Босс, снимите с нас наручники!

Глава 13

В спадающих спортивных штанах переминаюсь на месте и сильнее дрожу от холода. Плед, накинутый на плечи, ничуть не спасает. Как и эти штаны! Ещё чуть-чуть — и они упадут. Застужу себе всё, а потом лечись…

А Давид не торопится рубить ёлку. Ходит с топором, уводя меня всё дальше и дальше от дома.

Мысленно проклинаю его. Не мог где поближе найти что-нибудь? Обязательно в дебри забираться?

Наконец-то мы останавливаемся.

Стон с губ слетает неосознанно.

Вновь тяну за штаны, поправляю их. Шов вновь врезается в самое нежное место.

Я уже сама пожалела, что решила выпросить эту ёлку!

— Ну что мы там? — чуть не хнычу. Ног не чувствую, рук тоже. — Давай уже быстрее. Тебе ведь самому холодно!

Он вон — в куртке на голое тело. Пришлось её разрезать, а потом степлером крепить. Моя идея. А то в пледе он всё себе поотрубает. А мне первую помощь ему оказывай потом. И полиции всё объясняй, почему рядом со мной труп в наручниках.

— Будет тебе ёлка, — с предвкушением проговаривает мужчина. И пока он наконец останавливается у дерева, я отвлекаюсь, подтягивая в очередной раз штаны.

И через минуту слышу:

— Держи.

Давид протягивает мне ёлочку. Маленькую такую, похожую на ветку. Не больше тридцати сантиметров.

— Это чё? — отдаю ему обратно. — Не пойдёт так.

— Пойдёт, — раздражённо, уже закипая, выдаёт. — Уговора о целом дереве не было. Чем тебя ветка не устроила?

Поджимаю губки, пытаясь вновь манипулировать им.

А он, кажется, нашёл способ, как избежать моего воздействия. Тупо отворачивается и идёт обратно домой.

— Стой же, — плетусь за ним, не зная, что держать. То ли штаны, то ли плед, то ли ветку ели. Ткань выскальзывает из пальцев, и в итоге… я теряю всё. Стопорюсь, ощущая сильный холод, бьющий по ногам. Зато плечики в тепле! И елочка в руке!

— Что там опять? — недовольно оборачивается Давид, уставившись на мои ноги. Ветерок поднимает футболку с одеялом, но я не обращаю на это внимания, концентрируясь на стучащих зубах.

— Штанишки упа-пали, — заикаюсь от холода, глаз дёргается.

Давид прикладывает ладонь ко лбу, кажется, набираясь терпения.

— Помоги мне, что ли, — вдруг забываю, как говорить.

— Дай мне сил, — говорит он куда-то в небо. Делает шаг вперёд, вручая мне в руки ещё и топор. А я, как дура, хватаю его, совсем забывая, что мне теперь уж точно ничего не удержать. Неожиданно Давид подхватывает меня на руки и уже вместе со мной шагает по протоптанной нами же тропинке.

— Ты мне скажи, — теряя последние крупицы терпения, кидает он, — тебя в детстве головой на пол роняли?

— Было пару раз. А что?

— У меня больше нет вопросов.

— Давай не будем, а? — ощущаю огромный камень в свой огород. — Это всё из-за тебя.

— Это из-за меня мы скованы наручниками?

— Да, — покрепче держу топор, чтобы случайно не отрубить ему голову от злости.

— Убить бы тебя, чтобы больше мозги мне не трахала, — почему-то в голосе слышится веселье.

— А на большее не рассчитывай, — трясусь от холода.

— Пф. Да захочу — сама на меня кинешься.

— Ни за что и никогда!

Так и хочется ударить себя по лицу. Ага, блин. А кому ночью эротический сон с его участием снился? Да такой, что я чуть сама его во сне не оттрахала?

М-да, в некоторые моменты мне кажется, что он меня виагрой напичкал. Потому что не понимаю, почему рядом с ним у меня громко и быстро стучит сердце, а ещё появляется навязчивая идея попробовать с ним переспать.

Да, я, конечно, девушка взрослая, могу себе позволить, но…

С первым встречным?!

Осудят!

Так ведь никто не узнает…

А я себе этот проступок как-нибудь прощу.

И какой момент! Можно опыта поднабраться…

Блин, Альбина, ты сейчас сексом с ним займёшься без его согласия.

Чёрт. Совсем мозг застудила.

Благо мы быстро добираемся до дома. И я, с ёлкой и топором в руках, семеню в душ — согреваться. И мне опять не дают этого сделать.

— Ты только вчера купалась, надоела уже, — дёргают меня в обратном направлении от душевой. Округляю от шока глаза, по-прежнему стуча зубами. — Потом опять мокрыми волосами жаться ко мне будешь.

Знал бы он, как ему во сне мои волосы мокрые понравились…

— Я, вообще-то, заболеть могу, — укоризненно кидаю в него яростный взгляд. Уже болит горло, и стреляет в ухе.

Он усмехается, демонстрируя белые ровные зубки. Настоящие, не виниры, что редкость в наше время. И клыки у него такие, ух…

Я точно отморозила себе мозги, раз мне вдруг захотелось узнать, насколько они острые.

— Есть у меня один метод согревания, — приподнимает уголки губ.

И всё же ему жутко идёт улыбка, а не эта вечно недовольная рожа.

Это мне уже начинает нравиться… Учитывая, что я сама догадываюсь, что у него за метод. Видела я там у него в холодильнике несколько бутылочек горячительного, и… Что уж говорить, я не алкоголичка, но Нового года ждала по причине, что наконец-то напьюсь.

«Этот год был непростым», — говорю в голове голосом Путина.

Расставание с парнем, закрытая сессия, авария, незнакомец в лесу…

В общем, напиться хочется — хотя бы раз в году. А раз меня лишило данной возможности дерево, в которое я врезалась… Должна же я сделать это хоть где-то?

Вдруг став послушной девочкой, виляю хвостиком и направляюсь за Давидом на кухню. Он достаёт бутылку из холодильника, открывает её и наливает мне бокал. Решил начать с шампанского. Отлично, я всё равно крепкое не пью.

Быстренько, залпом, всё выпиваю. Надеюсь, не заболею.

И щурюсь, отмечая, что сделала это одна. В руках Давида ничего.

— А ты заболеть не боишься?

— Нет, — хмыкает, будто гордясь этим. — Я закалённый. И без трусов, как некоторые, по лесу не бегаю.

Шмыгаю носом, смотрю на свои голые ноги. Это правда. Надо бы трусы уже надеть. Но просить у Давида — стыдно.

Ладно, сделаю это чуть попозже, когда шампанское в голову ударит.

— Так, — командным тоном проговариваю, упирая руки в бока. — Сейчас идём на чердак, если он тут есть. И ищем новогодние украшения!

— А если не найдём?

— Будет грустно, — пожимаю плечами. Но вдогонку бросаю: — Но я готова сидеть и вырезать снежинки из бумаги. Я видела, что она здесь есть!

Пусть только попробует увильнуть.

Мужчина, хоть и сопротивляется, уже послушно идёт за мной. Подливает мне шампанского, и в какой-то момент мне кажется, что он хочет меня опоить. А я, как дурочка, ведусь, без умолку болтая. Зато нахожу украшения!

Кучу мишуры, гирлянд, дождика и шариков.

Уже пьяненькая несусь в гостиную, где решаю праздновать Новый год. Не на кухне же!

— Вот здесь, в центре, поставим столик, — играю в репортёра и дизайнера одновременно. — Ёлку… Да прямо тоже на стол.

Она небольшая, поместится в импровизированную подставку.

Быстренько украшаю её, отставляя на тумбочку. Давид тем временем распутывает гирлянду.

Приступаю к украшению комнаты. На удивление, Давид молчит, изредка тихо вздыхает, будто раздумывая о чём-то и явно жалея.

— Это будет самый лучший Новый год в твоей жизни! — обещаю ему, подгоняя на кухню за стулом.

Он помогает мне принести стул. И даже терпеливо подставляет его туда, куда я сказала. Повешу на гардину гирлянду. Чтобы дождиком красиво струилась у окна. Выключим свет, включим гирлянду.

Ух! Красота будет!

Делаю ещё несколько глотков, залезая на стул.

— Только не упади, — слышится внизу.

— А ты не каркай.

Кое-как закрепляю гирлянду.

Ладно, упадёт, ещё раз прицепим! Или по полу потом кинем, если Бруно не сожрёт.

Оу, интересно, а если он её съест, светится она там будет?

Мотаю головой, отгоняя весь этот бред.

Но делаю это так сильно, что перед глазами всё плывет, и я оступаюсь.

— Ой, — говорю куда-то в воздух.

Теряю равновесие, пытаюсь схватиться за штору и делаю только хуже.

Слегка обернувшись, поскальзываюсь и стремительно, ощущая себя мешком картошки, лечу вниз.

А там, внизу, меня ждёт ошарашенный взгляд Давида. Только недолго.

Не знаю, какой паук укусил этого мужика, что он вдруг превратился в Питера Паркера, но он всё же ловит меня.

Но я всё равно продолжаю лететь вперёд, ощущая, как упираюсь животом в его лицо.

Зажмурившись, вытягиваю руки вперёд, ударяясь ими о диван.

— Блин блинский, — срывается с губ. Больновато было…

Тяжело дышу и даю себе слово, что никакого больше шампанского.

Как же нам повезло, что за спиной Давида стоял диван! И мы оба упали на него, а не на пол, расшибив себе всё что можно.

Как же я ненавижу эти наручники… Только и делаю, что падаю и падаю с ними.

Вздыхаю, привставая. Поясница что-то болит.

Опустив голову, встречаюсь с рассерженным взглядом мужчины.

Неловко вышло…

Учитывая, что я уже второй раз сижу на нём верхом.

— Мне кажется, это намёк, — кидаю глупую шутку. Пытаюсь скрасить этот момент, лишь бы он сейчас не скинул меня и, разозлившись, не ушёл. — Намёк на то, что, если вдруг мы займёмся секасом, я буду сверху.

Блин, я же ещё и без трусов.

Блин!

А он без майки. Куртку-то мы давно сняли уже — в ней жарко.

А я думаю, чего это мне между ног так тепло… А он, закипая, как котелок, греется с каждой секундой всё больше. И у меня всё горит в буквальном смысле.

— Дядь, у тебя температура?

Хорошо, что я ему на лицо не упала. Было бы такое фиаско… Но я же не в странном пошлом романе, слава богу.

Нет же?

— А я говорила, — тихонько и опасливо бубню себе под нос, продолжая сидеть на нём, — что нужно было шампанским лечиться. А ты всё «закалённый, закалённый»…

— Ты… — выпаливает, вдруг перемещая свои ладони с моей поясницы на попу.