Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю

— Галь, клин клином вышибают. Как только новый ухажер найдется, так о старом она сразу и думать забудет!

— Боюсь я за нее. Раньше никогда она так не убивалась…

— Все пройдет.

— Будем надеяться, — устало ответила мать.

На четвертый день после прилета позвонила Таня.

Маша была зла на нее и они не разговаривали с того самого момента, как подруга подстроила ее встречу с Гориным, но сейчас глядя на имя Кулецкой, высветившееся на экране телефона, не ощутила ни злости ни обиды. Все прошло.

— Алло.

— Алло, Машуня, — голос подруги был полон раскаяния.

Она видела новости, догадалась Маша.

— Вы еще вместе?

— Тань, ты уже в городе? Давай не по телефону.

Кулецкая назначила встречу в одном из кафе в центре, сначала поставив подругу в тупик. Но поразмыслив, Маша решила, что это ее взбодрит. В конце концов, не умирать же из-за того, что ее первый мужчина оказался женатым козлом? Да и Таню она не считала виноватой в том, что произошло, и ей очень нужна была поддержка того, кому можно довериться. Ведь Кулецкая и так была в курсе того, кто такой Горин, значит, скрывать что-то просто не было смысла.

Платье, купленное в столице, обтягивающее широкие бедра и узкую талию подчеркивало все самые выгодные стороны фигуры, а легкий макияж и свободно распущенные по плечам русые волосы скрывали следы слез. Когда образ был готов, она почувствовала себя в разы лучше, чем в растянутой футболке и со спутанным гнездом на голове, ведь, что не говори, а осознание собственной привлекательности всегда придает уверенности и сил.

— Куда ты такая красивая, дочка? — насторожилась мать.

— Гулять, мама.

Что-то в голосе Маши остановило Галину от дальнейших расспросов, как будто за предыдущие три дня дочь безвозвратно повзрослела и теперь совсем не должна была отчитываться.

"Пусть идет", — подумалось матери. Теперь ее никто и ничто не удержит.

Оказавшись на улице, Маша вдохнула полной грудью и вдруг улыбнулась. Город, днем раскалившийся от июльского солнца, погружался в сумерки и медленно остывал, давая свободно вздохнуть и насладиться прохладой летнего вечера.

Пройдясь по набережной и убедившись в том, что настроение и внутреннее состояние на должном уровне, Маша отправилась на встречу с Таней.

Та уже ждала ее, разместившись на втором этаже кафе. Подруги обнялись и попросили проводить их за столики на балконе. Официант хмыкнул, и хотел сказать, что все они заняты, но глянув на двух красивых девушек, вдруг передумал и отвел их к столику с прекрасным видом на площадь.

— Как дела?

— Съездила к нему в Москву, получила кучу дорогих подарков как содержанка, а потом узнала, что тот кто меня трахал — новый губернатор и женатый человек, — Маша говорила так, словно обсуждает перемену погоды, а не свою личную жизнь, потерпевшую полный крах.

Выражение лица подруги стало до смешного удивленным и растерянным. Чувствуя себя виноватой за неудачное сводничество, она была полна раскаяния и нервно прикусывала губу, не зная, как начать разговор. Наконец, собравшись с силами, Кулецкая начала сбивчиво извиняться:

— Манечка, прости меня, я подумать не могла, что он женат, а когда ты пошла с ним на свидание, я все загуглила и хотела рассказать, да только ты обиделась и трубку с моего номера брать уже не стала.

— Ладно, давай забудем.

— Так у вас всё было? — не унималась подруга.

— Было. Но обсуждать это — желания нет.

Поняв, что эту тему лучше не трогать, Таня быстро переключилась на последние новости и общих знакомых, подняв Маше настроение смешными подробностями жизни бабника Сергеева. И если сначала между ними чувствовалось небольшое напряжение, то теперь оно прошло и былая дружба, как будто стоящая на паузе, снова возобновилась

После двух алкогольных коктейлей на душе у Маши стало совсем легко и она, раскрепощенная и чувствующая себя невероятно привлекательной, вдруг согласилась на поход в клуб, решив по совету тетки вышибать клин клином.

— Пойдем в "Black" — супер крутое новое место. Там вся местная золотая молодежь зажигает сейчас, — скомандовала подвыпившая Таня.

— Это тот, где наркотики нашли?

— Глупая ты. Наркотики сейчас везде находят! Ты предлагаешь не ходить больше никуда?

Действительно. Почему бы и нет?

Уже через полчаса они стояли в очереди у входа в тот самый модный "Black".

Маша вдруг почувствовала невероятное волнение и предвкушение того, как она будет отрываться по полной программе этой ночью.

Осмотрев их с ног до головы, огромный верзила на входе пропустил подруг внутрь и они обе, оказавшись в шикарном зале с грохочущей музыкой, начали приплясывать от удовольствия.

— Еще по коктейлю! Я угощаю! — крикнула Таня и начала протискиваться сквозь толпу к барной стойке.

От сладкого розового напитка у Маши почему-то разболелась голова и очень скоро ее начало мутить. Проплывающие мимо кальяны делали только хуже, заставляя практически закрывать нос от терпкого дыма, разносящегося вокруг.

Когда тошнота стала совсем нестерпимой и уже начала подкатывать к горлу волнами, она оставила Таню, воркующую с барменом одну, и торопливо направилась к выходу.

Свежий воздух немного облегчил состояние, но Маша все равно чувствовала спазмирующие сокращения желудка и поэтому свернула во внутренний двор клуба, по всей видимости предназначенный для персонала и поэтому скрытый от глаз посетителей.

Торопливо стуча каблуками, она завернула под арку и прижалась лбом к холодному камню стен, тяжело вздохнув, однако тут же притихла, услышав мужские голоса. Разговаривали двое, и звук доносился из самой ближайшей к ней черной машины, на первый взгляд казавшейся каким-то крутым спорткаром:

— Не очкуй, Валера. Все будет как раньше, — говорил один.

— Посмотрим. При Колесникове все бы ровно шло, а от этого хера с горы не знаешь чего ожидать.

— Какая ему разница, кто, куда наркоту переправляет? Каналы будут работать, как и раньше.

— В любом случае, нужно будет ставить этот вопрос на обсуждение. Возможно, схему придется менять.

От услышанного Маша моментально отрезвела, и покрывшись мурашками замерла.

Бандиты! Они разговаривали про какие-то каналы по переправке наркотиков! Фамилию Колесникова она уже слышала из новостей. Это ведь второй претендент на пост губернатора. Хотя возможно это просто совпадение.

Говорила же Кулецкой, что этот клуб славился продажей наркоты!

Она молилась, чтобы они не заметили ее, потому что тому, кто за рулем, было очень просто дотянуться до нее рукой.

Несмотря на всю абсурдность ситуации, Маша понимала, что ее могли обвинить в подслушивании, поэтому медленно, как тень начала двигаться вдоль стены в направлении выхода из арки.

Когда между ней и машиной оказалось больше десяти метров, она не выдержала и пустилась наутек, услышав сзади крики заметивших ее мужчин.

— Стоять, сука! Куда побежала? Валера, не дай уйти! — распорядился жесткий металлический голос сзади.

Ноги, заключенные в босоножки на каблуках, не слушались и то и дело норовили подвернуться, а в голове как набатом звучало имя Горина. Обогнув клуб, Маша влетела внутрь вместе с только приехавшей толпой и, подбежав к Тане, кокетничающей с барменом, объявила, что уезжает.

Ничего не понимающая подруга вдруг без лишних вопросов поддержала, и поймав такси, уехала вместе с ней.

Внутри все колотилось от страха и ощущения того, что буквально десять минут назад она соприкоснулась с другим лицом города, о котором знали далеко не все.

А что если запомнили?

Нет, не должны. Они ведь даже не догнали ее, да уехать успела сразу.

Так или иначе, но в ту ночь она осталась ночевать у подруги, успокоенная тем, что вовремя успела улизнуть.

Однако радость была преждевременной

Ранним утром обе проснулись от оглушительного непрекращающегося ни на секунду звонка в дверь.

— Кому там неймется с утра пораньше? — проворчала не до конца отрезвевшая Кулецкая, и с недовольным "не трезвоньте, открываю" распахнула входную дверь.

Маша потянулась и глянула на часы: пять утра.

Из гостиной доносились вскрики подруги, и какая-то возня, поэтому в одной футболке на цыпочках она подошла к двери, увидев жуткую картину: в маленькой прихожей толпились три огромных амбала в черном, а один из них прижал Таню к стене, удерживая одной рукой за белокурые волосы, а другой за шею.

— Ты вчера подслушивала, сука?

— О, чем вы? Я не понимаю, — обессилено хрипела подруга.

— Мы тебя сейчас по кругу пустим, если по ушам чесать продолжишь, мразь. Кто тебя подослал?

Очень хотелось спрятаться в спальне и не высовываться, но Маша понимала, что Кулецкая сейчас страдает из-за нее, да и есть ли смысл пытаться раствориться в однокомнатной квартире, которую эти отморозки все равно рано или поздно проверят?

Набрав в легкие воздуха, она осторожно шагнула вперед и почти шепотом проронила дрожащими губами:

— Это я…

Как по команде амбалы обернулись и уставились на нее:

— Смотри еще одна. Красивая, падла.

Их стеклянные глаза и массивные фигуры внушали настоящий ужас, поэтому Маша снова отступила, некстати вспомнив, что находится в одних трусах и футболке с нарисованным мишкой на груди.

Один остался возле Тани, придушивая, а другой рукой копаясь у нее между ног, а два других начали наступать.

Схватив Машу за руку, первый и самый наглый, похожий на гоблина из страшных сказок, облизнул ей скулу, противно чавкнув губами, но другой грозно рыкнул на него:

— Отойди, дебил, я первый. Да и потом, пока не узнаем, что она успела услышать — пришивать не будем. Можно и трахнуть пару раз.

Из гостиной раздались сдавленные стоны подруги и Маша, вскрикнув, запричитала:

— Не трогайте нас! Я все расскажу, я толком ничего не слышала. Отпустите Таню.

Снова стоны и всхлипы Кулецкой, от которых по коже пошел мороз.

— Перестаньте, что вы делаете?

— Придурок, ты ее шпилишь уже что ли? Вот машина, — ухмыльнулся тот, который, по всей видимости, был главным и добавил, — а я эту хочу, она красивее в сто раз.

Он подошел совсем близко и одним движением пихнул Машу на кровать, облизнув обветренные губы и скользнув похотливым взглядом между ног.

Слезы катились по багровым щекам, а голос дрожал как в пятидесятиградусный мороз, пока Маша как заклинание повторяла:

— Не смейте! Не приближайтесь!

— Целку из себя не строй, когда шпионила— посмелее была, — он вдруг совсем неожиданно и наотмашь ударил по лицу, которое тут же загорелось огнем.

Стоны и всхлипы Тани из коридора нарастали, а мерзкая лапища отморозка потянулась к трусикам.

Лихорадочный мозг соображал, как спастись, но в голове пульсировало только одно имя — Саша.

— Я любовница нового губернатора! Отпустите!

Это возымело неожиданный эффект и оба амбала вдруг расхохотались:

— Ты, конечно, смазливая сучка, но с фантазией у тебя явно не очень.

— Я могу ему позвонить!

Сейчас было уже неважно, что он женат и что на часах пять утра, важно было потянуть время и спастись.

— А звони! — вдруг выдал главный, и мерзко улыбаясь, сел напротив.