствую на себе взгляды Идолов, особенно Тристана и Зейда. Последний приподнимает одну бровь, его татуированные пальцы отбивают ритм на подлокотнике кресла. Другой же… теперь у него слегка приподнимается уголок рта, как будто он только что подумал о чем-то ужасном, что мог бы сделать со мной. — Превращение слов этой книги и воспоминаний о том времени в произведение динамичного искусства стало катарсическим опытом. С ним я переживала свои лучшие детские воспоминания с каждым мазком и ударом.

— Она сама это сказала, (прим. — That’s what she said — используется, чтобы перевернуть самую обычную фразу в сексуальный или обидный подтекст) — мурлычет Харпер, и класс взрывается смехом.

Миссис Эмбертон тяжело вздыхает, но никто из учителей ни черта не делает.

Я думаю, классицизм господствует в каждом уголке мира. Даже искусство и учёные не в безопасности.

— Спасибо, — говорю я, оставляя свою работу на сцене и возвращаясь на своё место. Никто не хлопает мне, кроме Миранды и преподавателей, что ещё более унизительно из-за того, что это отдаётся эхом в огромном лекционном зале. Мистер Картер отодвигает мой проект в сторону и называет следующее имя в своём списке.

Когда я поднимаюсь по ступенькам к своему месту, кто-то ставит ногу в проход и подставляет мне подножку. Я падаю так сильно, что мой подбородок ударяется об пол, а рот наполняется кровью.

Остаток дня я провожу в кабинете медсестры с мигренью.

Когда я возвращаюсь в своё общежитие позже в тот же день, к моей двери приклеена связка радужных флажков, а на полу лежит Blu-ray с лесбийским порно. Я со вздохом поднимаю его и срываю всё, кроме самого большого флага, оставляя его гордо висеть на моей двери. Я настолько гетеро, насколько это возможно, но в то же время я ярый союзник. У меня нет проблем с флагом Гордости на моей двери.

Остальные флажки я убираю в ящик прикроватной тумбочки на всякий случай.

Если студенты академии хотят сломить меня, им придётся постараться гораздо, гораздо лучше.

— Эта неделя была не такой уж плохой, верно? — спрашивает Миранда, присаживаясь на край стола в библиотеке и болтая ногами. Сегодня на ней такая короткая юбка, что я вижу, что на ней пояс с подвязками и чулки до бёдер, а не просто колготки, как я думала. Мне любопытно, но я не чувствую, что мы достаточно хорошие подруги, чтобы спрашивать о таком. Часть меня думает, что она, возможно, встречается с Тристаном Вандербильтом, но это такая ужасная мысль, что я не хочу облекать её в слова.

— Если ты считаешь, что открыть мой шкафчик и увидеть, как оттуда высыпаются радужные презервативы, не так уж плохо, то ты права. — Я наклоняюсь поближе к своему ноутбуку и щурюсь на экран, как будто очень сосредоточена на эссе, которое пишу для правительства. На самом деле, я настолько рассеяна, насколько это возможно. В то время как все остальные в восторге от того, что снова пятница, я с ужасом жду приглашения от Миранды на какую-нибудь вечеринку.

Она ничего не говорит, потягивая кофе со льдом, который прихватила из учительской.

— Добрый вечер, дамы, — говорит Эндрю, останавливаясь рядом с нашим столиком. Его глаза останавливаются на моих и задерживаются там, на его губах появляется улыбка. Я с трудом сглатываю и притворяюсь, что настолько поглощена своей работой, что едва могу отвести от неё взгляд. Ложь. Мне нравится, как он смотрит на меня, как будто у него действительно может быть интерес ко мне. — Чем вы двое занимаетесь сегодня вечером?

Миранда поправляет юбку, чтобы прикрыть бретельки пояса с подвязками, приподнимая бровь в ответ на его вопрос.