Подлые Богатенькие Парни

Глава 17

Возвращаться в подготовительную академию Бёрберри после перерыва горько-сладко. Я рада снова увидеть Миранду, но я нервничаю, ожидая увидеть, что произойдёт после отмены запрета на издевательства. Первое, что я замечаю, зайдя внутрь, — это то, что в моём шкафчике полно презервативов с приклеенной к центру запиской.

«Это для тебя, Работяжка. ХОХО».

Здорово.

Я со вздохом разрываю записку. Папа был недоволен моим отъездом, а мамы уже давно и след простыл, когда я вернулась домой. Я извинилась перед ним, позволила ему наказать меня до конца каникул и посвятила себя учёбе, пока он был на работе. Что бы ни происходило между мной и Заком, я не могу разобраться с этим прямо сейчас.

— С возвращением, — говорит Тристан, проходя мимо меня и направляясь по коридору со свитой на буксире. Он не смотрит на меня, но его пальцы едва касаются тыльной стороны моей ладони, оставляя ощущение покалывания, которое длится часами.

Как только Миранда перестаёт подпрыгивать от возбуждения из-за того, что снова видит меня, она начинает рассказывать мне всё о своём отпуске, о том, что Крид был гораздо менее воинственным, чем обычно, как её мама купила ей пару Лабутенов во флагманском парижском магазине и как из их квартиры открывался вид на Эйфелеву башню. Миранда Кэбот — замечательный человек, но её жизнь настолько отличается от моей, что я даже не знаю, с чего начать все перечисления.

Эндрю присоединяется к нам за ланчем, и, хотя ехидные комментарии и насмешки в коридорах вернулись, в них нет таких разрушающих жизнь моментов, как алкотестер или эссе. На самом деле, все трое парней-Идолов по-прежнему относительно нормально относятся ко мне.

Поскольку наш первый день возвращения тоже приходится на пятницу, третье января, мы возвращаем наши телефоны сразу после занятий, и я нахожу сообщение от Тристана, приглашающее меня поработать над нашим проектом по химии. В итоге мы проводим большую часть выходных, прогуливаясь по кампусу и беря пробы почвы для тестирования в лаборатории в поисках различных загрязняющих веществ. Мы также берём образцы краски, утеплителя, который виден на недостроенных стенах школьного подвала, и даже кусок черепицы с крыши.

Чуть больше недели спустя мы завершаем наши эксперименты и планируем встретиться в библиотеке, чтобы завершить последнее исследование, используя старые архивные файлы школы и газетные слайды, чтобы получить информацию о кампусе, которая, безусловно, недоступна онлайн.

Конечно, сначала я должна пережить физкультуру.

Теперь, когда запрет на издевательства снят, это, без сомнения, на сто процентов моё нелюбимое занятие.

Мы переодеваемся в наши школьные купальники, и начинается поддразнивание. Голубокровные — особенно Харпер и Бекки — неумолимы, делая всё возможное, чтобы компенсировать мне краткую передышку от их жестокости. Они приходят на занятия с красными линиями, нарисованными фломастером на запястьях, и шепчутся о том, какой толстой я выгляжу в своём купальнике. Когда меня это не смущает, одна из них толкает меня на глубину, тренер не смотрит, и в итоге у меня в носу и лёгких оказывается огромное количество воды, я задыхаюсь от ощущения жжения, когда выныриваю на поверхность и тащусь обратно на твёрдую почву под ногами.

Их мелкая чушь не задевает меня. Вместо этого я отмахиваюсь от них и сосредотачиваюсь на том факте, что мы с Тристаном получим самую высокую оценку по химии. У меня нет никаких сомнений на этот счёт. Я получаю немалое удовольствие, когда Харпер начинает жаловаться, что Тристан не хочет тусоваться с ней после школы, потому что он слишком занят, трахая Работяжку.

Приняв душ в — к счастью — отдельной кабинке, я оборачиваюсь полотенцем и открываю свой шкафчик, хватаю рубашку, юбку, галстук, носки, туфли… и где моё чёртово нижнее бельё? Я роюсь в своих вещах, но не вижу бледно-голубых хлопчатобумажных трусиков, которые были на мне раньше. Нахмурившись, я прокрадываюсь обратно в отдельную душевую кабинку, чтобы переодеться. Я ни за что на свете не разденусь перед этими девушками. Зная мою удачу, они, вероятно, пронесли бы сюда телефон и сфотографировали меня, чтобы распространить по всей школе.

Одевшись, я возвращаюсь в раздевалку и снова начинаю искать свои трусики.

После того, как я полностью обыскала свой шкафчик, меня осеняет.

— Чёрт возьми, — ворчу я, поднимаясь на ноги и захлопывая дверцу своего шкафчика. Я перекидываю сумку с книгами через плечо и направляюсь прямиком в своё общежитие, полностью осознавая, что это ещё одна шутка Идолов. Зная их, они, вероятно, ждут где-нибудь за углом, чтобы задрать мне юбку и сфотографировать. Соблюдая крайнюю осторожность, я иду запасным ходом — через дверь, где я впервые увидела «Феррари Спайдер» Тристана, а затем обхожу здание снаружи и вхожу в другую дверь, ближайшую к часовне, — прежде чем упираюсь в дверь своей квартиры.

Просто и понятно.

Проскользнув внутрь, я ставлю свою сумку на пол и начинаю искать пару чистых трусиков, чтобы успеть на встречу с Тристаном в библиотеке.

Ящик в нижней части моего гардероба пуст. Все мои лифчики на месте, но трусов больше нет.

С рычанием я вываливаю корзину для грязной одежды и роюсь там.

По-прежнему ничего.

Как эти девушки продолжают попадать в моё общежитие, выше моего понимания. Мне придётся попросить сменить замки, а это значит, что мне придётся составить жалобу. Я уверена, что из этого ничего не выйдет, поскольку нет никаких доказательств, указывающих на кого-то конкретного, но, по крайней мере, это будет в файле.

Отлично.

Я иду за парой пижамных шорт, чтобы надеть их под юбку, но их тоже нет. Как и моих джинс. Как и любого другого предмет одежды, который не является рубашкой, юбкой или платьем.

Грёбаные сучки.

Со вздохом присаживаясь на край кровати, я отправляю сообщение Миранде, спрашивая, не могу ли я одолжить какие-нибудь шорты или леггинсы, но она на тренировке по волейболу и какое-то время не сможет мне перезвонить. Пока я этим занимаюсь, я использую онлайн-форму, чтобы попросить пропуск за пределы кампуса на завтрашний вечер, а затем беру свою сумку и направляюсь в библиотеку.

В трусиках или без трусиков, мне всё равно нужно закончить этот проект.

Я просто буду очень, очень осторожна.

Как обычно, в библиотеке никого нет, большинство студентов предпочитают удалиться в свои общежития или направляются на улицу, в один из дворов, чтобы позаниматься. Это одна из причин, по которой мне здесь нравится; я могу побыть немного наедине с собой. Идолы и их Ближайшее окружение определённо не тусуются здесь, если только это не преследует определённой и необходимой цели.

Ещё одна причина, по которой мне здесь нравится… книги. Пять этажей бесценных знаний, ряды старинных фолиантов и комнаты, заполненные историческими архивами. Архитектура, за которую стоит умереть: готическое возрождение с высокими арками и колоннами с замысловатой резьбой. Всё помещение пахнет чернилами и бумагой, и я чувствую, как на меня накатывает чувство расслабления, когда я направляюсь в дальний угол, где ждёт Тристан.

Он стоит через две полки от входа в архивную комнату, стол рядом завален папками и коробками со слайдами. Студенческая газета академии Бёрберри выпускается с 1970 года, но пока клуб журналистики только занимается сканированием старых статей в цифровой архив, им ещё предстоит пройти долгий путь. Период времени, который больше всего интересует нас с Тристаном, ещё даже не близок к загрузке.

Его глаза останавливаются на мне, когда я иду по проходу, серебро его радужек мерцает от каких-то неизвестных мне эмоций. Кажется, я не могу понять этого парня, когда он не ведёт себя как придурок. Он держит своё лицо таким непроницаемым, с этим отработанным высокомерием, скрывающим любые настоящие эмоции, что я понятия не имею, как его прочесть. Я вполне ожидала, что он снова начнёт обращаться со мной как с дерьмом, но вместо этого он, похоже, делает прямо противоположное.

Тристан улыбается мне, и, хотя это такая же самоуверенная и высокомерная улыбка, как в тот день, когда я встретила его, в ней есть тлеющий оттенок, как будто бы ему снова понравилось обжечь мой рот своими полными губами.

— Извини, что опоздала, — говорю я, изо всех сил стараясь не думать о том факте, что у меня под юбкой нет трусиков. Тут мне приходит в голову, что мне следовало бы развязать пояс и опустить подол на несколько аккуратных дюймов. Мои щёки пылают, а Тристан вопросительно приподнимает тёмную бровь. — В спортзале произошло кое-какая… ерунда.

Его рот складывается в хмурую гримасу.

— Харпер? — спрашивает он, и я пожимаю плечами. — Если это произошло в женской раздевалке, значит, это была Харпер. Ни одна девушка и шагу не сделает в этом кампусе без её одобрения. — Он делает паузу и прищуривает глаза, но не из-за меня, а просто в целом. — Кроме Миранды, конечно… и тебя.

Я не совсем уверена, что на это ответить, поэтому ничего не говорю, поворачиваясь, чтобы осмотреть ряд книг перед нами. Всё это названия, написанные выпускниками, некоторые из которых относятся к строительству школы или её многочисленным пристройкам. Поскольку наш проект по химии связан с уровнями загрязнения почвы и строительных материалов, мы пытаемся сопоставить период времени, в течение которого могли появиться загрязняющие вещества.

Мы с Тристаном берём одну и ту же книгу, и наши руки соприкасаются, жар обжигает мои пальцы и переходит на всю руку. Мой пульс учащается, и мне приходится подавить тихий звук удивления. Все ли девушки чувствуют то же самое, когда прикасаются к нему? Так вот почему он всегда спит с новыми?

— У меня в телефоне есть список названий, которые я просмотрела и которые могут оказаться полезными, — говорю я, залезая в свою сумку с книгами и вытаскивая её. Тристан просто стоит там в своей идеально отутюженной униформе, ни одна пуговица не сбилась с места, ни единой складки или пятна. То, как он держит голову, говорит мне, что он знает, что он король, даже если другие парни не хотят в это верить. Мои глаза пробегают список, а затем я передаю его ему, и мы начинаем вытаскивать книги и раскладывать их на столе.

Когда ни одна из них не даёт нам той информации, которую мы ищем, мы возвращаемся к полкам, тесно прижимаясь друг к другу в тесном пространстве. Я также чувствую его запах, эту свежую, острую смесь мяты и корицы, от которой у меня покалывает в ноздрях. Он несколько раз обхватывает меня руками, эффективно прижимая к книжному шкафу своим тёплым, твёрдым телом, прижатым к моей спине.

Святое дерьмо.

Когда он отстраняется, я ощущаю прилив прохладного воздуха, как будто я в свободном падении, когда всё, чего я хочу — это чтобы меня прижали к себе.

Мои глаза закрываются, и я выдыхаю.

— Что-то случилось? — спрашивает Тристан, всё ещё стоя слишком близко ко мне. Его губы касаются моей макушки, пока он говорит, а его левая рука находит моё плечо, опытным прикосновением разминая мою напряжённую плоть. У меня вырывается стон, и я снова прижимаюсь к нему, даже не собираясь этого делать.