Босс, снимите с нас наручники!

Глава 16

Я просыпаюсь в прекрасном настроении! В отличие от некоторых. Рядом со мной сидит грозовая туча. Самая настоящая. Гремит, мрачнеет с каждой секундой, пока смотрю на него.

Заметив мой взгляд, резко поворачивается в мою сторону.

— Встала? Наконец-то, — ей-богу, сейчас точно дождь пойдёт, и молнии сверкать начнут.

И чего злой такой? Писать наверняка хочет.

Помариновать его, что ли? Нет, я, так-то, тоже хочу.

Поэтому встаю и с охотой иду до туалета. Но и после этого Давид не становится веселее. Угрюмый ходит рядом, молча ест. Я на диалог не иду. Тихонько хихикаю, веду себя как ни в чём не бывало. Точнее, наоборот, веду себя очень даже вызывающе. То наклонюсь, оттопырив попку, то съехавшую майку не поправлю. Глумлюсь над ним.

Ловлю взгляды его. Но тут же он отводит глаза и находит место для сверления получше, чем моё тело.

Злится на вчерашнее обломинго. Пусть злится.

Хотя порой мне жутко хочется его пожалеть. Запустить пальцы в шелковистые тёмные волосы, потрепать и привести в чувства. Но он спасается сигаретами. Курит и курит. Пыхтит и пыхтит.

Даже сейчас, на диване, пока мы смотрим кино. А что ещё делать? Праздник встретили. На улицу не выйдешь — мы без одежды. Вот и приходится тухнуть тут.

Разгоняю рукой сигаретный дым и резюмирую:

— Скучный фильм. Переключи.

— Это классика, — цедит сквозь зубы. — Смотри. Тебе полезно.

Не реагирую на его колкость.

— Дай пульт, — требовательно прошу.

— Мой телевизор — мой пульт, — включает ребёнка.

Вот как…

Поворачиваюсь к нему всем телом и подаюсь вперёд, опираясь на руку в наручниках.

Протягиваю ему свободную левую ладонь.

— Ну дай. Сложно, что ли?

— Я тебе вчера тоже «ну дай» говорил, но ты же не дала, — опять бесится.

Звучит смешно.

— А ты на меня первый накинулся!

Я уже сильнее наклоняюсь вперёд. Резко. Задорно. Внезапно. Эффект неожиданности! Но так неаккуратно, что случайно наступаю коленом на майку. Ткань трещит по швам, несмотря на скрепки. И, как в замедленной съёмке, падает с плеча, груди… И как назло, Давид оборачивается на шум.

А у меня там…

Титечка моя на обозрение. С затвердевшим от его горящего взгляда соском. Всегда за секунду стал таким!

А я, дура, чего не шевелюсь? Задыхаюсь и позволяю ему смотреть?

Быстро подхватываю ткань, закрываю грудь. А она опять падает!

А мне либо пульт отжимать, пока не поздно, или тряпки свои держать.

Решаю действовать наверняка. Выхватываю желанную вещь, а потом сажусь обратно и уже закрываю порванной майкой грудь и плечо.

Жутко неловко.

И начинаю сверлить его взглядом. Да у нас самая настоящая битва. Он на тити мои пялится — а я в его лицо.

— Там это… Мне майка новая нужна… — пытаюсь привести его в чувства. — Дай, а?

Молчит. Как воды в рот набрал.

Не мигает.

Сдох, что ли?

Может, помочь?

Искусственное дыхание сделать?

Давид неожиданно встаёт. Я машинально вжимаюсь в спинку дивана. Но быстро поднимаюсь с него, поскольку Давид дёргает рукой и меня всей мощью заставляет встать. Мельком замечаю, как выкидывает сигарету за спину.

Жду его «пошли», но…

Он возьми и как перехвати меня! Как на диван повали! Майку сорви! И…

— Трусы-то зачем? — воплю и бью его ногами. А он за лодыжки перехватывает. Молча разводит мои колени в стороны, в мгновение избавившись от трусов. И припадает своими губами туда, куда ему вообще было нельзя…

Все тело простреливает молнией.

Нервные окончания настолько чувствительны, что я ощущаю каждое движение его языка.

Мамочки…

Он чего делает, а?

Отомстить решил?!

Выгибаюсь и улетаю куда-то в небеса от быстрого и умелого языка.

Это чересчур для моей почти девственной души.

Слишком много интима. Слишком много адреналина за последние два дня.

— Т-ты ч-чего? — всхлипываю от его уверенных действий. Он меня там… Прямо лижет…

И я обмякла на диване. Ноги сами становятся ватными. Ему ничего держать не надо. Я сдаюсь от умопомрачительной ласки.

Слабачка, чёрт возьми.

— Я? — дует мне прямо на клитор. Ой! — Хочу, чтобы ты умоляла меня тебя трахнуть. Чтобы сама вешалась. Прыгала на мне. И в изнасиловании потом не обвиняла.

— Зассал, да? — усмехаюсь. — Что в суд подам?

— Нет. Бесишь ты меня просто.

Он вновь целует клитор и вытворяет такое…

У меня между ног настоящий пожар. Я чувствую, как там мокро. Будто ручей течёт. Я вся размякла. В груди пожар, и даже перед глазами языки пламени…

Чего?

Распахиваю глаза шире.

Какого хрена?..

— Давид! — кричу его имя, посматривая на оранжевое пятно перед лицом. — Горим!

— Я знаю, детка, что ты сейчас сгоришь, — самодовольно усмехается.

И впервые в жизни я не хочу гореть. Именно вот ТАК — не хочу!

Резко подрываюсь на диване, подкачав пресс. Машинально стискиваю его голову бёдрами. И пока он задыхается у меня между ног, воплю на весь дом:

— Штора горит!

Эти языки пламени не были моим возбуждённым миражом! От выкинутой непотушенной сигареты Давида у нас загорелась шторка!

— Какого? — выдыхает мужчина мне прямо в губы. Я снова дёргаюсь. Ещё секунда — и я точно поймаю желанный оргазм.

Эй, что вообще происходит?

Мы оба подрываемся с дивана.

— Чего делать? — нервно выпаливаю. Меня всю трясёт. От страха, от перевозбуждения. Руки не слушаются, мозг — тем более. Из всего, что есть в моей головушке — так это присыпать костёр землёй. А где я землю найду в доме?! Ещё и зимой!

Переминаюсь с ноги на ногу. Посматриваю на Давида. Он куда-то летит, забывает про меня, и я плетусь за ним. Да мы пока бегать будем, сгорим уже все!

— Стой! — останавливаю его, упираясь пятками в пол.

— Блять, давай не сейчас.

— Да погоди ты!

Я быстро, будучи в панике, хватаю с пола майку. И несмотря на страх, начинаю колотить сраную штору, лишившую меня такого…

Да чтоб ей пусто было! Я только окунулась в похоть и разврат, а они! Возьми и загорись!

Нещадно колочу, закрыв глаза. Если тоже гореть начну — хоть не увижу.

— Успокойся, успокойся, — сильные руки останавливают меня, перехватывая запястья. Замираю, приоткрываю один глаз. И выдыхаю. Фух, потушила… В пожарные, что ли, пойти? — Руки потом болеть будут.

— Я это сделала, да? — спрашиваю, сама от себя пребывая в шоке. Я, так-то, трусиха ещё та. А тут сама… Жесть.

Выпрямляюсь, выпускаю ткань из рук.

— Молодец, — хлопает меня одобрительно по спине Давид. В шоке поворачиваю к нему голову. Он спокоен, а я вот нет. Глаза слезятся.

Мы живы! Не сгорели заживо!

От радости кидаюсь Давиду на шею. А он, быстро сориентировавшись, поднимает меня, отрывая от пола. Его ладони на моих ягодицах. Урод. Воспользовался ситуацией. Но вообще… Плевать! Я только что чуть не умерла!

Звучит, может, слишком, но… Фантазия у меня разыгралась не на шутку. В моей голове мы уже заживо сгорели, а ветер унёс наш прах по ветру… К моим близким…

От страха подаюсь вперёд и целую Давида в чувственные и дерзкие губы.

Да похрен! Что мы уже только ни делали! Этот раз — будет таким же, как и предыдущие. Фееричные, жаркие…

Давид

Я от неё в шоке. Накинулась на меня, а я в ответ повалил её на пол возле обгоревшей шторы и вошёл в неё. Вот так просто. Да и она была не против. Уже горячая, мокрая, готовая на всё. Мне и в кайф было.

А теперь я осыпаю поцелуями её тело, вбиваюсь, как отчаянный.

Оргазм. Мне нужен грёбаный оргазм, особенно после вчерашнего.

С ума сойти можно. Что она вытворяла своим языком!

Я думал, сдохну прямо там. Всю ночь не спал. Кулаком себя обслуживал. А ни в какую! Этот идиот колом стоял на очаровательную попку, а кончить я так и не смог. Думал аж её ладошку взять, чтобы она поработала.

Безысходность была.

Поэтому я сейчас отыгрываюсь. Трахаю девчонку на полу, прижав её бёдра к очаровательной двойке и входя в неё так глубоко, что звёздочки перед глазами появляются.

Ещё чуть-чуть…

— Я… Я… — всхлипывает девчонка, сама охреневая от происходящего. И готовая уже кончить…

Я снова увижу это лицо, излучающее удовольствия.

И какого-то хуя раздаётся стук в дверь. Бруно, всё это время стороживший коридор, начинает лаять как ненормальный.

Альбина открывает глазки, разгорячённая и уже готовая на всё. Голубые, затуманенные похотью омуты с трудом смотрят на меня.

— Мне послышалось?

— Похуй, — выкидываю. Пле-вать. Я хочу эту девчонку. Она хочет меня. Я больше никому не дам прервать наши оргазмы. Вчера она довела меня до отправной точки и не дала, сегодня я. Кто-то решил обломать сегодня нас обоих?

Так. В смысле кто-то?

Я уверен, что в этом лесу мы одни. Не считая мента, который гнался за Альбиной. Но он явно давно либо сдох в лесу, либо вернулся обратно.

— Надо глянуть, — на полном серьёзе произношу и выхожу из девчонки. Натягиваю штаны на стоящий член.

А ну, опускайся, идиот! Не с тобой же перед людьми выходить?

Хватаю подушку с дивана, прикрываю ей пах. Слышу, как девчонка подрывается с места, и летит за мной. Чёрт. Потом хрен уломаешь её. Придётся побыть романтиком. Сделать пару комплиментов, может, предложить что-то вкусное.

Побуду джентльменом.

Поэтому пусть оденется, пожалуй.

Одна мысль о том, что её кто-то другой голой сейчас увидит — приводит меня в бешенство.

Блин, неужели водитель приехал раньше времени? Если так, то я его в порошок сотру, а потом уволю.

Останавливаюсь у двери, опускаю ладонь на ручку.

Оборачиваюсь, проверяя Альбину. Схватила плед, обмоталась им, прикрываясь.

Довольно киваю.

Щёлкаю замком, открываю дверь, показывая Бруно рукой заткнуться. Паникёр и защитник, блин.

А на пороге мужик в ментовской форме. Уж не тот ли, что за ней бежал?..

— Здравствуйте, — проговаривает мужик. Лицо бетонное. А во взгляде подозрение. Достаёт удостоверение, показывает его мне. Даже не успеваю глянуть. Собираюсь уже её защищать. Он же её изнасиловать в прошлый раз хотел? Пусть попробует. Я его топором сам трахну. — Я из полиции. Извиняюсь за прерванные выходные.

Взгляд за спину мечет. Альбинка там стоит, в спину дышит. Ладошку свою опускает на моё плечо и, судя по всему, на носочки становится, чтобы глянуть, что здесь происходит.

Я, защищая, весь дверной проём собой закрыл.

— В ночь с тридцатого на тридцать первое декабря произошла авария на трассе. Водителя не нашли. Девушка лет двадцати. Не видели?